Номер 16
Шрифт:
Сет густо покраснел. Первый раз за многие годы он слышит слова одобрения.
— Честное слово. За тобой присматривают. Он тебе поможет.
— Я не понимаю. Кто он?
— Он велел кое-что тебе передать. — Мальчик в капюшоне проговорил эти слова медленно, словно отрепетировал их заранее. — Он за тобой наблюдает. И за тем, что живет внутри тебя, спутанное и туго затянутое. Он просил показывать тебе всякое, чтобы потом ты это рисовал. Ты уже и сам обо всем знаешь.
Ребенок указал на кровать, где вырисовывался силуэт Арчи.
— Ты всегда это знал. Но ты был слишком напуган, чтобы рисовать. Ты очень долго просидел
— Что?.. То есть что я могу сделать?
Мальчик в капюшоне уверенно протопал по пожелтевшей газете и скрылся за дверью, Сет последовал за ним Арчи у него за спиной взбрыкнул во сне копытом.
Сет оказался в месте, в котором узнал свою собственную комнату. На эти самые стены он смотрел часами, не видя их, потому что его разум созерцал совсем иное. Но сейчас Сет заметил, что краска не свежая и не такая водянисто-желтая — она гуще и плотнее и даже походит на ванильное мороженое. К тому же лампочка закрыта цветастым абажуром.
Зато окна всё такие же грязные. И холодильник тот же, только с красными пятнами на дверце внизу — то ли суп, то ли смородиновое желе. Занавески прежние, только плотнее, ярче, и ковер мягкий. Сет увидел, что дверцы шкафа вновь целы. Он понял, что находится в своей комнате, какой она была когда-то давно.
Все то, что он передумал и перечувствовал в этих стенах, показалось вдруг до ужаса тривиальным. Его полное тревог пребывание здесь теперь сделалось на удивление незначительным.
Мальчик в капюшоне заговорил:
— Все остается на своих местах, даже старье застревает. Ничего отсюда уже не исчезнет. Если постоять подольше, то услышишь голоса из прежних времен и разглядишь некоторые лица. Правда, в этой комнате я постоянно вижу одно и то же.
Сет уставился на парнишку, на его промокший капюшон, отороченный жидким мехом.
— Посмотри на кровать, — спокойно сказал ребенок.
Он был уверен в себе, сознавал свою правоту и гордился тем, что может подтвердить свои слова.
Сет обернулся и вздрогнул, когда одинокая фигура соскочила с места. Секундой раньше она сидела, привалившись к изголовью кровати, пластиковая обшивка которого сделалась грязно-кремовой от множества сальных рук.
— Кто это такая?
Гладкие каштановые волосы незнакомки падали на плечи розового кардигана. Девочка сидела на кровати, закинув ноги в сандалиях на коричнево-желтое покрывало. Упершись острым подбородком в ободранные коленки и обхватив руками тонкие лодыжки, обтянутые гольфами, она пристально смотрела на дверь. На бледном лице явственно читалось угрюмое ожидание. Девочке было не больше десяти, однако глаза ее зияли пустотой. Сет увидел худые бедра, до самых хлопковых трусиков испещренные малиновой сыпью, и быстро отвел взгляд. Во всей ее позе таилось что-то непристойное, хотя она того не сознавала. Казалось, она не чувствует на себе чужих взглядов. По ее лицу были размазаны слезы и сопли, вокруг воспаленных глаз залегли красные круги. Рядом с подолом серой плиссированной юбки валялись обертки от шоколадок. На столике у кровати лежал старомодный фотоаппарат, металлический, выкрашенный
— Она часто приходила сюда, дожидаясь одного мужчину.
Сет улыбнулся, пытаясь подавить нехорошее предчувствие, переполнявшее его. Он сглотнул, но не смог ни заговорить, ни сдвинуться с места.
— Полиция его арестовала.
Сет вспомнил рассказ Арчи. У него задергалось веко.
— Самые маленькие и самые старые не хотят уходить. Они накрепко застревают. Даже если бы она стала старше, а она так и не стала, однажды она все равно вернулась бы сюда.
— Хватит! Выведи ее отсюда. Тебя же вытащили из той трубы, ты сам вытащил меня из склепа, ну так выведи ее отсюда!
— Сет, нельзя выпустить всех. Их слишком много, приятель. Нельзя, чтобы они вот так запросто болтались вокруг. Что эта девчонка сможет для нас сделать? Она вообще ничего не понимает. Лучше оставить ее. Она знает только, что сейчас конец дня, и она ждет своего отчима, который должен вернуться из паба.
— Сколько она уже здесь?
— Не знаю, — равнодушно ответил мальчик. — Довольно давно. Такие сандалии сто лет никто не носит. Но если тогда она прождала его несколько часов, то для нее и сейчас это несколько часов. И так будет всегда. Пока не стемнеет.
— А где сейчас он?
— Я же сказал, сидит внизу, в пабе.
— А нас она видит?
— Иногда. Но от этого все равно никакого толку. Вот, смотри.
Мальчик в капюшоне подошел к кровати и присел в ногах девочки, затем поерзал немного на месте, словно испытывая на прочность пружины матраса.
— Как ты?
— Нормально, — отозвалась девочка, не отрывая взгляда от двери.
— Не хочешь уйти?
— He-а. Скоро придет мой папа. Он велел, чтобы я ждала.
Мальчик в капюшоне повернулся к Сету.
— Она все время повторяет одно и то же. Она застряла.
— Но как… Почему она постоянно находится здесь?
— Потому что она здесь и есть.
— Но не одновременно же со мной?
Капюшон энергично закивал.
— Всегда-всегда. Ты теперь тоже сможешь ее видеть. И всех тех, кто застрял за это время, а их с каждой минутой становится все больше и больше.
Это была самая просторная комната из всех номеров над пабом, ее окна выходили на улицу. Когда Сет вошел, здесь не оказалось ни смятых коробок от пиццы, ни пивных банок, ни грязного белья, обычно захламлявших жилище хозяина. По утрам, отправляясь в ванную, Сет частенько видел, что делается в спальне, когда Куин выходил, облаченный в халат.
Сейчас, очищенная от пыли и барахла, кровать была застелена белоснежной простыней, загнутой поверх одеяла в шотландскую клетку. Дверцы шкафов закрыты, все предметы мебели аккуратно расставлены и блестят полировкой. На глаза не попадалось ни одежды, ни обуви, если не считать одинокого черного плаща на двери, а недавнее присутствие человека угадывалось лишь по белому листку бумаги на прикроватном столике. Рядом лежали наручные часы, обручальное кольцо, серебряная авторучка, ровная стопка мелочи. Обстановку можно было назвать спартанской, но при этом приятной.