Nomad. Отрывки из дневника

Святой Дьякон

– Как ты ничего не боишься? – спросила она, смотря на него широко раскрытыми глазами.

– Кто тебе сказал? – его улыбка исчезла, и на её месте возникло лёгкое беспокойство.

– А чего ты боишься? – она на мгновение задумалась, собираясь с мыслями.

– Например… Например, скорпионов. Э-э… Одиночества. Боюсь остаться одна, – её ответ прозвучал с неожиданной искренностью, будто она открывала ему свою душу.

– Ну а ты? – интересовалась она с легкой усмешкой.

– Всех этих тварей, – он пожал плечами, словно смиряясь с ужасающей мыслью. – А что, если внутри них

люди? Пленники в теле, которое перестало их слушаться? Вдруг так будет со мной?

– С тобой так не будет, – уверенно ответила она, словно предостерегала о трудной дороге.

– Почему ты так уверена? – в его голосе мелькнуло сомнение.

– Скорее ад замёрзнет, чем номад умрет, – она бросила уверенный взгляд под светильник, отражая страсть жизни.

– Какой-то я у вас очень сильно великий, – он попытался подшутить, но был не уверен в себе.

– Да не то чтобы, но все в ахуе, – её голос звук стал теплее, тогда как нервозность прошла.

– И ты? – он спросил с вызовом, не ожидая, что услышит ответ.

– И я, – её кивок был полон понимания.

– Да брось! – усмехнулся он, не в силах скрыть замешательство.

– Да я бы сама, овладел тобой на этом грязном полу, – сказала она, её слова пронзили воздух, создавая резкое напряжение между ними.

– Фу, какая мерзость… – он пригладил волосы, не в силах сдержать смех и недоумение.

– Святой номад, – пробормотала она с ироничной усмешкой.

– Отнюдь! – ответил он.

– Так как? – она склонила голову, ожидая его ответа.

– Поверь, – он произнёс это с интонацией уверенности, но в его глазах проскользнуло смятение.

Ему до сих пор казалось, что где-то в мире есть рампа раздачи счастливой жизни, только его штуцер кривой и неправильно закручен; попасть к этой рампе ему никак не удаётся. Возможно, вы скажете, что не всё ещё потеряно, но…

Обрывок

Чёрный ловко разделывал курицу, его крепкая рука сжимала здоровенный тисак, как будто это был скальпель хирурга. Каждое движение было плавным и уверенным; внутренности птицы аккуратно отделялись от мяса, падая в отдельную миску, будто это было искусство, обрамляющее простую, но необходимую практику. Мы сидели толпой, грязные и уставшие путешественники, единственной целью которых было выжить в этом безбожном мире, где надежда порой казалась неуместной.

Чёрный был погружен в своё ремесло, его внимание сосредоточено на процессе, тогда как мы беззаветно болтали о всем и ни о чем. Он скоро разжег огонь, и над языками пламени начали появляться аппетитные куски жареного мяса, заполнив воздух intoxicating запахом.

Неожиданно одна из куриц, притороченных за лапы верёвкой к колышку, каким-то чудом освободилась и рванула прочь. Реакция Чёрного была мгновенной. Он схватил нож и метнул его с точностью метателя в цель. Птица рухнула на землю, словно исполняя предначертанный сценарий.

– Так всегда с жизнью, – произнёс он, провожая испуганный взглядом убегающую курицу, – если убегаешь, то тебя убивают, если остаёшься – тоже. Так было всегда.

– Легенда о «номаде» слышна во всех местах, где бы я ни был, – сказал я, глядя

на него, когда он подошёл ко мне и протянул кусок свежезажаренного мяса на картоне.

– Это всего лишь легенда, – ответил я, размышляя о своих словах и их истинности.

– Знаешь, в легендах порой скрыта истина. – Чёрный пробудил во мне любопытство. – Это как игра теней, а в тенях всегда находится что-то более мудрое.

– И что же ты слышал? – поинтересовался я, поднося кусок мяса ко рту.

– Одни говорят, что ты заключил сделку с самим дьяволом, лишь бы покончить со всеми «плохими парнями», – произнёс он, его улыбка выдавала знакомое ощущение шутливой шутки, хотя в его глазах проскользнуло нечто большее.

– В наше время уже не было ни общественного транспорта, ни водоснабжения, ни управления, только выживание и легкие тени, отбрасываемые огнём нашего костра.

Обрывок

В последнее время мои мысли всё чаще заполняют сомнения о том, стоит ли продолжать мечтать о лучшем, о добром. Эти бесконечные скитания кажутся абсолютно бессмысленными, словно я блуждаю по пустым улицам, где каждый шаг ведёт лишь к новому разочарованию. Я не могу вкладываться в людей, тыкаясь в них, как обманутый вкладчик, старательно пытаясь извлечь хотя бы каплю надежды, только чтобы вновь почувствовать горечь потерь.

С каждым новым днём мне всё труднее смотреть на мир вокруг: он погружён в серую бездну, и я просто жажду уснуть, чтобы не проснуться и не пережить тех ощущений, которые даже не поддаются описанию. За ширмой хаоса, который окружает меня, скрывается неизменная истина – ложь, пронизывающая всё и всех. Я вижу, как люди вокруг, как и я, ведут двойную игру, притворяясь теми, кем не являются. Ощущение усталости нависло надо мной, как тёмная туча, и мои внутренние силы, иссякая с каждым мгновением, стают всё более хрупкими.

Всё, что у меня есть, с лёгкостью помещается в багажную сумку моего мотоцикла – фактически, это не более чем символическая оболочка, лишённая содержания. Я чувствую себя порванным на куски, оторванным от реальности, погрязшим по самую шею в тьме, грязи, крови и боли. Кто-то считает меня важным, другие – просто мимо проходящей тенью. Как мне уже когда-то говорилось, наше внутреннее «я» никому не нужно – от слова «совсем». Это утверждение, возможно, верно, но, черт возьми, я запутался в своих желаниях и страхах.

С одной стороны, в этом мире, который накрыл меня здесь и сейчас, мне хочется быть таким же, как все. Я стараюсь воспринимать окружающую реальность как данность и чувствовать себя таким, как остальные, не лучше и не хуже. Но в то же время одолевает глубокий страх, что снова что-то пойдёт не так, и я снова потеряю всё. Единственное, что останется – начать всё заново. Но мне этого не хочется. Я устал. Я пробовал много чего до этого момента, но больше не могу. Я понимаю, что моя способность делать хоть что-то для себя испарилась. Теперь я могу лишь заниматься тем, что будет лучше для всех остальных, потакая им самих себя. Хочу запихнуть своё «я» так далеко под плинтус, чтобы никто, даже я сам, не смог найти его, если захочет.