Ночной шторм
Шрифт:
Когда температура опустилась ниже нуля, холод начал проникать и в жилой дом. Йоаким каждый день топил печки на первом этаже, но все равно чувствовал, как поддувает с пола и из окон. В ветреные дни он выискивал щели в стенах и заделывал их поролоном.
В первые же выходные декабря температура опустилась до пяти градусов ниже нуля днем и минус десяти ночью.
В воскресенье утром Йоаким выглянул в окно и обнаружил тонкую пленку льда на море. Лед простирался на пару сотен метров от берега. На краю его
— Наверно, отсюда можно по льду дойти до Готланда, — сказал он детям за завтраком.
— Что такое Готланд? — спросил Габриэль.
— Остров в Балтийском море.
— Мы правда можем туда дойти?
— Нет, я только пошутил, — поспешил сказать Йоаким. — Слишком далеко.
— Но я хочу.
Не стоит шутить с шестилетками на такие темы: они все воспринимают буквально, сказал себе Йоаким. Он выглянул в окно, и в голове у него возникла страшная картина: Ливия с Габриэлем идут по черному льду в сторону открытого моря… Внезапно лед трескается, и они проваливаются в черную прорубь.
Он резко повернулся к Ливии и строгим тоном произнес:
— Тебе с Габриэлем запрещено выходить на лед. Никогда, слышите, никогда этого не делайте. Лед может не выдержать.
Тем же вечером Йоаким позвонил своим прежним соседям Лизе и Микаэлю Хесслин. Они не давали о себе знать с той злополучной ночи на Олуддене, когда Микаэлю приснился кошмар.
— Привет, Йоаким, — ответил Микаэль. — Ты в Стокгольме?
— Нет, на Эланде. Как дела?
— Нормально. Хорошо, что позвонил.
Йоакиму показалось, что голос у Микаэля немного напряженный. Может, ему стыдно за свои страхи?
— Ты здоров, Микаэль? — спросил он. — Как дела на фирме?
— Все хорошо. Куча новых проектов. Много дел накануне Рождества.
— Хорошо. Я только хотел убедиться, что у тебя все нормально. Вы так быстро уехали тогда…
— Да. — Микаэль помолчал и прибавил: — Извини, что так получилось. Не знаю, что это было. Я проснулся посреди ночи и больше не мог заснуть…
Последовала пауза.
— Лиза сказала, что тебе приснился кошмар, — сказал Йоаким. — Как будто кто-то стоял рядом с кроватью и смотрел на тебя.
— Она так сказала? Я ничего не помню.
— Ты не помнишь, что тебе снилось?
— Нет.
— Я не видел ничего необычного на хуторе, но я временами чувствую что-то странное, — признался Йоаким. — И на сеновале в коровнике я нашел стену, где…
— А как дела с ремонтом? — перебив его, сказал Микаэль.
— Что?
— Ты наклеил обои?
— Почти.
Йоаким поня, что Микаэлю совершенно не хотелось обсуждать с ним странные вещи, творившиеся на хуторе. Что бы с ним ни случилось той ночью, он решил это забыть.
— Как вы собираетесь отмечать Рождество? — спросил Йоаким, меняя тему. —
— Наверно, поедем на дачу. А Новый год отметим дома.
— Надеюсь, увидимся.
Больше продолжать разговор не имело смысла. Йоаким положил трубку и посмотрел в окно на тонкую ледяную пленку на море и пустой пляж. Здесь было так безлюдно, так одиноко. Внезапно ему захотелось вернуться на оживленные улицы Стокгольма.
— На хуторе есть потайная комната, — сказал Йоаким Мирье Рамбе, когда навестил тещу по ее приглашению вместе с детьми. — Комната без дверей.
— Вот как? Где же?
— На сеновале. Довольно большая. Я измерил шагами. Метра четыре в длину. Ты знала о ней?
Мирья покачала головой:
— С меня хватило и стены со всеми этими именами.
Она откинулась на спинку дивана и поднесла к губам чашку с кофе. Потом нагнулась вперед и достала из-под стола бутылку водки.
— Будешь? — предложила она, посмотрев на Йоакима.
— Нет, спасибо, я не употребляю алкоголь…
Мирья расхохоталась.
— Тогда я выпью и твою порцию тоже, — сказала она, наливая водку в стакан.
Мирья жила в просторной квартире по соседству с собором в Кальмаре. Ливия и Габриэль наконец-то познакомились с бабушкой. Они нервничали, когда входили в квартиру. Ливия с подозрением оглядела скульптуру обнаженного мужчины в прихожей. С собой у девочки были Форман и два плюшевых мишки, которых тоже познакомили с бабушкой. Мирья показала гостям ателье со стенами, увешанными пейзажами Эланда. На всех картинах небо было голубым и безоблачным.
Поведение Мирьи, никогда раньше не интересовавшейся внуками, казалось Йоакиму в высшей степени странным. После кофе с пирожными она попыталась усадить Габриэля себе на колени, и в конце концов ей это удалось. Но мальчик просидел так не больше минуты, а потом убежал к Ливии в гостиную смотреть телевизор.
— Остались только мы, — вздохнула Мирья.
— Так спокойнее, — кивнул Йоаким.
На стенах в столовой висели две картины Торун, изображавшие шторм. На обеих было изображено, как шторм приближается к острову, готовый накрыть черным покрывалом маяки Олуддена. Как и картина у Йоакима дома, это были зимние пейзажи, мрачные и тревожные.
Йоаким искал взглядом следы Катрин. Ей всегда нравились светлые тона, мать же оклеила стены темными обоями в цветочек, закрыла окна тяжелыми шторами и застелила полы персидскими коврами.
Даже мягкая мебель была из черной кожи. У Мирьи не было ни фотографии Катрин, ни снимков других ее детей. Зато Йоаким насчитал с десяток больших и маленьких портретов самой Мирьи. На некоторых из них она была с мужчиной лет на двадцать моложе нее, с растрепанными светлыми волосами и жидкой бородкой.