Нокаут чемпиону. Вторая часть

Маркус Галина

– Серый… – поднял голову Игорь. – Спасибо тебе, ты же меня к жизни вернул… Во всех смыслах! Ты мне… ты для меня…

– Сейчас, разбежался, нужен ты мне! Утри сопли, если бы не…

Серега помолчал, в глазах его появилась тревога. Мелихов насторожился.

– Короче. Слушай главную инфу. Ленка легла на операцию, ногу исправлять, – Белозерцев смотрел на него в упор, словно пытался передать что-то важное, только без слов. – Просила никому не говорить. Так что я сейчас её предаю.

– Что?! Когда это? Чернявский ничего не сказал… Он что – передумал?

– Да он-то вообще не в курсе.

– Тогда куда??

– В городскую больницу. Говорит, недорого,

а подробностей не знаю. Операция сегодня, в двенадцать. Вот теперь всё, Гоша.

***

Ленка стояла, прислонившись лбом к стеклу. Белое, крашеное окно выходило в больничный дворик. Вчера, в час посещений, не взирая на холодную погоду, по нему медленно прогуливались пациенты. К девушке тоже приезжали родители, но она быстро их выставила – не было сил слишком долго изображать бодрость. Поторчала у книжного киоска, купила Насте подарочную книжку – сказки и загадки с красочными иллюстрациями (вот только когда теперь отдаст?). А потом долго стояла у окна, наблюдая за людьми.

Вон совсем дряхлая бабушка идёт под ручку с дедулькой, который сам еле передвигает ноги. Кто из них кого навещает? В верхней одежде не разобрать… Вот молодая девчонка, вся в слезах, ткнулась в плечо своего парня, а он растерянно гладит её по голове. А рядом смеются не слишком опрятные пацаны призывного возраста, что-то показывая друг другу в мобильниках – даже больничная обстановка не мешает им тусить. Задёрганный мужчина средних лет с бумажкой в одной руке и объёмным пакетом в другой ищет нужный корпус. Он делает уже второй круг, обходя здание, и никто не может толком ему помочь. Ленка даже придумала такую игру – наблюдая чужую жизнь, строила догадки, как эти люди познакомились, что сейчас говорят друг другу… Так было легче забыть о своей собственной жизни.

Сегодня во дворе было пусто – ещё совсем рано, у пациентов – процедуры и врачебный обход. Пасмурное небо, забывшее свой цвет, полностью облетевшие деревья, скучные, тоскливые стены больничных корпусов… Изредка к главному подъезду подъезжают немногочисленные машины – въезд на территорию запрещён, но, как известно, если нельзя, но очень хочется, то можно. Хлопая дверцами, из них выходят молодые ребята или пожилые благородные дядечки с цветами. Наверное, приехали кого-то выписывать. В каждой похожей мужской фигуре Ленке мерещился Мелихов. Когда это кончится? Да ладно, пускай… Сейчас уже можно.

Она стояла и думала, что, возможно, завтра ничего этого не увидит. Ни тёмно-серого мира, ни покрытого уже поблекшей листвой асфальта. Вообще ничего. А Игоря… Игоря она и так больше никогда не увидит – при любом раскладе. А ведь надо подумать сейчас совсем о другом – более важном, самом важном в жизни любого человека. Там, на небе, Кто-то будет её ждать. Или не будет? Или скажет: «Зачем ты пошла на этот риск, Я же говорил тебе, не искушай!» И отправит прочь, с глаз долой.

