Нопэрапон
Шрифт:
Я чувствовал, как горькая пустота подступила к горлу.
— А на первый год ты как минимум не хочешь? — Было видно, что Монах не ожидал от меня этой реплики. — Вместе с княгиней Ольгой? Разминочка, азы, ручки-ножки-огуречик… а там будем посмотреть. Если будем.
Кровь бросилась ему в лицо. Лысина сразу вспотела, покрылась блестящими бисеринками, глаза сверкнули опасной желтизной.
Тигр с рекламы.
Несчастный лысый тигр.
— На первый год, сэнсей? Азы с разминочкой? Что ж, можно и на первый… Возьмешь меня на первый
«Ты только вот о чем подумай, сэнсей, ты крепко подумай: двенадцать лет жизни — коту под хвост! А, сэнсей? Что скажешь?! У тебя ведь не двенадцать, у тебя поболе будет… Не жалко?»
— Нет, Володька, — ответил я, поднимаясь, и отчетливо увидел: он не понял. Ответа не понял, ответа на заданный почти месяц назад вопрос; да и вообще ни черта не понял.
Наверное, это хорошо.
Наверное, я дурак.
Наверное… наверняка.
— Нет, Володька. Не жалко. Говоришь — инструктором?…
ДМИТРИЙ
— …инструктором? — со знакомой интонацией, не предвещавшей ничего хорошего, переспросил Олег — Ну тогда становись!
— Куда — становись? Зачем — становись?!
Разгоряченный собственной тирадой и быстро копящимся раздражением, Монах в очередной раз не успел сообразить: куда свернул разговор? Он понимал, что проигрывает словесный поединок, и от этого злился еще больше.
А разговор уже, собственно, никуда не сворачивал.
Он закончился, разговор-то.
— Вот сюда. Перед нами. Экзамен сдавать будешь.
И без малейшего намека на подковырку:
— На инструктора.
— А ты примешь? — Кривая усмешка едва не вывихнула Володьке челюсти. — Как говорится: «…А судьи кто? За древностию лет…» Я ведь и от бабушки ушел, и от дедушки… и из школы ушел…
— Ну, ты ж сам сказал, что хочешь вернуться, — заметил Ленчик в своей обычной обманчиво-ленивой манере. — Тем паче у нас тут целая приемная комиссия собралась: мы с Олегом Семеновичем, Константин Георгиевич от клуба «Тайра»; да и Дмитрий с Ольгой — тоже не новички.
— Давайте, давайте, Владимир! — спешит поддержать Ленчика Большой Босс.
— Мне это тоже чертовски интересно. Берете меня в приемную комиссию?
Шемет оборачивается к Олегу и хитро ему подмигивает. Он еще сам не до конца понимает, что сейчас будет, но явно решил поучаствовать.
— Обещаю быть объективным и беспристрастным!
— Разумеется! — кивает ему Олег. — А ты чего стоишь?! — рявкает он неожиданно на Монаха. — Пять человек его ждут, а он тут из себя кисейную барышню строит! Санчин-дачи йой!
Ольга вздрагивает от неожиданности, а Монах, не успев ничего толком сообразить, рефлекторно оказывается в требуемой позиции. И только после этого до него доходит: он снова попался, снова принял навязанные ему условия.
Отступить? превратить все в шутку? сбежать?
Поздно.
— Не расползайся в стороны. «Три схватки» — стойка лодочников,
Муть раздражения бурлит внутри Монаха. Копится, мало-помалу грозя перелиться через край, — и Володька пытается выплеснуть злость в движении.
Удар ногой отбрасывает штанину назад, обнажая широкую, смешно белую лодыжку.
Еще раз.
И еще.
Злости хватает, и от каждого удара ее становится только больше. Некоторое время мой соавтор… э, нет, сейчас — сэнсей школы Годзю-рю!
— скептически наблюдает за тем, как Монах остервенело пинает воздух. Олег стоит к нам спиной, выйдя чуть вперед, но даже эта спина красноречиво излучает сплошной скепсис.
— Хоть бы колено не вкручивал, — оборачивается ко мне Ленчик, кивая на усердствующего Монаха.
— Ага. Скоро вывихнет, — с готовностью развиваю его мысль я.
Говорим мы громко, не стесняясь, так что Монах наверняка все слышит. При других обстоятельствах ни мне, ни Ленчику и в голову не пришло бы давать подобные комментарии, да еще вслух. Этика школы. А если б и пришло — тут же обоим влетело бы по первое число. Несмотря на то, что все мы — друзья, а Ленчик еще и инструктор. Но сейчас Олег явно собрался довести Монаха до белого каления. Я еще не вполне понимаю, что будет дальше, но раз сэнсей решил действовать именно так, наше дело — ему помочь. Вот мы и помогаем, в меру, так сказать, возможностей. Языком. Тут только главное — не переборщить.
— М-да, не особо впечатляет, честно говоря…
Это Большой Босс. Небось думает: мы заранее договорились. Вот только мы и сами не очень-то понимаем замысел Олега. А зная его как облупленного, я сильно подозреваю: он и сам его не до конца понимает. «Потому что интуиция»
— и вперед!
Ну что ж, попробуем.
Потому что интуиция.
— Достаточно. Сокуто-гери — х-хай!
Похоже, все требования сознательно строятся на ударах ногами. Самое больное место Монаха: коренастому сорокадвухлетнему мужичку почему-то всегда снились по ночам лавры высоких «ногастых» киноактеров.
О чем Олег прекрасно знает.
— Нет, мух так отгонять, конечно, можно…
Когда Ленчик хочет, он превращается в удивительную язву. Только случается такое крайне редко.
Например, сейчас.
Краешком глаза кошусь на Ольгу. На лице девушки — недоумение пополам с обидой: «Ну зачем вы над человеком издеваетесь?!» Надо, Оленька, надо! Мы б и рады по-другому — да не выходит.
— Ладно. С этим понятно. — По тону Олега не составляет труда догадаться, что ему понятно.
Монах запыхался, побагровел — и не только от того, что переусердствовал в пинании воздуха, забывая этим самым воздухом дышать, хотя бы время от времени. Неприятно чувствовать себя выставленным на посмешище; еще неприятнее сознавать, что большинство ехидных замечаний вполне справедливо.