Ночной шедевр

Даймонд Айлин

Лайза надела очки и молча отдала снимок фотографу, изнывающему от ожидания оценки.

— Что скажешь?

— Ничего. — Ассистентка отступила к двери. — Хотя ты, наверное, сделал совершенно правильно, что убрал кукольное личико в тень.

— Сама ты кукла! — выкрикнула Сандра. — К тому же поломанная.

Оставив без ответа ядовитую реплику, Лайза покинула студию.

— Я так и не понял, — пробормотал Ирвин. — Понравился ей снимок или нет?

— При чем здесь твой шедевр, глупенький? Дурочка тебя просто приревновала ко

мне.

— Я ее понимаю.

— Да ничего ты в этой жизни еще не понимаешь. В фотографии — да, но не в жизни.

— Вот сменю трех жен, — пошутил Ирвин, — тогда, быть может, пойму.

— Ладно, хватит философствовать. — И Сандра вновь начала превращаться из идеальной модели в обольстительную, желанную и доступную женщину. — Надеюсь, нам больше никто не помешает…

15

Вот и наступили часы, которых он так жаждал. Часы любви с королевой красоты, часы страсти, дарованные ею как награда за первый настоящий профессиональный успех.

Сандра без уловок и ухищрений сразу поцеловала Ирвина в губы. Поцелуй был хоть и недолог, но восхитителен. Ирвин постарался ответить точно таким же поцелуем. Но Сандра игриво подставила упругое плечо. Ирвину пришлось проделать губами долгий путь, и вот наконец он ощутил, как бьется на ее шее сонная артерия… А вот Сандра подставила под его губы упругий крепкий сосок…

Ирвин потерял счет времени, счет поцелуям, счет ласкам. Никогда ничего подобного он еще не испытывал.

А потом все началось снова.

Они почти не разговаривали. Страстные ласки сменялись медленным расслаблением, почти сном. Сандра и вправду засыпала. А он в эти минуты отдыха от близости неотрывно смотрел на нее, не смея касаться, чтобы не разбудить.

Но чем дольше он смотрел на нее, тем сильнее чувствовал неудовлетворенность от прошедшего. Снова хотелось испытать сладость слияния во всей полноте. Не выдерживая томления, Ирвин снова тянулся к ней, и Сандра пробуждалась, и отвечала ему, и снова он тонул в бездне женственного излучения, шедшего от ее губ, волос, кожи, изгибов тела, и не мог и не хотел выбираться из этой бездны.

Сандра так послушно подчинялась его движениям, так легко и точно угадывала смену его состояний, что ни он, ни она не уставали и, казалось, могли длить близость вечно.

Но и вечность кончается, как кончается все; и эта вечность кончалась тем же, чем кончается любая любовная вечность. И Сандра снова откидывалась на спину с выражением полной опустошенности и мгновенно погружалась в безмятежный сон, оставляя Ирвина бодрствовать у погасшего костра.

И он снова и снова вглядывался в спящее лицо и ловил себя на странном ощущении, что рядом с ним не женщина, не живая плоть и кровь, а лишь оболочка. Опустошенная — или пустая?

Может быть, размышлял он, склонившись над спящей любимой, все, что в ней было, он исчерпал своей неиссякаемой страстью, вытянул до дна своей ненасытной

жаждой обладания? Все, что было в ней осязаемого, осталось тут, на постели, ее можно потрогать — но нельзя дотянуться до глубины глубин, до того, что скрыто за этой божественной оболочкой. До тайны ее красоты. Тогда бы он и смог действительно назвать себя ее обладателем.

И снова в безумной жажде проникнуть в скрытую глубину он не мог найти другого пути, как прильнуть к ее телу, приникнуть губами к шее и вызвать очередной счастливый стон, предвещающий, что счастье близко, еще минута — и… И опять все заканчивалось банальной обыденностью.

Во время очередной паузы Ирвин, отодвинувшись подальше, лег на спину, закинул руки за голову. Перед закрытыми глазами вновь предстала модель в минуту создания шедевра, в апофеозе великолепия. И молнией пронзила четкая мысль: да, вот в чем причина разочарования, так и должно было получиться, ведь Сандра отдала всю душу, все силы его шедевру, его фотографии, его «Лунной сонате», и это самопожертвование позволило создать произведение искусства, достойное встать рядом с бетховенским. Она отдала ему себя именно тогда, во время сеанса. Так что большего требовать он не вправе. Ждать больше нечего.

Эта мысль одновременно отрезвила и успокоила. Ирвин уснул так же мгновенно, как и Сандра.

Разбудил его треск. Трещал звонок мобильника.

Сандра тоже проснулась. Взглянула на Ирвина, лениво потянулась. Он не шевелился и не торопился искать телефон, вчера оставленный где-то на полу.

Мобильник продолжал трещать.

Сандра приподнялась на локте и взглянула в лицо Ирвину — странно, затаенно, тревожно.

— Взять трубку?

Не отвечая, он погладил ее по щеке.

— Забавно все получилось, да?

Телефон настойчиво звонил. Сандра полуобернулась и поискала его взглядом. Снова склонилась на подушку. Ирвин продолжал смотреть на Сандру.

— Ты красивая. Ты очень красивая. Если бы ты знала, какая ты красивая!

— Телефон…

— Ничего. Надоест — успокоится.

Телефон упорно надрывался.

Сандра не выдержала.

— А вдруг это босс? Вдруг он сейчас приедет?

Ирвин усмехнулся.

— Пусть едет. Мне не страшно. Пусть полюбуется.

— Нет, я все-таки возьму…

Сандра легко вскочила, пробежала по комнате, ориентируясь на звонок, нашла трубку, наклонилась, подняла, поднесла Ирвину. Тот отвернулся. Она засмеялась, цокнула ногтем по клавише вызова.

— Да… Да, это я.

В трубке раздались долгие гудки. Сандра, пожав плечами, выключила трубку, взглянула на высветившееся имя звонившего.

— Это… Лайза.

— Лайза? — Ирвин резко сел.

— Ну да. И сразу отключилась, как услышала мой голос. — Сандра рассмеялась. — Наверное, эта дурочка… — Ирвин странно взглянул на нее, Сандра весело продолжала: — Эта дурочка хотела убедиться, осталась я у тебя или нет. Ну вот и убедилась.