Ночные проповеди
Шрифт:
– Ну, в общем, так. Потому я и не хотел рассказывать полиции. Мне-то скрывать нечего, но не хочется ставить под удар невинных, э-э-э, людей.
– А откуда ты знаешь, что они невинны?
– Я знаю их достаточно, чтобы быть уверенным.
– Они в Шотландии?
– Некоторые.
– Так про них я и говорю, – указала Джессика. – Как долго ты был в Шотландии?
– Около недели.
– И за неделю ты узнал их достаточно хорошо, чтобы увериться в их непричастности к делам Хардкасла?
– С тех пор я узнал их лучше.
– Как?
– Я, э-э, регулярно контактирую с ними.
– О да. Замечательно. Ты знал их неделю, а потом вы перезванивались. И ты уверен в их невиновности.
– Да не могу я! – закричал Кэмпбелл.
– Почему?
– Потому что… – Он замолчал, затем вздохнул. – Послушайте, я свяжусь с ними и попробую уговорить их. Может, они сами позвонят в полицию насчет их, э-э, связи с Орром… то есть с Хардкаслом. Хорошо?
– Когда?
– Не прямо сейчас. Сейчас ведь у вас там воскресенье, а они не отвечают на звонки по воскресеньям. Так что через несколько часов. По вашему времени это будет завтра рано утром.
– Договорились. Я узнаю, поговорил ты с ними или нет. Так что не пытайся увильнуть.
– Как вы узнаете?
– А вот этого я тебе сказать не могу. Придется поверить.
– Ха!
– Кстати, кто эти люди?
– Всего лишь небольшая церковь.
– У этой небольшой церкви есть имя?
– Свободная конгрегация Западного Лотиана, – ответил Кэмпбелл без запинки.
– Подожди-ка, – попросила Джессика, запуская поиск. – Хм, про нее ничего в сети нет.
– Они не присутствуют в сети.
– А-а. И почему?
– Чтобы не скомпрометировать себя.
– То есть не выдать?
– Нет! Не скомпрометировать духовно. То есть осквернить. Они не против новых технологий и всякого такого. Это просто… послушайте, вам, может быть, трудно понять, но оно станет яснее, если… в общем, если посмотрите на христианские Интернет-сайты, даже баптистские… некоторые, конечно, хорошие, там есть классические пуританские тексты, но подавляющее большинство просто дурят людям голову. Свободная конгрегация не хочет быть частью этого хаоса. Ее голос потеряется в шуме.
– Кажется, понимаю, – сказала Джессика уже более дружелюбным тоном. – Но если ты хочешь, чтобы я поверила, назови мне имя, хотя бы одно. Чтобы я могла увидеть его в сети и проверить, если придется.
– Хорошо. Но только если ты согласишься подождать до завтрашнего утра с любыми… э-э, проверками.
– Договорились.
– Джон Ливингстон. Он есть в сети как глава инженерной компании.
Джессика снова запустила поиск.
– Нашла! Ладно, Джон-Джон. Еще свяжемся.
– В этом я не сомневаюсь. Джессика хихикнула.
– В прошлом августе ты поскромничал насчет своих талантов. Светский проповедник. Ни слова не обронил про то, что занимаешься роботами. И работаешь на сам Институт Бытия! Уверена, работа очень престижная.
– Думайте как вам угодно, – угрюмо сказал Кэмпбелл.
– О да, я думаю. Да, если уж говорить про бытие, вот тебе пара строчек из Книги Бытия, чтобы поразмыслить. Первая – глава 11, стих 31. Про Ур Халдейский, если помнишь. Вторая – из главы 36, стих 31. Прочитай, а потом загляни в Первую книгу Паралипоменон, глава 1, стих 43. Глянешь?
– Да, но…
– Отлично! Приятного дня! Она оборвала связь.
Кэмпбелл стоял за дальним углом туристического центра, чувствуя, как горят щеки, а грудь покрылась холодным потом. Гадкое, липкое ощущение: поймали, схватили, ощупывают. Такое дважды случилось в «Карфагене» – когда заговорила Джессика и когда у выхода он узнал Орра.
Воистину, грех ваш настигнет вас.
Джон шагнул к стене, уперся
Когда миновал приступ тошноты, Джон посмотрел за стекло, на магазин внутри: на полках туристические путеводители по Новой Зеландии и брошюры Центра охраны природы о Ваймангу стоят рядом с толстыми томами о креационистской геологии, о звездах и времени, об ошибках натурализма и правде фундаментализма. Тонкие детские буклетики про киви и пингвинов, пуке-ко и туи-туи умещаются бок о бок с книжечками, с чьих страниц выдвигаются картонные силуэты Адама и Евы, гуляющих с динозаврами в Эдеме. Стойки сувениров, где фигурки птиц киви из всевозможных материалов: от питаемого солнцем биопластика до сушеной ветки древовидного папоротника и шкуры опоссума – мешались под ногами мамонтов и гадрозавров, и тут же – статуэтки первой пары людей, очевидно, уже после грехопадения, поскольку они были одеты в миниатюрные рубахи из той же шкуры опоссума. Рядом – метровой ширины полосы картона, которые можно разрезать и сложить в аккуратную модель Ноева ковчега в масштабе один сантиметр на кубит [27] , пластиковые модели животных (не в масштабе) продаются отдельно. На стойках – упакованные, будто таблетки, яркие зерна терабайтных блоков памяти с играми и фильмами, сложные гидравлические модели Потопа, целые библиотеки креационистской литературы. В сетчатых корзинах грудами навалены бесплатные видеоочки. Надень – и вся долина заселится Ноевым зверинцем.
27
Древнеегипетская мера длины, приблизительно равная полуметру.
За спиной хрустнул щебень. Из-за угла вышел Вермелен.
– Джей, с тобой все нормально?
– Да. Спасибо. Все хорошо.
– Выглядишь ты не очень.
– Да пустяки. Просто, знаешь, слишком много всего случилось. Камеры, вопли…
– Попытайся держаться подальше, – сочувственно посоветовал Корнелиус. – Через полчаса явится персонал Института. Пусть они управляются с прессой. Чертовы репортеры могут и подождать немного.
– Верно, – согласился Кэмпбелл, распрямился и вздохнул. – Мне еще осматривать голову апатозавра.
– Этим и займись. А я спущусь и проверю перила на туристской дорожке у Черного кратера. Позже вызвоню тебя.
Кэмпбелл махнул ему рукой и прошел по задворкам к мастерской. Там он открыл дверь и замер, глядя в большой стеклянный глаз и пытаясь сосредоточиться. Прежде всего он записал библейские ссылки, названные Джессикой Стопфорд. Их он собирался проверить чуть позже. Пока предстояли дела поважнее.
Выходной день выдался не из веселых. Незадолго до звонка Вермелена Кэмпбелл сидел на ступеньках у входа в свою мастерскую, грелся на утреннем солнце и читал Библию. Вдруг нежданно-негаданно явился робот Йорам, из конгрегации. Кэмпбелл не проповедовал своим роботам по воскресеньям. Они собирались поговорить и послушать проповеди, которые потом передавались Свободной конгрегации Западного Лотиана, по средам, ранним утром, что удобно приходилось на вечер четверга по британскому времени. Джон Ричард и сам не мог сказать, отчего не общается с роботами по воскресеньям. О нарушении священного дня тут речи не было, но Кэмпбелл чувствовал: неправильно, почти святотатственно использовать день, данный Господом для отдыха, чтобы оттачивать свое красноречие на машинах, вне зависимости от того, есть ли у них душа (как Джон Ричард все еще полагал, но спорить на эту тему уже не пытался) или все же нет.