Норби
Шрифт:
– А пулемет, лягуха, он есть сложное техническое устройство, не всем доступное. Я уже двоих лесом гулять отправил. Пулемет, зелень необстрелянная, не только знать, чувствовать следует. Душой, значит, прикипеть. И не как к мамзели гулящей, а как к женке верной. Ну, про женку тебе, зелень, думать пока рано, а потому – получи и прочитай. От корки, значит, до другой корки.
Грозный вахмистр Высоцкий, он же дядька Юзеф, неспешно вытер руки тряпицей и достал из полевой сумки изрядно затрепанную брошюру.
– Держи!
«Наставление по стрелковому делу» – буквы большие. «Станковый пулемет Ckm wz.30» – буквы поменьше.
– Читай, зелень. Вот прямо тут садись – и читай. Чего непонятно будет – спрашивай, для того тебе и язык подвесили.
Тачанка образца 1936 года, по-военному WZ. 36, издали напоминала поезд о двух вагончиках. Первый – пассажирский, на два места, второй же боевой, с пулеметом, глядящим назад. Вместо паровоза – тройка гнедых, машинистом же был пожилой усатый вахмистр. Усы, как уже успел узнать бывший гимназист, уланам были предписаны, однако не всем, а лишь старослужащим. Капрал Станислав Пачка, второй номер, до усов еще не дослужился.
А вот пан майор Добжаньский усы игнорировал. Потому, вероятно, выше майора и не вырос.
Доброволец Земоловский приказ выполнил точно. Присел на траву возле первого «вагона», положил книжку на колени. Он-то думал вначале осмотреть сам пулемет, память проверить, а потом и попытаться разобрать. Сначала отделить пулемет от станка – отвинтить гайку соединительного болта, вращая ее вправо, вынуть соединительный болт, затем – засов. Однако последовало грозное «Цыть!».
Лягуха зеленая перевернула первую страницу. Итак. Ckm wz.30 – станковый пулемет, представляющий собой модификацию пулемета Браунинг M1917.
Полк двигался всю ночь, время от времени делая короткие привалы. Доброволец Земоловский вначале честно пытался не спать, прислушиваясь к тому, что творится за брезентовым тентом повозки. Однако ничего не менялось. Топот копыт, негромкое ржание, иногда – приглушенные людские голоса. На некоторое время тряска стихла, и он понял, что вышли на дорогу, может даже на шоссе. Ненадолго – после очередного привала вновь пошли ухабы. В конце концов он задремал, а потом и заснул, на этот раз крепко, без всяких снов.
Когда же проснулся, вокруг был ясный день. Полк, как и в прошлый раз, расположился посреди леса на большой поляне. Бодрствовали лишь часовые и коноводы, все прочие спали вповалку.
Бывший гимназист попытался вспомнить карту, прикинув, с какой скоростью они двигались, но затем махнул рукой. Живы – хорошо, куда-то пришли – еще лучше. А что и как, пану майору виднее. Доброволец честно дождался пробуждения личного состава – и отправился с рапортом по начальству. Попал не к майору, а к его заместителю, немолодому пышноусому ротмистру. Тот, даже не дослушав, отфутболил его прямиком к дядьке Юзефу. Кажется, пулеметчики тут действительно требовались.
Радиостанции в полку не было – потеряли в Гродно. Об этом ему поведал пулеметчик-капрал еще ночью. Впрочем, по его мнению, новости сейчас такие, что лучше их и не знать – деморализуют личный состав. Впрочем, как успел заметить доброволец, уланы держались бодро, даже шутили и смеялись. Свою войну они еще не проиграли. Он же, эвакуированный гимназист, кажется, нашел себе дело. Выучить наставление наизусть? Отчего бы и нет, это, к счастью, не помянутая
Доброволец перелистнул очередную страницу.
– Ах, вот вы где, Земоловский!
Вставать не хотелось, рапортовать тем более. Пан подпоручник, невыспавшийся и злой. И, кажется, еще небритый.
– Внедрились, молодой человек? Приступили к вербовке личного состава?
Отвечать он не стал, зато отозвался дядька Юзеф, перетиравший в этот момент какие-то железки.
– Пусть попробует только, зелень. Враз по шее огребет!
Пан подпоручник поморщился, дернул рукой.
– Отставить! Земоловский, идите со мной!
Отошли недалеко, к ближайшим деревьям. Офицер, все так же морщась, внимательно его оглядел, задумался.
– Вас уже переодели? Ладно, найдем что-нибудь. Земоловский, вы, в самом деле, решили воевать?
И как на такое ответить?
– Решил, пан подпоручник!
– Пулеметом займетесь позже, есть дело. Рискнуть не желаете? По – настоящему?
В ответ бывший гимназист лишь пожал плечами. Рискнуть? Почему бы и нет?
– Тогда слушайте. Мы в окружении, связи нет, а русские о нас уже узнали. Дозор столкнулся с их разведгруппой, вперед идти нельзя. Есть еще один путь – по просеке мимо лесничества. Ждать до темноты невозможно, поэтому разведку проведем сейчас. Вид у вас штатский, прическа соответствует, есть документы. Не передумали? Может быть очень опасно.
Доброволец Земоловский ответил твердо:
– Никак нет!
– Задача такая: дойти до лесничества и узнать, нет ли там русских. Если нет, поговорите с лесником, уточните обстановку. Если же есть, предъявите документы и по возможности заведите разговор. По-польски, демонстрировать знание языка нельзя. Ваша легенда простая, вы эвакуировались, эшелон разбомбили, вас легко ранили. Встретили русских, они вас и перевязали. Потом вас подвез какой-то крестьянин на телеге и указал дорогу. По нашим сведениям, русские гражданских обычно не задерживают, отпускают. Заодно послушаете, о чем они между собой беседы ведут. Пока все ясно?
Он представил, как все может случиться. Почему бы и нет, эвакуированных сейчас много. Возле железки его в плен не взяли, может, отпустят и здесь. Он пройдет дальше по просеке, свернет в лес.
– Если задержат, действуйте по обстановке. Еще раз предупреждаю: возможен и самый скверный вариант.
Доброволец улыбнулся.
– На войне как на войне!
2
Я с немалым сомнением посмотрел на барельеф, что красовался над воротами. Женщины в каких-то простынях, а то и вовсе полуголые и только один мужчина сурового вида, но тоже в простыне. Все это вместе должно по замыслу создателя олицетворять медицину, но больше походило на банный день в турецком гареме. Зато улица именовалась подходяще – л'Эколь-де-Медсин, Медицинская школа. Теперь следовало нырнуть в ворота и с независимым видом (берет сдвинут на ухо) прошагать через двор к главному входу. Пустят или нет? Вид у меня совершенно не студенческий.