Носферату
Шрифт:
— Договорились? — заглядывая мне в лицо, спросил он.
Я принял еще более удрученный вид и покорно пожал плечами.
— Хорошо, грузовой на Саломару через два часа — в этой пивнушке свободный Wi-Fi, и я уже посмотрел на сайте космопорта. Можешь не проверять и связываться со своими хорошими друзьями, которые готовы упаковать меня в коробку. Хлое ничего говорить не будем — пусть ревнует, может, надоест. А я готов принять от тебя, мой дорогой работодатель, небольшой аванс и новейшую версию переводчика с саломарского.
—
— Давай сюда жертву журналистских кривых рук, — фыркнул Юлий. Я протянул ему сдохший переводчик, и он через четыре минуты с торжествующим видом реанимировал его, продолжая иронизировать.
Пока Юлий скачивал восьмую саломарскую версию, подаренную дядей Катей, я прозвонился Михе Евстафьеву в космопорт, подробно описал ему Юлия и попросил упаковать моего шпиона по всей форме, с накладными и печатями.
Юлий выбежал из паба, радостно помахивая потяжелевшим бумажником, а я покорно оплатил свою минералку, его водку и направился к столику настойчивой блондинки спасать дядю Брутю.
До дома мы шли молча.
Мама встретила приветственными воплями и ничего необычного не заметила. Дядя Катя удивленно посмотрел на наши серые вытянувшиеся лица и предпочел не спрашивать. Ужин прошел на редкость тихо, только мама время от времени покрикивала на подававшую еду Марту и жаловалась на чиновников, которые, видимо, разворовали казенные деньги, вместо того чтобы заменить асфальт на каучуковые плитки по всему городу, а не только на центральных улицах.
— Я купила себе туфли на стеклопластовом каблуке. И выглядят эффектно, и сидят потрясающе. Прошлась в них по Невскому — как новенькие. Но стоило мне пойти два метра от такси до двери Нелли… Кстати, я была у нее и поздравила от нас всех с днем рождения, подарила какие-то духи. Ей все равно, она не разбирается в парфюмах. Так вот. Стоило пройти два метра, как подошва и каблук уже были настолько исцарапаны асфальтом, что туфли пришли в ужасное состояние, будто я носила их неделю, не снимая. Кстати, Ферро, ты все еще собираешься написать про этого чудесного мальчика Гокхэ?
Я предчувствовал недоброе. Похоже, мама, уцепившись за невзначай оброненную за завтраком фразу, решила вывести мальчугана в свет. О, лучше бы она взяла его к себе в фавориты, во всяком случае, с этим она обычно справлялась без сыновней помощи.
— Мама, — тихо сказал я, — твой вундеркинд меня очень заинтересовал. Я даже думаю, что на следующей неделе непременно посещу его выставку и возьму большое… Нет, очень большое интервью.
— Завтра, — безапелляционно заявила мама. — Ты встречаешься с ним завтра. В галерее.
На мою вялую попытку спорить мама взмахнула вилкой, и горошина, засевшая между зубцами, сорвалась и ударила Марту в висок. Я ждал, что за горошиной метнется Экзи, но, видимо, он был уже сыт на месяц вперед.
— Ладно хоть не всей вилкой, — пробубнила Марта и
Ужин иссяк. Мама поднялась наверх, чтобы предаться омолаживающему сну. Она всегда была немного худовата и, чтобы поддерживать себя в форме, потребляла огромное количество мучного и обязательно спала после еды.
Марта мыла посуду, а мужчины собрались в домашней библиотеке. Мы сидели в глубоких креслах друг напротив друга и молчали. Дядя Катя курил короткую и очень толстую сигару, дядя Брутя трепетно, как наградной пистолет, разбирал и чистил трубку. Перед ним на маленьком столике в идеальном порядке были разложены инструменты для этого священнодействия: белоснежные ершики, салфетки и жуткие на вид инструменты трубочной хирургии. Я просто сидел, закинув ногу на ногу, и старался уложить в своей голове события сегодняшнего дня.
Была половина десятого. Белый день неторопливо сменялся белой ночью. Я первым решился нарушить молчание и как можно беззаботнее вполголоса попросил дядю Катю передать мне газету. Он вынул изо рта сигару, оглядел журнальный столик и подвинул мне пачку сегодняшних газет. Я взял верхнюю, просмотрел первую полосу и положил газету на стол.
— Дядя Кать, а зачем прилетает консул Раранна?
— Откуда ты знаешь? — изумленно произнес дядя, и сигара чуть не выпала у него изо рта, но он крепко сжал ее губами, а потом осторожно положил на край пепельницы.
— Дядя Брутя должен встретить его.
Дядя Катя жестко посмотрел на брата, и дядя Брутя виновато поднял плечи, однако пальцы его продолжали невозмутимо, словно отделившись от владельца, выворачивать мундштук.
— И ты, Брут, посвятил в это дело Ферро?! Это же государственная тайна.
— Это уже давно секрет Полишинеля, дядя Кать, о том, что ты в курсе, нам рассказал профессор Насяев.
Дядя Катя потер кулаком лоб, в замешательстве подергал себя за бакенбарды и снова посмотрел на меня.
— Но ты ведь не сделаешь из этого очередную сенсацию для своего журнала?
Он выглядел столь потерянным и печальным, что я не мог даже сердиться на него за такие нелепые подозрения. Я улыбнулся и подмигнул ему со всей возможной жизнерадостностью:
— Ты же знаешь, я гад, но не скотина. Поэтому можешь смело рассказать нам о том, зачем консулу понадобился ты.
Все оказалось просто до невероятности. И мы не поверили.
Дядя Катя должен был встретиться с консулом в лингвистической лаборатории, совместными усилиями отладить электронные переводчики, а потом встретиться с пиар-командой Матвея Колобова для разработки программы адаптации психологии рядового землянина к встрече с саломарской делегацией.