Норвежская новелла XIX–XX веков
Шрифт:
Прошло несколько дней, и господин Ингенман пришел снова. Мы продали его книги одному заядлому библиофилу, который пришел в восторг от прекрасных экземпляров.
В этот раз господин Ингенман принес два тома «Названий норвежских хуторов» Рюга. Хозяин напустил на себя равнодушный вид и, глядя куда-то в сторону, рассеянно так спрашивает:
— А что, у вас есть полный комплект?
— Да, конечно, — ответил Ингенман. — Вам хочется получить все тома?
— Дело в том, — объяснил хозяин, — что мы можем заплатить подороже, если покупаем все издание целиком.
Господин
— Ну что ж, завтра вы получите остальные, но за эти два я хочу получить сейчас же.
— Если угодно, — предложил хозяин, — мы назначим цену сразу за все издание, половину вы получите сейчас, а вторую — завтра.
— Спасибо, — ответил Ингенман. — Меня это очень устраивает.
— Вы думаете, он придет? — спросила фрекен Несс после его ухода.
— Как же не придет? — ответил хозяин. — Разве вы не понимаете, что в этом человеке за версту видны порядочность и благородство. Хоть ползком, да приползет. А я просто хотел увериться, что он не отнесет Рюга другим.
Мы были очень заинтересованы в том, чтобы получить «Названия норвежских хуторов» полностью. Одна исландская библиотека давно уже просила нас найти это издание. Для нас это был не только вопрос престижа, но и просто выгодная сделка: библиотека обещала расплатиться долларами. Господин Владимир Ингенман явился на следующий день на такси. Я выскочил помочь ему, и мы в два захода перетащили книги. Это были превосходно сохранившиеся тома в старинных переплетах, без всяких надписей или экслибрисов на титульных листах. Словом, то, о чем мечтают библиофилы и самые привередливые библиотеки.
Он получил деньги и расписался: Владимир Ингенман. Сомнений не оставалось: этот человек хотел, чтобы его звали именно так; у нас в магазине продолжали говорить об этом необычном случае. Господин Ингенман отличался от людей, которые обычно продают книги. Чаще всего их приносят студенты или бедные художники и литераторы, бедные вдовы-пенсионерки, а иногда и библиофилы, если им удалось достать экземпляр получше и от дубликата нужно было избавиться. Но, как я уже сказал, главным образом бедняки.
Господин Ингенман в деньгах не нуждался, это по всему было видно, не столько по одежде, не столько по очкам в золотой оправе, сколько по всему его облику. Каждое его движение было спокойным и уверенным. Ничего странного, что он заходит всегда в служебные часы. По всей вероятности, у него собственное дело и он сам себе хозяин, а если и служит где-то, то, вероятно, поблизости и заходит к нам в перерыв. Да, он молчалив, даже необычно как-то неразговорчив, а с другой стороны, о чем ему с нами разговаривать? Наверное, мы просто привыкли к тому, что люди, приходя продавать книги, любят поболтать, надеясь этим прикрыть смущение.
— А может, он пьет? — предположила фрекен Несс.
Тут мы с хозяином просто расхохотались. Уж алкоголиков-то мы у нас в лавке навидались. Не беда, поживет еще на свете — и научится разбираться в посетителях.
Но таинственный господин, Владимир Ингенман, вскоре появился опять. Покупать его книги было просто удовольствием, он собирал только первоклассные. Однажды хозяин осторожно
На это господин Ингенман вообще не ответил. Пропустил мимо ушей, хотя и спросили его очень тактично. Он расписался в книге, поблагодарил и ушел. Нам было неловко.
— По-моему, здесь что-то нечисто, — заметил хозяин. — Ну, да это не наша забота. Главное, что книги хорошие приносит.
Теперь я начал думать, что Ингенман, по всей вероятности, получил книги по наследству, но тут эта кроха фрекен Несс и говорит:
— А я думаю, он на все махнул рукой.
Женщины вечно находят романтическое в самом обычном и повседневном. На что же это он мах пул рукой, на книги, что ли?
— О нет, — медленно ответила фрекен Несс, — на все, на всю свою жизнь.
Да, фрекен Несс зелена еще, конечно. Но это со временем пройдет. Ясно, во всяком случае, что Ингенман — порядочный человек из хорошей семьи, и не будь он таким страстным библиофилом, был бы очень богат.
Однажды он принес стихи Жеральди о любви «Toi et Moi» [32] в плотном сафьяновом переплете с золотым тиснением и золотыми виньетками по углам. Это было прекрасное нумерованное издание для библиофилов. Отпечатанная на дорогой голландской бумаге, изящно и со вкусом оформленная книга, как это умеют делать, когда захотят, одни французы. На титульном листе господин Ингенман соскоблил какое-то посвящение, и это, конечно, снижало ценность книги.
32
Ты и я (франц.).
— Лучше бы вы доверили это нам, — вздохнул шеф, — у нас есть специальное средство для удаления чернил, никаких следов не остается.
Господин Ингенман ответил, что ему об этом известно, но книга попала к нему уже в таком виде. Тут как раз я посмотрел ему в лицо, и мне показалось, что сказал он это с каким-то странным выражением.
Мне поручили исправить дело. Я поднес страницу к свету и без труда прочел, что там было написано: «Моей дорогой женушке от…» Подпись была неразборчива, но дата видна четко: «Париж. Май…»
Всего три года назад. Я старательно пускал в ход средства для удаления чернил и промокашку, и надпись вскоре исчезла. Сам не знаю почему, но мне не хотелось приплетать сюда романтические догадки фрекен Несс. Когда она поинтересовалась, что же там было написано, я ответил, что написано было что-то по-французски, а что — об этом не имею ни малейшего представления.
Шло время, и господин Ингенман по-прежнему нас не забывал. Кончилось тем, что он стал бывать у нас чуть ли не каждый день. Судя по всему, это зависело от того, сколько он выручал за принесенные книги. Нет, он никогда не приносил барахла, но не бывает же, чтобы человек, всю жизнь собиравший книги, приносил только то, что нам нужно. Вкусы покупателей и вкусы коллекционеров расходятся, а в лавках цена зависит от спроса.