Носители духа
Шрифт:
Здесь [в Сергиевой пустыне] поднялись и зашипели зависть, злоречие, клевета; здесь я подвергся тяжким, продолжительным, унизительным наказаниям, без суда, без малейшего исследования, как бессловесное животное, как истукан бесчувственный; здесь я увидел врагов, дышащих непримиримою злобою и жаждою погибели моей; здесь милосердый Господь сподобил меня познать невыразимые словом радость и мир души; здесь сподобил Он меня вкусить духовную любовь и сладость, в то время как я встречал врага моего, искавшего головы моей, — и соделалось лицо этого врага в глазах моих как бы лицом светлого Ангела. Опытно познал я таинственное значение молчания Христова пред Пилатом и архиереями
Однажды сидел я и глядел пристально на сад. Внезапно упала завеса с очей души моей: пред ними открылась книга природы. Эта книга, данная для чтения первозданному Адаму, книга, содержащая в себе слова Духа, подобна Божественному Писанию. Какое же учение прочитал я в саду? Учение о воскресении мертвых, учение сильное, учение изображением действия, подобного воскресению. Если б мы не привыкли видеть оживление природы весной, то оно показалось бы нам вполне чудесным, невероятным. Не удивляемся от привычки; видя чудо, уже как бы не видим его! Гляжу на обнаженные сучья дерев, и они с убедительностию говорят мне своим таинственным языком: «Мы оживем, покроемся листьями, заблагоухаем, украсимся цветами и плодами: неужели же не оживут сухие кости человеческие во время весны своей?» (1. 165-166. 2006).
По греховности моей и слепоте ума, происходящей от греховности, я не вижу себя, — тем менее вижу других. Поэтому стараюсь вникать — и вникать в учение Священного Писания, принимая его в том смысле, в каком объясняют его святые Отцы, в каком принимает святая Церковь, а не в том, какой ему дают бесы и последователи их. И бесы толкуют Писание на погибель и прельщение внимающим им! Авось при свете, при истинном свете, который издают из себя Евангелие и святая Церковь, сколько-нибудь увижу себя, увижу тьму мою, увижу слепоту мою! “Сердце мое заблуждает, и беззаконие погружает мя, душа моя стоит во страсе”,– говорит видевший себя св. пророк Исайя (21, 4). Зрение себя является в нищете духа, а не в самодовольстве и самонадеянности (Письмо 194).
Иг. Никон:
С моим мнением я прошу не считаться. Я ничего не знаю, а делайте как лучше и как благословит Бог. «Из хода дел разумевайте волю Божию,» — говорит преподобный Варсонофий Великий (С. 86).
Я тоже о себе скажу, только несколько иначе: «Я очень плохой пастырь и еще хуже человек». Воистину это так и больше, чем только так. Ясно, что я никем не могу руководить (С. 260).
...В тюрьме молитва Иисусова сама делалась, почти без всякого напряжения, а потом стало трудней (С. 365).
[По прочтении «Братьев Карамазовых». — сост.] Вот где раскрывается душа человеческая! Какой жалкой пародией кажется научная психология пред психологией Достоевского. Я когда-то был настолько наивен, что хотел познать душу, изучая курсы психологии. Сколько глупостей делаешь в молодости, когда нет у тебя руководителя. Вот я действительно был, как в лесу (С. 409).
...Говорю и не делаю того, что должно. Горе мне! (С. 414).
Сегодня, 5 апреля — 30 года, было Вербное воскресенье. Я получил новое имя [подразумевается монашеский постриг — сост.]. А через три года, тоже 5 апреля — 33 года, я был... [арестован — сост.]. Это было действительно отречение от всего. Наше поколение (их уже мало в живых) буквально было навозом для будущих родов. Потомки наши не смогут никогда понять, что пережито было нами. Достойное по делам нашим восприняли. Что-то вы воспримете?
...Представляется вся моя прошедшая жизнь цепью падений, нарушений всех заповедей евангельских, искажением их даже и в случаях, когда, казалось, поступал по-христиански (С. 445).
...Увы! — в лености иждиваю дни свои. Скажу Вам, что меня ждет в будущем большое осуждение за то, что я кажусь людям лучше, чем есть на самом деле. Очевидно, есть какое-то лукавство или лицемерие во мне, может быть, несознательное (думаю, что сознательного нет), из-за чего многие считают меня лучше, чем я есть. Этого боялся даже апостол Павел (С. 450–451).
В течение моей жизни я находил утешение в самых тяжких обстоятельствах и искушениях лютых — в вере в Господа Иисуса Христа и в молитве (С. 528).
Я уже говорил тебе раньше, что ты к моим словам относись совершенно свободно. Я высказываю некие мнения, а принять их или нет — в твоей власти и не смущайся, только делай это с рассуждением и без страсти. Я так же могу ошибаться, как и ты, и все другие: всяк человек ложь. Если что нужно обязательно, то я подчеркну («Как жить сегодня». С. 84).
Помолитесь за меня грешного, чтобы Господь дал мне истинное покаяние и преданность Его святой воле. Желаю и Вам этот дар получить, ибо без него и здесь, и по смерти тяжко человеку («Как жить сегодня». С. 235).
Мы празднословим много и ничего не делаем. Вот что я вижу в себе и в своих «духовных», и уверен, что можно не только без вреда, а и с большой пользой сократить беседы и письма («Как жить сегодня». С. 113).
Схииг. Иоанн:
Человек я от природы застенчивый и недалекого ума, это я вполне сознаю, и память плохая. В школах я не учился... (Предисловие).
...И мысли никогда не было, чтобы вернуться в мир (Предисловие).
Благодарю Господа, что Он по Своей милости сподобил меня, грешного, провести всю мою жизнь в монастыре (Предисловие).
Иногда смущает меня мысль, зачем переписку веду, безграмотный, с образованными (Письмо 8).
...Как же я могу учить других, когда сам иду ощупью и спотыкаюсь; а если ведет слепец слепца, оба упадут в яму. А я, безграмотный, как могу руководить других в таком великом деле, которое дороже всего мира; у меня своих опытов духовных нет, а если кому отвечаю — не свое, а заимствовано от святых Отцов, и сам краснею: других учу, а сам как живу (Письмо 15).
К стыду моему, живу я в монастыре уже сорок восемь лет и до того расстроился, что просто не знаю, с чего и начинать, как спасти свою душу; однако ты не подумай, что говорю так по смирению. Нет, нет, а такой есть воистину. Смолоду было у меня ревности хоть отбавляй. Носил некоторое время власяницу и вериги, старался искать святых подвижников, но как-то не удавалось найти, вероятно, не понимал их по неопытности своей. Первая ревность очень обращает внимание на букву, убивающую дух; и не встречал такого наставника, который мог бы поддержать ревность и руководил бы правильно в духовной жизни, а без руководства живущий, по Лествичнику, «ненадежный», ибо он кичится; так я и остался ни с чем. Но не отчаиваюсь, верую в Божие милосердие и стремлюсь к Нему по силе моей. Припоминаю евангельский виноградник, в который пришли наемники уже в одиннадцатый час и получили такую же плату, как те, которые работали с утра. Очень я доволен и рад, что Господь судил мне жизнь проводить в стенах монастыря (Письмо 15).