Ноктюрн пустоты. Глоток Солнца(изд.1982)
Шрифт:
— Да, в наш век человек способен сорваться в любую минуту, — продолжал командир. — Люди разочарованы во всем — семейной жизни, карьере, политике…
— Даже в погоде, — поддержал я.
— Разумеется. Слишком много больных людей… Вспышка на Солнце приводит к тому, что человек взводит курок… Я очень сочувствую вашему горю, Бари, считаю, что это дело рук сумасшедшего…
— Ему хорошо заплатили. — Я одним правдивым ходом разрушил стройную адмиральскую теорию.
—
Я смотрел в лицо адмиралу. Оно внушало доверие.
— Не знаю точно. Наверное… У меня одно прескверное качество: я говорю то, что вижу.
— Жаль, что вы не служите на флоте. — Адмирал усмехнулся. — И вы, наверное, замечаете, что вокруг все меньше и меньше преданных людей?
— Да, это так.
— Хотите совет старого вояки, Бари?
— Давайте, Грос!
— Бари, когда вы останетесь в одиночестве, хорошенько подумайте, прежде чем принять решение.
— Меня голыми руками не возьмешь, — пробурчал я, чувствуя важность по-солдатски прямого совета.
— Видите ли, Бари, самая главная часть моей жизни и работы, — пояснил адмирал, — это выработка решения. Если оно окажется неверным и я нажму не на ту кнопку, полмира отправится в преисподнюю. А через короткий промежуток времени — еще полмира. Странно устроен человек: может все уничтожить, прикрываясь лозунгом жизни.
— В одной из пьес звучат такие слова, — припомнил я. — «Все мы живем в охваченном пламенем доме, только без пожарной команды, которую можно было бы вызвать».
Грос невесело рассмеялся.
— Не цитируйте это, пожалуйста, министру. А то он скажет, что автор не знал о существовании атомного флота США. Да еще припомнит, как новейшая подлодка по личной просьбе мистера Бари, за счет налогоплательщиков США, была брошена спасать мирное население Флориды…
Адмирал сам, видимо, метил в министры и проверял на репортере прочность трафаретных фраз.
— Браво! — сказал я. — Вы прирожденный газетчик. Кстати, адмирал, куда направится «Камилла», когда вы ударите по ней?
Он махнул сухой рукой.
— Куда? Дело не наше — ученых. Мы выполняем приказ! Лишь бы не на Америку!
Матрос щелкнул на пороге каблуками, доставил командиру пакет. Адмирал вскрыл, прочитал сообщение.
— Пожалуйста, операция начинается, — объявил он мне. — Вы где обычно отдыхаете, мистер Бари? В Майами, Ницце?!
— Обычно на работе, — сказал я. Грос поднялся:
— Тогда прошу в мою рубку. — Он указал на дверь. — Мы постараемся создать вам все условия…
Поднялись на лифте в рубку Гроса. Там
— Все точно, адмирал! — сказал старпом.
Грос приблизился к главному пульту, включил микрофоны.
— Боевая тревога, ракетная готовность! — объявил он негромко.
В центральном отсеке люди в синих, свободного покроя, костюмах, похожие на парашютистов, прильнули к приборам; отовсюду — из ярко-зеленых кубриков, увешанных картинами, кабин с кофейными автоматами и машинами для поджаривания кукурузы — бежали матросы на свои рабочие места. Операторы колдовали с электроникой.
— Где мы находимся? — спросил Грос помощников.
— В центре «Камиллы», — доложил старпом.
— Это интересно, — сказал громко адмирал. — Я еще никогда не был на кухне, где готовится погода. А вы, мистер Бари?
— Не приходилось, — ответил я. Помощники командира переглянулись.
— Может, поднимемся наверх, Бари? — Адмирал прекрасно знал, что сейчас его слышит каждый член команды.
— С удовольствием!
— Отмените приказ, — велел Грос старпому. — Прикажите всплыть!
Тот посмотрел на командира, как на ненормального. Однако дал команду на всплытие.
Пол под ногами чуть качнулся.
Я оценил щедрый жест Гроса. Снимал его во всех ракурсах на мокрой палубе, куда мы вышли в плотных плащах. Но дело не в этом: на его месте я поступил бы точно так же — как капризный взрослый ребенок, очутившийся в центре стихии, которую необходимо обуздать. Противника надо знать в лицо — старое воинское правило.
Как ни шумела, ни шутила, ни злословила сейчас над нами обоими команда, нервы которой были вздернуты, я знал точно: Грос будет министром.
Более странного зрелища я в жизни не видел. Тишина, духота, какой-то необычный внутренний гнет. Кусок моря похож на идеально заправленную матросскую постель. Палубу облепили мириады насекомых, обессиленных в противоборстве с ветром; Грос — истинное привидение; наверное, я тоже с головы до ног усеян мошкарой. По небу стремительно летят серебристые облака. Нет, не облака — отрывочные воспоминания чего-то уже виденного. Если даже на земле и существует вход в потусторонний мир, описанный древними, то наверняка он здесь — в тишайшем центре урагана, называемом «глазом бури», в святая святых яростной «Камиллы».