Ночные проповеди
Шрифт:
– Как я понимаю, отца Лайама Мэрфи уже проверили по базе данных Оккупационных властей Ватикана? – спросил инспектор.
– Само собой, – ответил Мухтар. – Он прошел сквозь чистки без единого пятна на репутации. Поэтому я предполагаю скорее политические либо сектантские мотивы, но не личные.
– О’кей, – объявил Фергюсон, встал и снова вышел к доске. – Спасибо всем. Думаю, вряд ли нужно повторять, что, если старший инспектор Мухтар прав, нам следует как можно скорее отыскать преступника. Если не прав – тем более. Работайте, пополняйте профиль, сообщайтесь друг с другом, докладывайте мне, и давайте побыстрей прижучим ублюдка.
Он обвел взглядом комнату.
– Деннис,
– Я подумал, может, стоит предложить другим священникам полицейскую охрану? – спросил тот. – Из участковых, я имею в виду.
– Исключено. Во-первых, у нас нет ресурсов, во-вторых, мы же не знаем, кто у нас священники. Вы не забыли? Они находятся «вне официальной юрисдикции».
Карр кивнул. Мухтар лукаво усмехнулся.
– И я не собираюсь из кожи вон лезть, чтобы узнать, кто они и где, – добавил Фергюсон. – А что касается прессы…
Он глянул на Лодыря.
– Наверное, представим так: мы расследуем убийство. Теоретически допускается возможность того, что мотив преступления – борьба с религией. Потому духовенству, и католическому, и любому другому, лучше быть начеку. Остальное как обычно.
– Понял, – отозвался роп.
– А как с другими нашими расследованиями? – спросила сержант Хатчинс. – С Лейф Уотер?
– Нужно расставить приоритеты, – добавил Карр.
– Это обговорим потом, – ответил Фергюсон. – Пока – все.
Он отвернулся и принялся рассматривать доску. Остальные, за исключением Лодыря, покинули комнату.
Фергюсон вернулся к себе в офис вместе с Лодырем примерно в три часа дня. Включив клипфон, он обнаружил восемь голосовых сообщений и еще полтора десятка имейлов на настольном планшете. Половина пришла от начальства, которое все настойчивей требовало раскрыть дело на Истер-роуд как можно скорее. Остальное прислали подчиненные, умоляя срочно решить тот или иной вопрос.
– Мне нужна последняя информация, – приказал инспектор, усаживаясь и с неохотой глядя на блокнот и стопку формуляров. – Что нам придется отодвинуть на задний план, если дело священника станет главным?
Робот отправил данные на планшет. Инспектор слегка в них покопался. Отдел «А» полиции Лотиана и Пограничья расследовал еще два убийства: уличную поножовщину пятидневной давности и вчерашнюю бытовую драку. Кроме этого, обычный набор дорожных происшествий, краж и разбоев. А еще дело, над которым Фергюсон, Хатчинс, Патель и Конноли работали несколько недель: бандитская разборка у Лейф Уотер на почве конфликта между частной охранной компанией «Наемные мускулы» и костоломами «Газпрома». «Газпром» был не слишком доволен качеством услуг «Наемных мускулов» в доках, обвиняя охранников в мелком воровстве и заодно (русские вообще любили такие приемы) в порче уже упакованных аэрокосмических материалов и приборов, принадлежавших «Рособоронэкспорту», при их транспортировке в Турнхаус, откуда ящики должны были отправиться к Атлантическому космическому лифту. Охранники «Газпрома» взялись решать деловую проблему в характерной для русского капитализма манере: монтировками.
Фергюсон позвонил непосредственному начальнику, старшему инспектору Фрэнку Макоули, и повторил вопрос, заданный прежде роботу.
– Все! – отрезал босс.
В пять вечера профессор Грейс Эбаундинг [9] Мазвабо сохранила сделанное за день и, потягиваясь, откинулась на спинку стула. Правда, работа еще не закончилась. Впереди – административные и учебные дела, и недописанная книга ждет своего
9
Великая благодать (англ.) (прим. пер.).
Вода закипела. Грейс развела в кружке растворимый кофе и снова уселась за компьютер, открыв страничку «Эдинбург ивнинг ньюс». Затем прочла заголовок и грохнула кружкой об стол, расплескав кипяток.
УБИТ СВЯЩЕННИК-БОМБИСТ
Читая текст, кликая на фотографии и слушая крошечные говорящие головы, профессор еще долго прижимала к губам ладонь – хотя боль от легкого ожога прошла скоро. Грейс негодовала, жалела – но, признаться, не больше, чем при известии о смерти любого другого незнакомца. Гораздо больнее ее укололо чувство вины.
«Боже, началось!» – промелькнуло в ее голове, когда Мазвабо увидела заголовок.
Она чувствовала себя виноватой потому, что знала о возможном развитии событий, но никого не предупредила. Почему?.. В общем, она и себе не могла толком объяснить, не то что другим.
Грейс подняла уже остывшую кружку обеими руками, уперлась локтями в стол, отхлебнула, уставилась в экран и прислушалась к своей совести. Пока нет никакой почвы для ее подозрений. Полиция ничего конкретного не сказала. Никто не взял ответственность за взрыв. Жертва – из самого низа католической иерархии, невинная, безвестная, любимая прихожанами. Для показательного первого убийства – донельзя неподходящая, нелепо выбранная жертва. Конечно, если жертву вообще выбирали…
Взрыв не учитывал косвенного ущерба. Другие жертвы в глазах еще невинней, чем погибший священник. Если злодеяние свершилось по причине, о которой Грейс едва осмеливалась думать всерьез, то его символическое значение было совершенно, даже извращенно противоположно тому, что она ожидала. Возможно, смысл этого преступления заключался как раз в его нарочитой бессмысленности.
Воистину, нет праведного ни одного. [10] Ни одного…
Нет, погодите. Невозможно. Ни в коем случае. Не настолько же они безумны! Не стоит пугаться раньше времени.
10
Послание к Римлянам 3:9—20 (прим. пер.).
Профессор встала и подошла к металлическому шкафу с выдвижными ящиками, достала картонную папку. Пролистала, сунула ее назад и с лязгом задвинула ящик на место.
«О да, – подумала Грейс, – они могут быть настолько безумны».
Но обратиться в полицию так и не решилась. Пока у нее были только мрачные подозрения – а последствия этого дела могут оказаться крайне тяжелыми для церкви. Хуже того, для всех церквей и для всех верующих.
Но и сидеть сложа руки нельзя. Подумав немного, профессор вздохнула, дважды ткнула кончиком пальца за ухом и позвонила епископу Сент-Андруса.