Носитель фонаря
Шрифт:
– Механика игры этого не позволяет, – покачал головой охотник. – Никоим образом, даже не думайте об этом.
– Но неписи-то легко меняют имя – я сам сегодня видел.
– Так то неписи, у них совсем другая генерация ID.
– А ассасины? – вспомнил я. – У ассасинов же и внешность, и прозвище – все другое становится.
– Этот механизм встроен в сюжетную линейку ассасинов, но мы никак не можем вскрыть игру и внести в нее изменения, которых вы требуете. Вы просто не представляете, о чем вы просите! А внешность тут можно изменить десятками игровых способов. Подстричься, покраситься, превратиться в мумию… да хоть шлем с забралом надеть!
–
– Есть тряпочные маски, банданы, паранджа в конце концов.
– Ну, спасибо.
– И насчет имени я бы на вашем месте так не переживал, – продолжил охотник, – я уверен, что после этого скандала по миру Альтраума уже бегают тысячи и тысячи Нимисов первого-пятого уровней.
– Это почему? – ошалело спросил я.
– Да потому, что у людей мало фантазии, – пожал плечами охотник. – Помните тот жуткий случай, когда сбрендившая дамочка отрезала голову мужу и послала своему психологу? Ник «Лорена Смит» с разными дополнениями тогда на три месяца стал самым популярным у вновь создающихся персонажей женского пола. Так что очень скоро вы будете совершенно незаметны на фоне всех этих нимисдинканов2022. Ну, или есть еще вариант: получите дворянство и станьте каким-нибудь сэром Нимисом с Зеленых Островов, без фамилии.
– Или Нимисом, герцогом Шоанским, – изволила улыбнуться Марвеллоза.
– Это вряд ли, – хохотнул охотник, – Его Светлость Вислозад так просто со своего герцогского трона не подвинется.
– Я понял, – сказал я. – Ладно, давайте записывать обращение.
Меня усадили перед штукой, маскирующуюся под большую подзорную трубу, попросили пригладить вихры за ушами, и я немножко сиплым и взволнованным голосом сказал следующее.
«Всем здравствуйте! Я Никита Строгин, мне девятнадцать лет. Я тяжело болен и нахожусь в криокамере компании Lesto. В Альтрауме я чувствую себя здоровым и иногда даже почти счастливым. Нет, я не программа, любой, кто хотя бы несколько дней поиграет в эту игру, убедится, что невозможно спутать искусственный интеллект с настоящим, живым человеком. Здесь у меня, наконец, появились друзья и какие-то цели в жизни. И больше всего на свете я хочу, чтобы меня просто оставили в покое. Мама! Я тебя очень люблю и тоже очень по тебе скучаю, если тебе так невыносимо без меня, как ты говоришь, то, черт побери, просто зайди в игру и проведи со мною пару дней!! Ты сама увидишь что я – это я. И если я изменился внешне, то внутри я тот же самый Никита, который был. Пожалуйста, приходи, я тебя жду, и поцелуй за меня папу с Динкой».
– Отлично, – сказала Марвеллоза. – Очень трогательно и убедительно. Но как некстати эти ваши лисьи уши! Они уничтожают часть доверия, слишком уж мультяшный вид. Впрочем, тут уж ничего не поделаешь, в косынке было бы еще хуже.
– Все? – спросил я. – Я могу идти?
– Да, можете. Если понадобится что-то еще, мы сообщим вам дополнительно.
– А нельзя, – осторожно спросил я, – раз такое дело, я не говорю «отменить», но хотя бы немножко уменьшить мои медицинские выплаты? Нет, нельзя? Ну, я, в общем-то, не очень и удивлен.
– Это в любом случае решаем не мы, а финансовый и медицинский отделы.
Подавив в зародыше мысль поклянчить у них тогда хотя бы летающего маунта, я покинул улицу Сиреневых Дрожжей с ощущением, что меня выпотрошили и вываляли в каких-то помоях. Хотя мысль о том, чтобы получить дворянство меня, признаться, немного взволновала. Нужно будет Акимыча и Еву попросить разобраться
В гостиницу я пришел на автопилоте – на запах зажаренной карасятины. Мастерство Катины за время нашей разлуки только возросло, давно я не ел ничего такого же вкусного. Как выяснилось, они уже тут все без меня решили. Акимыч вызвался на все время пребывания в Ноблисе стать подмастерьем у Катины, а Лукась, посмотрев приходно-расходные книги заведения, пришел в ужас и сейчас сосредоточенно скрипел пером в потрепанном талмуде, объясняя пришалевшему Срдже всю ошибочность и ущербность ведшейся доселе в «Карасе» бухгалтерии.
– А видел ржаку во дворе? – спросил Акимыч.
Я признался, что был слишком погружен в свои мысли, поэтому ржака прошла мимо меня.
– Пошли, посмотришь!
У калитки лицом к проходящей публике, частично высовываясь из зеленой изгороди, стоял Хохен. На голову его криво был нахлобучен поварской колпак, на шее повязана салфетка, а на уровне живота висел привязанный к наплечникам поднос, на котором лежал маленький жареный осетр и рисинками выложено «Добро пожаловать!» Я заглянул в прорези забрала, оттуда кроме привычной черной пустоты сквозило нечто, напоминающее униженность и оскорбленность.
– Терпи, дружище, – сказал я Хохену, – мы тут все примерно в равном положении.
Глава 14
Пару раз Срджа выбирался со мной на рыбалку, именно он объяснил, что в черте города хорошая рыба предпочитает не разгуливать, поэтому мы, загрузившись в «Вонючку», с утра отправлялись загород – и вот там и стерляди, и белуги, и налимы с их знаменитой печенкой энергично шли на крючок. Срджа, однако, признался, что с тех пор, как обзавелся «Карасем», несколько охладел к рыбной ловле.
– Тут, ты понимаешь в чем дело, парень, когда за стойкой стоишь и посетителей ждешь – это, считай, та же рыбалка. Заплывет гость или носом поведет – и мимо. Яичницу потребует или праздничный завтрак на десять персон забронирует. Азарту-то столько же, а никуда из дома ходить не надо.
Я уже успел заметить, что «Золотой карась» – вполне посещаемое заведение. Правда, жили и обедали тут все больше неписи, а если какой столик и занимали игроки, то это обычно была какая-нибудь из живших неподалеку семейных пар, чьи уровни были настолько низкими, что становилось понятно: в Альтраум они пришли не за славой, подвигами и приключениями, а чтобы с приятностью проводить время. Никаких шумных клановых попоек со скандалами и мордобитиями здесь не случалось, это было в высшей степени приличное и респектабельное местечко в семейном стиле, даром что им руководил бывший пират. По всему выходило, что Срджа с Катиной вытащили счастливый билет – их семейное счастье было наполнено таким уютом, покоем и предсказуемостью, что я искренне за них радовался.
Чистенькую беленькую спальню мы делили с Лукасем и Гусом, Ева же, скривясь, разрешила Акимычу располагаться на сон грядущий в ее совсем уж крошечной комнатенке, раз уж он все равно, устроив своего персонажа поудобнее, уходит спать в реал.
– А я знаю, Евик, от чего у тебя всегда такое настроение плохое, – сообщил однажды Акимыч за завтраком. – Потому что ты спишь в сапогах.
– Это не сапоги, а «Ботфорты стремительного полета», которые, случись что, позволят мне быстро предпринять меры, если на нас будет совершено нападение.