Номады Великой Степи
Шрифт:
Остается добавить, что расселение коневодческих племен с Волго-Уральского региона не было однонаправленным – центробежным. За многотысячелетнюю историю Степи в ней неоднократно, причем в разное время и в разных местах возникали свои очаги расселения, и шло это расселение по своим векторам, как с востока на запад или с севера на юг, так и в прямо противоположных направлениях. Возникновение таких очагов расселения, как правило, связано либо с существенными климатическими изменениями, когда народы вынуждены искать новую, более пригодную для жизни территорию; либо с техническими, и в первую очередь военными инновациями, давшими их обладателям несомненное преимущество в конкурентной борьбе с соседями за ресурсы. Хотя история знает примеры, когда в основе миграционных процессов стояли и религиозные мотивы, и народы Степи здесь не исключение.
На заре цивилизации
Практически через всю Евразию от Карпат до Сихотэ-Алиня
В исторический период границы степного пояса не были постоянны, смещаясь вслед за изменениями климата. Для древних земледельцев и животноводов такие изменения носили лимитирующий характер. Они либо раздвигали границы пригодных для освоения территорий, вызывая волны иммиграции; либо сужали их, вынуждая искать лучшей доли на чужбине или изобретать новые формы хозяйствования; либо просто смещали их в широтном направлении, что опять же сказывалось на миграционных процессах. И чем примитивней был хозяйственный уклад этносов, тем более значимую роль в их жизни играли климатические сдвиги. В древности именно климатические перипетии чаще всего и выполняли роль пресловутого «пассионарного толчка», менявшего границы империй и приводившего к смене хозяйственных доминант. Поэтому давайте поближе познакомимся с климатической динамикой Евразии в интересующий нас период: с середины IV до середины II тысячелетия до нашей эры.
Понять насколько значительны были эти колебания можно на примере хорошо изученной динамики уровня Каспия. С конца последнего оледенения и до нашей эры выделяют пять циклов смены регрессий и трансгрессий, в период которых колебания уровня моря достигали 60 метров. Предпоследняя – Махачкалинская регрессия как раз имела место в интересующий нас интервал: началась со второй половины VI тысячелетия и достигла максимума (минус 40,5 м) примерно к 2000 году до нашей эры, сменившись в XVIII веке до Рождества Христова Туралинской трансгрессией. Надо понимать, что колебания уровня Каспия, хотя и свидетельствуют об общеевразийской тенденции изменения климата на более холодный и влажный, или на более теплый и сухой, но имеют довольно сложную взаимосвязь с колебаниями увлажненности различных климатических зон [Гумилев Л. Н.]. Причем локальные изменения климатические изменения, даже в относительно близко расположенных районах, могут иметь показатели обратные общестепному тренду (рис. 3). Так, что пример Каспия я привожу с одной лишь целью – продемонстрировать размах происходивших колебаний влажности.
Однако, помимо локальных колебаний температуры и влажности, учесть влияние которых на общецивилизационные процессы – задача будущих исследований, есть и глобальные климатические тренды, не учитывать которые, при изучении динамики исторических событий, просто нельзя. Если уж нынешний климатический кризис настолько серьезно сказывается на экономике развитых стран, что заставляет разрабатывать и принимать весьма затратные меры международного масштаба, то что говорить о племенах, пользующихся преимущественно каменным инструментом, которые только начали осваивать ирригацию и отгонное скотоводство.
Интерпретация палеоботанических данных и данных радиоуглеродного анализа позволяет выделить в умеренном поясе Евразии три наиболее теплые и сухие фазы голоцена: бореальную – 8900—8300 лет назад (VII тыс. до н. э.), позднеатлантическую (климатический оптимум) – 6000—4700 лет назад (III тыс. до н.э.), среднесуббореальную – 4200—3200 лет назад (II тыс. до н.э.) [Хотинский Н. А.,
Рисунок 3. Корреляция климатических условий степных ландшафтов Сибири в голоцене (по Демиденко, 2000)
Другими словами, племена Среднестоговской и Хвалынской археологических культур господствовали в европейских степях в период атлантического климатического оптимума, когда температуры июля превышали современные на 2, а января на 4 градуса. В середине IV тысячелетия до нашей эры, начался суббореальный период, связанный с общим похолоданием и увеличением влажности, в это время в Волжско-Днепровских степях складывается новая культурно-историческая общность, получившая, по характерному обряду захоронения умерших, название Ямной или Древнеямной. Расцвет этих культур пришелся на начало третьего тысячелетию до нашей эры, климат на какое-то время вновь стал, теплым и сухим [Иванов И. В., Васильев И. Б.; Иванов И. В. и др.]. Примерно с середины III тысячелетия в Степи вновь похолодало и, из-за повышенной влажности, ее границы сместились южнее.
