Носители искры
Шрифт:
Но прежде мёртвого Данилу я отвёз в одну из лабораторий, как делали со всеми умершими шизами, потенциарами или драконами, ибо даже мёртвый околист был ценным материалом для изучения. Никто меня не заставлял и не просил это делать, напротив, тело пытались забрать, но я не дал: просто почувствовал вдруг, что не должен упускать Данилу из виду, и потребовал, чтобы мне разрешили присутствовать на вскрытии. Тогда я ещё не понимал зачем, представления даже не имел, что со мной происходит и уж, конечно, не представлял, чем всё это закончится. Сорвирог, подавленный смертью друзей, предательством Жбана и жутким провалом нашей миссии, только устало махнул
А я повёз Данилу в лабораторию. Странная это была транспортировка: я почти не осознавал, как двигался, перед глазами плавало только лицо Веселовского - оно становилось всё крупнее и крупнее, будто приближалось, причём как-то дискретно, рывками, в такт ударам моего сердца. Я помню, как добрался до лаборатории, где тело переложили с каталки на стол. Всё было как в тумане, но в памяти остались и осмотр тела, и подготовка искроведов к вскрытию - словом, всё, что происходило в лаборатории ровно до тех пор, пока Веселовского не перевернули на живот и не сделали над околистом разрез. В этот момент меня словно огонь охватил, жаркий, бешеный, опаливший каждую клетку тела, и дальше я уже совсем ничего не помнил.
Очнулся, пристёгнутый к койке, и, что творил после напавшего на меня "пожара", наблюдал уже в записи с лабораторной камеры. Зрелище было, прямо скажем, не для слабонервных. Руки мои с подогнутыми пальцами, как лапы с когтями, протянуты к голове Веселовского, глаза вылезают из орбит, рот открыт, весь содрогаюсь в каком-то бешеном приступе, но никто меня не успокаивает, все замерли в шоке, взгляды прикованы к околисту Веселовского, который медленно выползает через разрез наружу. Сам выползает! Да ещё и светится!
Опомнились наши лабораторные искроведы и прочие работники, только когда мои руки-крюки схватили околист и понесли его к лицу - тьфу! чёрт! ну и гадость!
– неужто я и правда собирался его себе в рот засунуть?! Научники говорят, что да, собирался. Насилу эту тварь из моих "когтей" вырвали и в банку закрыли, пришлось даже нейролептиком меня вырубить. Потом положили на койку и пристегнули, не зная, чего ждать, когда я в себя приду.
Что бы это всё значило, предстояло ещё осмыслить не только мне, но и врачам-искроведам, пока же их больше волновал оживший околист - протянет он, сидя в банке без человеческого тела, наверняка, недолго, так что они всем скопом бросились проводить над ним эксперименты, изучая его существование в отрыве от носившего его хозяина, ведь доселе такой возможности у научников, как называл их Сорвирог, никогда не было. А со мной разобраться, ясное дело, можно будет и позже, я же никуда не денусь и уж точно не так быстро окочурюсь, как околист без подпитки. Поэтому, убедившись, что мои жизненные показатели в норме, веду себя адекватно и больше не собираюсь буйствовать, меня быстренько отстегнули от койки и вытурили вон.
Из лаборатории я вышел вместе с командиром - его искроведы позвали, чтобы тоже посмотрел запись. Мы двинулись в сторону административной части базы.
– А знаешь, с тех пор, как я стал химерой, я рядом с телами умерших тоже чувствовал себя странно, - вдруг сознался Дмитрий.
– Кроме, пожалуй, Яны... но ведь её околист был полностью сожжён, причём сто лет назад, считай, она всё равно что нул.
– "Абсолютный нул", - кивнул я.
– Так она себя в записках называла.
– А-а, ну да, есть в этом что-то...
– Околист из трупа при тебе когда-нибудь вынимали?
– Нет, а что?
– Ну, ты же видел на записи, что со мной стало, когда разрез сделали!
– Думаешь, будь я там, меня бы тоже так заштырило?
– прищурился Сорвирог.
– Да, если то, что мы видели на записи, - способность химер.
– Извлекать околисты?
– дошло наконец до командира.
– Ты хочешь сказать, химеры могут извлекать из мёртвых околисты?
– Он ещё и светился, - напомнил я.
– Как у мониска! Когда мониск вытаскивает из покойника околист, он тоже начинает светиться.
– Твою ж...
– Сорвирог длинно и затейливо выругался.
– Слушай, командир!
– не дожидаясь, когда он закончит, вскричал я, осенённый следующей догадкой.
– Кажется, я допёр, почему мониски на нас с тобой не реагируют! Они...
– Что?
– Мониски принимают нас за своих!
– За монисков?
– Сорвирог посмотрел на меня с недоумением.
– Ну да! Сам посуди: эти твари явно видят не так, как обычный человек, да и ведут себя тоже... короче мониски - не люди, а значит, и восприятие у них тоже нечеловеческое! Именно поэтому они и засекают любого, кто прячется возле монастыря - и в темноте, и в кустах, хоть обычного окли, хоть шизу, хоть дракона, кого угодно, в общем, явно ориентируясь не на обычное зрение, а на что-то иное.
– На околист, что ли?
– Думаю, не только, потому что тогда мониски бы нулов не видели, а их они тоже засекают. То есть, скорее всего, у них какое-то комплексное восприятие, может, туда входит инфракрасное видение, не знаю... но если они ориентируются на функцию околиста, то тогда наши способности химеры могут служить маскировкой! Точно так же, как шизы и драконы маскируются под обычных окли, мы, химеры, возможно, сходим для них за монисков!
– Ну, определённая логика в твоих рассуждениях, конечно, есть, - признал Сорвирог, явно углубившись в обдумывание моей гипотезы.
К этому моменту мы уже дошли до кабинета командира базы, и Дмитрий остановился, неспешно доставая из кармана ключи.
– Да всё же ложится прямо одно к одному!
– услышав его одобрение, я впал в полный восторг от собственной идеи.
– Ведь не зря же мы, в отличие от других, чувствуем околисты! Я помню, как ты меня прощупывал, и ты, наверняка, сможешь вытянуть из трупа околист, - вот всё это и есть монисковая функция!
– Я уже тебе говорил, что могу определить только - подавлен околист или отмежёван, - возразил Сорвирог, открывая кабинет, - а кто именно человек - потенциар, шиза там или дракон - у меня совсем мимо фокуса!
– И что? Значит, для маскировки и этого достаточно! Мы ж не знаем, на что конкретно они ориентируются.
– Проходи, - пригласил Сорвирог, распахнув дверь.
Я зашёл в кабинет.
– Ну ладно, допустим, - командир прошёл к щкафу в углу, достал оттуда два стакана и прошёл к своему столу.
– Да ты садись!
Он опустился на своё место, я занял стул напротив. Сорвирог наклонился и, пошуршав в тумбочке под столом, извлёк початую бутылку коньяка и плеснул в стаканы граммов по пятьдесят.