«Номер один»
Шрифт:
— Давай откажем ему, — сказала она, пытаясь говорить спокойно и небрежно.
— Что? — удивленно ответил Трент.
— Он ведь просто выставит себя еще большим чудаком.
— И?
— Ну… Я хочу сказать, может, мы тоже будем глупо выглядеть.
— Хм, я так не думаю, Эмма. Ты, кажется, не видишь перспективы. Это будет гениально. Твою мать. Он думает, что может использовать нас. Они все так думают, верно? Все отчаявшиеся кандидаты, которые идут на шоу «Знаменитый Большой брат», «Я знаменитость» и «Трахни меня, я известен», они все думают, что могут использовать процесс, чтобы получить то, что им нужно.
Берилл (ненадолго) спешит на помощь Присцилле
Берилл осторожно сидела на самом краешке заднего сиденья своего длинного черного «хаммера», без ремня безопасности, который не позволил бы ей сидеть так далеко от спинки сиденья. Разумеется, она нарушала государственный закон и рисковала быть остановленной и оштрафованной дорожной полицией Лос-Анджелеса, но Берилл принадлежала к эпохе рок-н-ролла и играла по собственным правилам. К тому же в «хаммере» были зеркальные стекла, и никто бы ее не заметил.
Берилл примостилась на краешке сиденья, потому что наконец-то смогла вместить свою задницу в плотное расписание своего хирурга, работающего со знаменитостями, где ее подвергли особенно беспощадной процедуре лифтинга, укрепляющей терапии и отсасывания жира. Хирург также включил в пакет услуг отбеливание анального отверстия, и щипало это дело чертовски сильно. Также хирург в очередной раз занялся ее искусственным влагалищем, над которым работал с момента операции Берилл по смене пола. Сегодня он продолжил создание имитации клитора, который хирурги собрали из нервных окончаний, оставшихся от удаленного члена. Цель Берилл (как она призналась Опре), заключалась в том, чтобы когда-нибудь доставить себе удовольствие при помощи здоровенного черного фаллоимитатора.
— Честное слово, Опра, я не дрочила с тех пор, как поигралась со стариной Джоном Томасом в больнице, после чего его отрезали.
Однако такие маленькие радости Берилл впереди, а пока что ей не хотелось даже полным весом садиться на покрытый синяками и измученный зад. Дело не в том, что у нее был большой вес, поскольку в рамках безумия, касавшегося ее тела, Берилл глотала раз в неделю таблетку против накопления жира, которая всасывала почти все, что она ела до этого и выводила из организма, словно застрявшего в канализационной трубе тюленя.
Недавнее отсасывание жира из задницы и завязанные в узел нервные окончания, оставшиеся от члена, вместо клитора едва ли могут настроить человека на добродушный лад, но Берилл была бы в бешенстве даже без необходимости сидеть на отредактированной заднице. Во-первых, Берилл застряла в пробке и, как большинство людей феноменального богатства и власти, никогда не могла понять, почему пробки на дорогах распространяются на нее в той же степени, что и на остальное человечество. Почему она должна сидеть в пробке? Все остальные аспекты ее существования были улучшены благодаря ее богатству, но поездка в город из аэропорта Лос-Анджелеса оставалась гнетущей уравниловкой. Это неправильно. Должен же быть выход? Но сколько бы Берилл ни барабанила
И в этом заключалась вторая проблема. Почему она вообще оказалась на магистрали? Потому что она возвращалась в Великобританию, которую просто ненавидела. Именно из Великобритании она была родом (о чем никогда не уставала рассказывать), причем из глухого, очень глухого места. Из места, отстающего в развитии, с родины убогого и безобразно непрофессионального и невнимательного персонала.
— Ну и зачем ты туда едешь? — пробормотала ее жена Сиринити своими невероятно раздутыми, словно автомобильные покрышки, губами, прощаясь тем утром с Берилл на мраморных ступенях их особняка.
Это был хороший вопрос. Зачем возвращаться и работать в паршивой старой Британии, когда у тебя состоявшаяся карьера и огромный дом в залитой солнцем Калифорнии?
Глубоко в душе, прямо над таблеткой от жира и за силиконовыми грудями, Берилл знала причину. Тщеславие, мстительное тщеславие. Пришло время мстить. Она хотела, чтобы все унылые, безвкусные постоянные жители темного маленького острова, откуда она была родом, увидели, в какую важную шишку она превратилась. Все люди, которые, по ее мнению, обделали ее, кого она обделала в ответ, должны заплатить за все. Вот почему она возвращалась в Британию: несмотря на всю свою ненависть к этой стране, ни в одном другом месте собственный успех не был для нее так важен.
К несчастью для Берилл, ей предстояло пропустить свой рейс, и если она пребывала в плохом настроении по пути к аэропорту, то оно, можно сказать, было просто радужным по сравнению с тем, что она почувствовала после сообщения о необходимости срочно вернуться в Беверли-Хиллс. Звонок поступил именно тогда, когда Берилл наконец начала расслабляться и мечтать о джине с тоником в ВИП-зоне аэропорта.
Ей позвонил Клод, ее личный помощник.
— Боюсь, миссис Бленхейм, у меня плохие новости. Присциллу сняли на камеру, когда она покупала кокс.
— Черт, — выругалась Берилл. — Как идут дела?
— Не очень хорошо. Канал «Фокс» пытается быть милым…
— Разумеется, пытается. У нас с ними контракт. Наверное, все остальные просто беспощадны.
— Вроде того, — ответил Клод, пытаясь передать по сотовой связи гримасу сожаления. — Она говорит, что кокс помог бы ей справиться с болью в силиконовых грудях.
— У Присциллы новые груди?
— Ага.
— Как они выглядят?
— Ну… большие.
— Вульгарно большие?
— Вроде того.
Берилл вошла в список любимых сайтов в автомобильном компьютере и нажала на сайт Присциллы. И действительно, она увидела свою падчерицу, отягощенную двумя огромными силиконовыми грудями.
— Черт. Они просто как у Памеллы.
— Да уж.
— Это она в мамочку. Сиринити делает себе новые титьки так же часто, как девчонки покупают новые лифчики… Вообще-то, знаешь, выглядят они нормально. Вульгарные, но панковые. Как у Кортни Лав или вроде того. Я всегда говорю: хочешь новые титьки, делай офигенные титьки. По себе знаю. Как только они ей надоедят, она от них избавится.