Ночные журавли
Шрифт:
Однажды молодой воробей угодил лапкой в откатившуюся «бомбу». Смешно и не вовремя! Только помню, вдруг умолкла канонада взрывов, шум танков, крики солдат в атаке. Раненая птичка отчаянно выдирала клювом застывшую каплю, просвечиваясь на тонкой шее голубоватым пухом…
Рядом с нашим домом была рабочая столовая. Иногда мы с мамой обедали в ней. Помню, поразили меня два здоровых мужика в промасленных куртках, что сидели за столом напротив, и не просто ели – они смачно закусывали красным борщом свою острую речь: спорили и громко смеялись, широко размахивая сильными руками. И мне вдруг захотелось побыть в их компании, хлебать
На другой день, сидя на кухне – один на один с заданием осилить тарелку борща, – я начал бормотать какие-то незначащие слова, размахивать ложкой, толкать воображаемое плечо собеседника, резко откусывая от доброго ломтя хлеба и жадно всасывая с ложки суп. Я так увлекся игрой, что удивился, когда тарелка опустела. В это время на кухню вошла наша соседка, привлеченная странными звуками, и передала вечером маме, что я странно «кривлялся».
А еще случалось горе пострашнее – внезапно выскользнувшие из рук чашки! Не просто фарфоровые осколки – лепестки праздничной розы – это окончательная потеря прежнего счастья. Потому что из чашки пил когда-то отец! И если мама не упоминала о нем вслух, то всегда сердилась на все, что было связано с ним.
Грустные моменты жизни приучали меня к странной бережливости. Я хранил в душе события, вызвавшие непонятную грусть. Может, надеясь, что когда-нибудь они вернутся ко мне с новым, понятным смыслом. Иногда я подбирал на улице жалких кошек или котят. Они жили на кухне до вечера, обзаводясь мягкой подстилкой и тарелкой. Но приходила мама, с усталым видом выслушивая мои бесполезные мольбы. Кошечка прижимала грязные уши, понимая, кто здесь главный, и мурлыкала на руках, когда я уносил ее обратно на улицу, болезненно отводя взгляд, как в фильмах перед раненым бойцом. И тем сильней я ждал встречи с дымчатой кошкой в деревне, чтобы ей отдать свою привязанность.
Любимое занятие мальчишек весной – мерить по утрам замерзшие лужи! Звенящий фольгой трескучий лед, колючая вода в сапогах, вечером озноб, сделавший тело невесомым – все эти ощущения вернутся в юности образом летящих ночью журавлей.
Помню еще замечательный случай. К соседям пришли гости, я их слышал из ванной, погружаясь с головой в теплую воду. Я купался довольно долго, добавляя горячей воды из титана. Вдруг отворилась дверь и вошла незнакомая женщина, как-то беспечно не заметив меня! Она склонилась над раковиной, по лицу ее катились черные капли от туши. У нее был мутный взгляд. В память врезалась стыдливая нужда прятаться от таинственных движений незнакомой женщины! С розового ее локтя упало несколько капель в ванну, разлив по воде запах праздника…
Прекрасная Мари
В соседней комнате жил мой ровесник Вовик. Тоже один с мамой.
Он носил очки. Толстые линзы увеличивали и обесцвечивали его глаза, как у рыб в круглом аквариуме. А еще мне казалось, что если глянуть на солнце сквозь линзы Вовика, то можно прожечь глаза.
Оставшись дома, один под присмотром другого, мы начинали день с любимых пластинок! Словно священное действие, поднимали лакированную крышку проигрывателя. Щипцами для бровей вынимали из круглой головки старую иглу, и меняли ее на такую же заезженную.
Блестящий вертучий клык прокусывал
У каждого из нас были свои любимые песни. Мой сосед обожал слушать про беспечную Мари:
Мари не может стряпать и стирать,Зато умеет петь и танцевать!Вовик поднимал лицо вверх, крутил носом, широко и как-то пусто открывал рот, оставляя неподвижным свой взгляд, будто забывая его на потолке:
– А где сейчас твой отец?
– Уехал.
Теперь я так отвечал, если уехал – значит, еще и вернется.
Ах, Мари всегда мила!Всех она с ума свела!– А почему твой не живет с вами? – спрашиваю я в свою очередь.
Вовик вздыхал, не опуская взгляда, под глазами натужно вздувалась тонкая сиреневая кожа:
– Мой папа несоветский!
Я не знал, что такое «несоветский», но по тону приятеля понимал, что это нездорово:
– Почему несоветский?
– Ну, так говорят. За что он вторую семью завел.
– И ты ходишь к нему?
Отец Вовика мне не нравился – в таких же очках, с грязными волосами и виноватым взглядом. И взять с него было нечего, в смысле подражания.
Тот, кто станет мужем ей,Будет счастливей всех людей!Жеманный голос певицы тоже не нравился, вместе с ее мужчинами, которые хорошо стряпали и стирали белье!
С вязким скрипом я отнимал изогнутую головку и под тихое нытье очкарика ставил свою любимую.
С густым шипением игла почтительно садилась на черные волны пластинки.
Там, среди шумного моря,Вьется Андреевский стяг,Суровая неприютная даль моря, которого я никогда не видел. Крики чаек, которых я никогда не слышал.
Бьется с неравною силойГордый красавец «Варяг»!Стремительно летели обороты диска, тонкие нити отпадали от тающей сердцевины. Но соединяли грустную песню с моим настроением.
Миру всему передайтеЧайки печальную весть.Хотелось быть сильным и верным! Это необходимо ребенку – быть верным кому-то или чему-то. И еще было чувство общего движения огромной страны, что воевала когда-то, побеждала и терпела поражения.
В битве врагу не сдались мы —Пали за русскую честь!Хотелось верить, что крейсер не потонет, а русские матросы победят врагов, а в их общем ликовании я буду участвовать на равных! Мне казалось, что печальный мотив я слышал раньше. Вернее, был в том состоянии – круговой беды, – но выстоял вместе со всеми…