«Это обычная практика, что вы так испугались?» – вспомнила Ленка слова врача. Она усилием воли изменила тогда выражение лица на беззаботное и подписала бумагу, в соответствии с которой весь риск неудачной операции ложился на пациента. «Это всего лишь формальность, без неё никто не будет тобой заниматься», – объясняла Маня. Утром доктор снова сказал, что всё будет прекрасно. Ленка даже рискнула и ещё раз задала вопрос про сердце. «Сердце у вас сейчас в полном порядке. Что может произойти? Не волнуйтесь…»

А если… произойдёт? Сегодня Ленка уже точно знала – произойдёт. И Мелихов никогда не узнает об этом. Да и зачем

ему знать? Он не способен любить её – ни здоровой, ни калекой. Почему же ей кажется, что она здесь из-за него? Нет, не из-за него… А из-за того унижения и отчаяния, которое испытала, полюбив его. Из-за того, что невозможно стало смотреть на себя его глазами, надоело быть для всех, и для себя в том числе, в первую очередь инвалидом, а потом уже женщиной.

Если бы Ленка пришла сюда несколько месяцев назад, она пришла бы за надеждой. Сейчас она здесь – от отчаяния. Она больше не в состоянии жить неполноценной! Ужасные, греховные слова… Что же она делает? Какое право имеет решать? Ведь она уверена – операции не перенесёт. Неужели, и правда, знает? И обманывает всех – маму, Серого, себя… Тогда ещё хуже, тогда это попросту самоубийство.

И разве не лучше всё-таки жить – просто жить? Дышать, любить, пускай безответно, чувствовать дождь на своих ладонях? Знать, что Игорь где-то есть, существует, пусть и в другом, параллельном ей мире. Ещё не поздно уйти и всё отменить… Или – поздно?

Окружающие верили, что всё будет благополучно. Ленка знала, что всё будет плохо. Но не было ничего, за что она могла зацепиться. Маховик судьбы уже запущен. Её готовят к операции, проведены анализы, подписаны все бумаги, а мама радуется, что сможет с гордостью демонстрировать дочь знакомым… Какая глупость порой распоряжается человеческой жизнью! Какие детские комплексы мешают встать и сказать: «Я не хочу!» Нет, ну как же? Ленка вспомнила одну знакомую, которая вышла замуж за нелюбимого только потому, что уже были позваны гости и порезан салат. Надуманные мелочи, условности, пустые слова и ненужные обязательства решают судьбу человека. И он подставляет шею под гильотину, чтобы не расстраивать палача.

Прощай, Настёна… Ещё одна «мама» бросает тебя. Впрочем, ты и так думаешь, что она тебя бросила. Вчера, когда девушка звонила в садик, в голосе девочки звучали упрёк и обида. Кажется, она только сейчас осознала, как долго ещё не придёт Ленка… Если вообще придёт.

Хлопнула дверь, но девушка даже не обернулась. В палате шесть человек, а родители приедут только вечером.

– Лена… – услышала она и вздрогнула.

***

Она стояла перед ним в стареньком коротком халатике, бледная, совсем больная. Стояла и смотрела таким нездешним взором, как будто была уже далеко-далеко отсюда.

– Лена, – повторил он дрогнувшим голосом.

И она заплакала, одними глазами. Просто по неподвижному лицу потекли слёзы. Надо было взять себя в руки, что-то объяснить ей. Сказать то, что он раз триста повторил про себя, пока ехал сюда. Что ему всё равно, будет ли она всю жизнь хромать. Лишь бы всю эту жизнь она была рядом с ним. А если не захочет с ним, то просто – БЫЛА, где-то близко… на той же планете. Но Игорь понимал, как только он попробует произнести такие длинные фразы, то тоже заплачет, а кто видел слёзы на лице Дракона?

– Пошли, – только вымолвил он.

– Куда? – спросила Ленка, чуть шевельнув бескровными губами.

– Домой.

– Я не могу. Сегодня операция, – качнула головой она.

– Никаких операций, – он подошёл к ней вплотную. – Никаких операций. Я запрещаю тебе, ясно?

– Почему? – она смотрела на него в упор.

В её взгляде не было недоумения или возмущения, она знала нужный ответ, единственный пароль, который мог дать ему пропуск в её жизнь, право принять за неё решение. И нельзя было ошибиться или сфальшивить – иначе всё потеряно.