На рубеже III—II тыс. до н. э. имел место палеоэкологический кризис [Демкин В. А. и др.], характеризующийся переходом к среднему суббореальному периоду. В целом данный период характеризуется термическим максимумом и засушливостью [Иванов И. В., Васильев И. Б.]. Климат стал сухим, жарким и более континентальным, чем сейчас. Большинство озер осушается, ландшафты становятся сухостепными, а на крайнем юге – пустынно-степными. В это время исчезают многие археологические памятники в степи, где в природной жизни и в жизни населения отмечается «глубокая депрессия» [Иванов И. В., Васильев И. Б.]. Причем, по данным палеопочвоведов, палеоэкологов и археологов, ситуация с аридизацией климата в первой половине II тысячелетия до нашей эры продолжает усиливаться [Демкин В. А., Рыськов Я. Г.; Мельник В. И.]. Годовые суммы осадков в этом периоде на большей части Степи были на 50—100 мм меньше современных [Хотинский Н. А., Савина С. С.]. Происходит сдвиг почвенно-географических подзон, в том числе и в южноуральских степях к северу [Демкин В. А., Рыськов Я. Г.]. Не удивительно, что в этот период вновь приходится смена культурных доминант в евразийской степи. На смену культурам ямной культурной общности приходят культуры развитого бронзового века, такие как Андроновская и Срубная.
Однако какую бы важную роль в жизни племен медного и тем более бронзового века не играли климатические катаклизмы, уже в этот период не менее значимым фактором в определении вектора экспансии отдельных культур становятся технические инновации. Это охотники-собиратели неолита были вынуждены беспрекословно следовать за смещением ареалов своих основных кормовых видов, а энеолитические племена, освоившие комплексные производящие формы хозяйствования, способные создавать пищевые резервы, знакомые с начатками меднолитейного производства, могли, до определенной степени, сопротивляться давлению среды, изобретая приспособления, облегчающие выживание в меняющихся условиях. Примером таких идиоадаптационных инноваций могут служить и плуг, и орошаемое земледелие, и отгонное скотоводство, давшие соответствующим племенам серьезное эволюционное преимущество. Все эти новшества, наряду с климатическими факторами, несомненно нашли отражение в миграциях населения и в культурной экспансии передовых этносов. Учесть их все – крайне амбициозная задача, но оставим ее в стороне, ибо в нашем конкретном случае мы можем ограничиться учетом только двух технологических линий, сыгравших определяющую роль в становлении цивилизации номадов: развитие колесного транспорта и металлообработка.
Первое знакомство человека с медью произошло через самородки, которые при ударном воздействии деформировались и им можно было придать необходимую форму. Несмотря на свою мягкость медь имела важное преимущество – медное орудие можно было починить, а каменное приходилось делать заново, но медные самородки – не слишком распространенный продукт, так что долгое время медные орудия соседствовали с каменными. Эта эпоха получила название «энеолит», в буквальном переводе с греческого «меднокаменный». В европейские степи энеолит пришел в V тысячелетии до нашей эры вместе со становлением среднестоговской и хвалынской археологических культур. И хотя в соседнем Балкано-Карпатском регионе было освоено медеплавильное производство, но в степные животноводческие племена медь попадала в виде дорогих ювелирных украшений. Возможно земледельцы трипольской культуры, населявшие пространства между балканскими медеплавильщиками и среднестогновскими животноводами, специально ограничивали знакомство своих соседей с металлическим инструментом.