Норвежская новелла XIX–XX веков

Брингсвярд Тур Оге

— Скоро и сюда придут! Их там видимо-невидимо. С ума сойти!

Массовое безумие — вещь неприятная, но я заметил, что и сам тоже разгорячился. Был даже момент, когда я чуть было не отправился вместе со всеми посмотреть, что там творится.

Но тут в общем гомоне послышался новый звук: ууууу-иииии! Пожарные, полицейские машины вереницей промчались в сторону Ураниеборга.

— Ну, если они там всех арестовывать начнут, то работы им хватит надолго.

— А может быть, это марсиане? — высказала свое предположение продавщица из молочной лавки — недавно она побывала в кино.

И все время

в воздухе стояло это звучание — точно звон в ушах. Народ стал беспокойно задирать головы, но ничего особенного нельзя было увидеть. Только сияющее странного цвета небо, на котором совсем уже не видно стало солнца. Было холодно, и я решил идти домой.

Я никак не мог придумать, что бы такое сказать жене. Я знал, что про голых ей не понравится и что она начнет причитать, как будто я тут виноват. Никак она не забудет про тот случай, хотя с тех пор прошло восемнадцать лет. Мою-то совесть он давно уже перестал мучить.

Подходя к воротам, я вдруг увидал во дворе что-то белое, оно шевелилось. Сердце так и заколотилось, когда я подошел поближе. Гляжу — прямо передо мной стоит голая женщина и смотрит на меня. У нее были длинные светлые волосы. Ноги ее были перепачканы в земле, рядом зияла глубокая яма, которой раньше тут не было.

— Ах, извините, пожалуйста, — сказал я и бегом припустил по лестнице. Безобразие! Куда годится такое государство, которое и тут не может нас оградить! Стоит, бесстыжая, и прямо предлагает себя первому встречному! Я невольно все-таки заметил, что она молода и хороша собой. Пожалуй, ноги коротковаты, зато грудь… Я совсем разволновался.

— Всполошились, сами не знают отчего, — рассказал я жене. — Какие-то сумасшедшие разделись догола. А войны никакой нет.

Но из головы у меня все не шла эта барышня, которую я встретил во дворе. Что она, так и стоит там? Жена заметила, что я о чем-то задумался, а ей не хочу рассказывать, и опять приуныла.

— Я хочу уехать из города, — сказала она вдруг. — Я ничего не знаю, но мне страшно. Уеду в Йевнакер и там пережду, пока все успокоится.

А на улицах все время что-то творилось: проносились пожарные машины, издали до нас долетали громкие крики. Но видеть мы еще ничего не видели. Вот только барышню во дворе.

И вдруг снова — звук трубы или что-то там в этом роде. Зазвенели окна, заложило уши.

— Пойду в подвал, — сказала жена.

Я стал ее отговаривать — сигнал воздушной тревоги совсем на это не похож.

Спускаясь по лестнице, мы по дороге выглянули на улицу. Шум поутих. Все стояли и точно ждали чего-то — может быть, придет кто-то и скажет, что нам надо делать. Директор Сюннерланн старческой походкой на негнущихся ногах проходил мимо. Он обернулся и сказал:

— Религиозные помешательства бывали во все времена, но такого свет еще не видывал.

— Похоже, господин директор. Но как вы объясните тот факт…

Но он уже прошел мимо.

И вдруг вся толпа, как один человек, вздохнула. С неба вниз упал яркий луч на кирпичную стену напротив и положил на ней сияющий квадрат света.

— Луч смерти! — закричали вокруг. Вопль ужаса, как визг механической пилы, вгрызающейся в твердое дерево, взметнулся над толпой и оборвался на невыносимо пронзительной ноте, точно пила наскочила на сучок в древесине. Все кинулись врассыпную —

кто в подворотню, кто прямо плашмя бросился на тротуар. Но внезапно луч погас. Никого не убило, никого не ранило.

Однако на стене запечатлелся сверкающий прямоугольник.

Люди подымались с земли, выходили из домов, недоверчиво вглядываясь в стену. Кое-кто осторожно подходил поближе.

— Берегитесь! Она, наверно, радиоактивная.

Но самые храбрые уже подошли и остановились в десяти шагах, задние напирали и подталкивали их все ближе.

— Это буквы! Там написаны какие-то буквы!

— Это же плакат!

— Мене, текел, уфарсин, — сказал рядом со мною какой-то старик.

Тут уже вся толпа ринулась к надписи на стене, и поднялась невообразимая толчея. «Что это?» — вопрошали мы, но никто не ответил. Одни качали головой, потому что вообще ничего не видели. Другие стучали себе пальцем по лбу и говорили о новой вспышке безумия.

Наконец толпа возле стены поредела, и я протиснулся вперед. Разглядеть, что там было написано, и впрямь оказалось нелегко. Это было похоже на объявление, написанное на стене алыми буквами. Я дважды прочел написанное и только тогда понял — до того это было странно.

— Надо же такое выдумать, — произнес у меня за спиной женский голос.

— А по-моему, это истинная правда. Каждое словечко…

— Господи помилуй! — Кто-то позади зарыдал.

— Ах, чтоб их всех…

Да. Шутка это или безумие, но тут действительно было от чего возмутиться. Надо постараться, чтобы жена не увидела. Я еще раз прочитал все сначала:

«К НОРВЕЖСКОМУ НАРОДУ

Сим доводится до сведения всего норвежского народа, а также народов всего мира, живых и мертвых, что господь назначил на воскресенье 5 июня 1949 года Судный день.

В этот день труба пробудит мертвых, и всему творению надлежит предстать перед престолом всевышнего, дабы держать ответ за свои деяния.

Оправданные Судом будут препровождены в Обитель вечного блаженства.

Суд будет производиться с полным соблюдением справедливости.

Призываем всех соблюдать

СПОКОЙСТВИЕ, ПОРЯДОК И ДИСЦИПЛИНУ

и не предпринимать ничего впредь до обнародования соответствующих распоряжений. В особенности мы рекомендуем оставить в покое восставших из мертвых.

В ближайшее время будут обнародованы подробные распоряжения. Намечается сегодня собрать все население города Осло на сборных пунктах, где затем будут рассмотрены жизнь и дела каждого.

Михаил, архистратиг».

— Какая безобразная шутка, — сказал я и, отвернувшись, потянул за собой жену. Но она уже успела все прочитать.

Люди вели себя очень различно. Одних все только забавляло, другие волновались, третьи застыли в задумчивости. Некоторых же обуял безумный страх. Кое-кого я знал, и их ужас был мне понятен. Были и такие, что ушли с просветленными лицами. Один рослый мужчина запел псалом, кто-то на него зашикал, а другие стали подтягивать. Какие-то молодые люди подошли поближе и попробовали колупнуть краску, или что там было, на стене. Неказисто одетый человек с бутылкой в руке подходил то к одному, то к другому и всем предлагал выпить с ним за компанию.