Ночные видения
Шрифт:
– Как печально, – сказал Бекер и просиял. – Что ж, друзья мои, я был бы в восторге, я почел бы для себя честью познакомить вас с Tafel-spitz, это вареная постная говядина, подаваемая с соусом из яблок, хрена и шнитт-лука. Или, если хотите, есть гуляш, который подается горячим в горшке, его лучше всего есть с Semmelkn"odel, хлебными клецками, которыми моя матушка гордилась по праву.
Гомез на мгновение закрыл глаза и медленно вдохнул через нос. Сантьяго, должно быть, толкнул его ногой под столом, потому что молодой человек вдруг открыл глаза и прочистил горло.
– Вы так завлекательно описываете, – сказал он, – что я прямо чувствую вкус… хоть я и совершенно не знаю этих блюд.
– Конечно-конечно, эти названия для вас должны быть совершенно чужими, – сказал Бекер,
9
Копченое мясо (нем.).
– Gott im Himmel [10] , – пробормотал Гомез, и Сантьяго снова толкнул его ногой под столом. На этот раз, однако, Гомез покачал головой и сказал Бекеру:
– Вы меня убиваете.
– Так придете? – с надеждой спросил Бекер. – Предоставите ли мне большую честь приготовить такой ужин для джентльменов, которые, я в этом ни минуты не сомневаюсь, оценят его по достоинству? Здесь, в этом городе, я простой пекарь. Большая часть дня у меня уходит на приготовление местных мучных изделий. Aljafor [11] , chocotorta [12] и, помоги мне Господь, tortas fritas [13] . Этого хотят покупатели, и, поскольку надо как-то жить, я это и продаю. Но я не таков. Эта не та пища, которую я понимаю, но я не могу продавать публике блюда австрийской кухни. Даже здесь не могу. По крайней мере, открыто. От этого начнутся многочисленные неприятности, а в отличие от вас, джентльмены, у меня нет документов, удостоверяющих, что я здесь родился. Все знают, что я австриец, хотя для подозрительных и недоброжелательных глаз я немец, а теперь все ненавидят немцев.
10
Бог небесный (нем.).
11
Традиционное кондитерское изделие, которое можно найти в некоторых областях Испании и странах Латинской Америки. Основная его форма состоит из двух слоев сладкого круглого печенья, соединенных между собой слоем молочной карамели или джемом и покрытых сахарной пудрой.
12
Шоколадное печенье.
13
Оладьи из пресного теста.
Гомез повернулся и сплюнул на пол.
– Аргентина – тихая гавань по названию, но не на деле, – сказал Бекер, понизив голос. – Люди ищут немцев. Определенного типа немцев. Нет, нет нужды ничего говорить, потому что я знаю, вы люди искушенные и такие вещи понимаете. Я хочу сказать – признаю, что, как и все старики, я не сразу перехожу к тому, что у меня на уме: я хочу сказать, что я если хочу жить спокойно, то должен быть хорошим немцем. Это означает забыть о значительной части моей культуры. Забросить ее, отречься от нее и сделать вид, что она никогда для меня ничего не значила.
Бекер умолк, притронулся к уголку глаза, рассмотрел мазок слизи на кончике пальца и вытер его о рубашку.
– Мне пришлось стать чужаком человеку, которым я был прежде, – сказал он. – Таким чужаком, что, если бы кто-то из моей семьи был жив, меня бы не узнали, если бы не знали того, что я готовлю втайне. Для себя. Для них. Вот почему я приглашаю вас, джентльмены, прийти ко мне в лавку после закрытия и разделить со мною пир по случаю Seelenwoche…
Сантьяго и Гомез долго не отвечали. Наконец, Сантьяго вымолвил одно слово:
– Да.
1 ноября 1948 года
В дверь негромко постучали, и Джозеф Бекер сразу открыл дверь.
Он отворил дверь и отступил, пропуская мимо себя двух мужчин, и быстро осмотрел из конца в конец видимую часть кривой улочки. Уличные фонари не горели, но холодный лунный свет расписал булыжник мостовой серебряным и голубым. Вдалеке залаяла собака. На свес крыши дома напротив, лавки ювелира с закрытыми ставнями, сел тукан, прилетевший издалека из джунглей. Улица была безлюдна, лишь из дома за углом прохладный бриз доносил смех вечеринки.
– Заходите, друзья мои, – сказал Бекер, похлопывая по спинам входивших мужчин. Когда оба вошли, он закрыл дверь и запер тяжелым ключом, повернув его в замочной скважине дважды.
Лавка была мала, но все пространство в ней разумно использовалось. Часть его занимал прилавок, обращенная к покупателям часть которого была застеклена. Внутри на прямоугольных подносах была разложена выпечка: маленькие пирожные, покрытые сахарной пудрой; круглые шоколадные, состоящие из двух вафель с шоколадной прослойкой; бисквиты из кукурузного крахмала, покрытые крошкой кокосового ореха; поблескивавшие кубики айвы, ванильное суфле «дамские пальчики» и многие другие сладости, обычные для Аргентины. Были тут и французские, и итальянские печенья, и конфеты, и даже кое-какие кондитерские изделия, придуманные в Северной Америке.
Но возвышались над всем этим разного рода многочисленные хлебцы. Aajdov kruh, словенский хлеб из гречишной муки и картофеля; черный русский хлеб из дрожжевого теста, хрустящие японские мелопаны из обычного теста, покрытого тонким слоем особого теста для печений; итальянские michetta, иранская тафта, десятки других изделий из десятков других мест, и среди них целый поднос сахарных pan de muerto [14] . И разумеется, в центре всего этого располагались хлебцы из Австрии и Германии. Легкие Br"otchen, булочки из пшеничной муки; Vollkornbrot из цельных рисовых зерен, Dreikornbrot из пшеничной, овсяной и рисовой муки; F"unfkornbrot с семенами пяти пряных растений. И даже толстые темные солоноватые Brezels.
14
Хлеб мертвых.
Двое гостей стояли, широко раскрыв глаза и глядя через стекло в витрину. Их губы раскрылись – у обоих разыгрался аппетит.
– Джентльмены, – сказал лучившийся от гордости Бекер, – могу сказать, не опасаясь возражений, что большего разнообразия выпечки нигде в провинции Санта-Крус не найти.
– И нигде во всей этой богом забытой стране, – выдохнул Сантьяго.
– Гордыня – грех, – захихикал Бекер, – так говорят, но, если это и так, я приму любое наказание, которое мне присудят, ибо я очень горд.
Гомез все облизывался, как ребенок.
– Позвольте мне… – начал было он, но замолчал и быстро взглянул на Бекера. – Это на продажу?
– Тут ничто не продается, – сказал Бекер и, увидев, как приуныли его гости, рассмеялся. – Я шучу. Тут ничто не продается вам, поскольку вы мои гости. Это значит, что все в этой витрине для вас, только скажите. Давайте, не стесняйтесь, мы поужинаем, а затем выпьем вина и поговорим, а когда вы будете уходить, я нагружу вас сумками и кульками с выпечкой, которые вы возьмете домой. Прошу, джентльмены, проходите в гостиную и усаживайтесь.