Ноль
Шрифт:
А Урод просто забыл о назначенной встрече.
Разум, давно оставивший меня, медленно возвращается вслед за стыдом и злостью.
Одеревенев, заставляю себя развернуться и шагаю прочь, но слышу за спиной насмешливый голос:
– Выкладывай, принцесса, раз уж пришла! Пока мы тут грязными делами занимаемся…
– То есть выпиваем! – поясняет густой бас.
Соня бы убежала с пустыря, если бы второй шанс у нее был, но я останавливаюсь как вкопанная и распрямляю плечи. Оборачиваюсь – два самых стремных
– При нем? – киваю на Воробья.
– А ему все пофиг – смеется Урод.
Он смеется…
Лебедев определенно мог бы стать самым симпатичным парнем в школе, если бы хоть раз там засмеялся.
Словно под гипнозом, подхожу ближе и неуверенно топчусь у бочек.
Воробей открывает и молча протягивает мне пивную банку, я растерянно принимаю ее из огромной ручищи. Урод не меняет своей позы и не двигается.
– Кстати, это – еще одна помешанная на мне девица. Между прочим, краса и гордость школы, – флегматично поясняет он другу. – А это Воробей.
– Помню я ее. Привет! – просто кивает Воробей и максимально осторожно, чтобы не уронить с плеча голову друга, снимает ноги в заляпанных ботинках с бочки напротив.
– Я? Помешана на тебе? – переспрашиваю, чтобы понять, не ослышалась ли. Толстые амурчики гнусно хихикают над рухнувшими мечтами, ненависть, сошедшая на нет под напором влюбленности, вновь добела раскаляется в мозгу.
– А разве не так? – насмешливо спрашивает Урод. – Или ты опять пришла умолять меня удалить то видео?
Быстро кошусь на Воробья, и мой одноклассник замечает:
– У меня нет от него тайн. Давай говори, чего хотела. Я тебя слушаю.
Язык онемел, злые слезы жгут глаза – этот парень снова унижает и провоцирует меня. Какая же я дура… Но если не выясню все прямо сейчас, бабушке точно придется вести меня к психиатру.
И я решаюсь:
– Это был ты? – получается слишком пискляво, но терять уже нечего. – Что ты сделал?
– Точно больная… – тяжело вздыхает Урод. – Это был я? Наверное… Я много где бываю! Что я сделал? Ну, например, покурил только что…
– Что ты сделал со мной?! – перебиваю его, и первые соленые капли устремляются вниз по щекам.
В последнее время я думала только о нем, ждала чего-то, сходила с ума… Зря. Боже, зря… Надо было слушать бабушку.
– С тобой я не делал ничего! – ржет он, а Воробей снисходительно скалится.
Он не нравится мне.
Меня воротит от Урода.
Я словно просыпаюсь. Какого черта я стою с ними и держу в руке это гребаное пиво? Какого черта я так раскисла перед главным городским ничтожеством?
Нисколько он не красивый – похож на психованного маньяка. Недалеко от папочки ушел.
Урод перехватывает мой взгляд.
– Ты хоть помнишь, кто я? – внезапно серьезно
– Что?
– Как меня зовут? – повторяет парень.
Я растерянно верчу в руках скользкую холодную банку.
– Как меня зовут? – допытывается он, насквозь прожигая взглядом.
– Лебедев… Егор… – мямлю тихо.
Я. Произнесла. Его. Имя.
Одно из самых страшных ругательств для моей семьи.
– Надо же!.. – веселится Урод и тут же становится пугающе злым: – Не угадала. Я – никто. Пустое место. Ноль.
Он резко встает, с вызовом смотрит в упор, и заржавевшие колеса памяти со скрипом трогаются и разгоняются на полную мощь – я вспоминаю необычайно солнечный осенний день, паутинки, летящие по воздуху, шуршание кленовых листьев под красными яркими сапожками, зеленый шарф с бахромой. Бабушка встретила свою бывшую ученицу и ее сына, они о чем-то разговаривают на повышенных тонах, но мне неинтересно, ведь мальчик, поразительно знакомый, разглядывает меня невероятно красивыми, не по-детски серьезными глазами и улыбается:
– Привет, Соня!
Хочу улыбнуться в ответ, но бабушкина твердая рука одергивает меня.
– Галина Федоровна, за что? Объясните: за что? – где-то над головой плачет женщина, и стальной голос бабушки разрезает наступившую тишину:
– Не приближайтесь ко мне и к моей семье. Никогда. Ты – никто. Пустое место. Ноль. Ты всю жизнь будешь страдать!
– Я не знаю тебя! – повторяю вслед за бабушкой. – Ты – никто. Пустое место! Ноль.
Собрав побольше слюны, я шагаю вперед и плюю мальчику в лицо. Потому что бабушка плюет в лицо его матери.
А мальчик лишь молча сверлит меня черными угольками глаз…
Реальность подергивается и плывет.
– Тот мальчик… На лугу… Ты… – шепчу потрясенно.
– Ты о чем вообще? Крыша поехала, принцесса? Я всегда знал, что у вас вся семейка не в себе! – глумится Урод, холодно усмехается и снова садится на бочку.
Я шла сюда, чтобы вновь почувствовать теплые мурашки, что бежали по коже в его присутствии, но сейчас меня колотит. Ребята громко ржут надо мной.
Трясу головой – проклятое воспоминание затуманило мозг.
Тот робкий мальчик из сна был добрым. И этот мрачный парень никак не может им быть.
Гордость и выдрессированное годами омерзение к нему занимают привычное место в сердце.
– Я знаю, почему тебя называют Уродом… – шиплю, задыхаясь от горечи. Черные глаза больше не смеются – их взгляд застыл на моих и держит на прицеле.
Вполне возможно, что он прямо сейчас меня убьет – сомкнет длинные пальцы на шее и будет давить до тех пор, пока мое безвольное, никому не нужное тело не затихнет, а Воробей все это время будет стоять на стреме. А потом поможет другу закидать остывающий труп сухими ветвями и лопухами.