Носители Совести
Шрифт:
– Я помню, Генрих Львович. Спасибо за доверие.
Закрывая за собой дверь кабинета, Арсений невесело усмехнулся: «Что тебе, брат, неймется? Работал бы как все, давно бы уже в старших прокурорах ходил. Нет, все время тянет правду искать!»
И он снова, в который уже раз за последние три дня увидел перед глазами неподвижное тело Круковского с неудобно поджатой рукой, красное пятно на застиранной водолазке, застывшая в мертвых глазах боль.
Почти ничего не видя перед собой, Арсений прошел через приемную Каина, машинально кивнул секретарше. И уже на выходе понял, что его так беспокоило. Вздрогнул и остановился.
Во взгляде погибшего пенсионера не было недоуменного «за что?». Не было и все. Круковский знал, за что его убивали.
– Арсений
– Что? А, нет-нет, спасибо, Лина, все нормально. Я просто задумался.
Результаты опросов пришли только в среду утром.
«Старший лейтенант Вебер скоро начнет от меня прятаться», – подумал Арсений, распаковывая курьерский пакет.
По его запросу балтийские оперативники весь вторник опрашивали жильцов дома номер девяносто три по проспекту Независимости, знакомых и соседей Круковского. В своем блокноте Арсений для краткости окрестил его БВ – по начальным буквам инициалов, Богдан Владиленович.
Всего люди Вебера опросили почти сорок человек. Может, демонстрировали усердие по приказу старшего лейтенанта – чтоб настырный столичный прокурор погряз в бумагах и отстал от занятых людей хоть на какое-то время, а может, то была маленькая месть балтийских оперов. Проигнорировать приказы нет никакой возможности, так хотя бы тупых служак поизображаем, пусть прокуратура сама в бумажном море ковыряется.
Арсений усмехнулся, достал первые листы с показаниями и принялся читать.
Минут через сорок, когда в показаниях седьмого по счету свидетеля повторился тот же набор общих фраз, Арсений записал в блокнот: «Противоречивых показаний нет. Если жизнь Круковского – легенда, то, надо признать, выстроена она очень четко».
Все опрошенные в один голос отмечали, что Богдан Владиленович был человеком хорошим, ответственным, исполнительным, скромным. Местные старухи, подъездные сплетницы, ничего плохого про него сказать не смогли, скорее наоборот.
…тихий он, приветливый, когда проходил мимо – всегда здоровался, учтиво так, не то, что нынешние. Савойской Марьяне, из сорок второй квартиры, пенсию носил, она сама-то ходить не может. Как видит, что я сумку несу, всегда предлагал помочь… а ведь сам не намного моложе меня. И не пил, ни капли не пил, вот такая странность у него была. Наши-то все мужики заливали, как один, даже Игнат, зять Вали Морнер с пятого этажа, и тот по праздникам стопку опрокидывал. Нельзя ему, зашитый, а все равно опрокидывал. А Богданвладиленыч – никогда. Может, конечно, он дома втихаря чего и пил, только это вряд ли, вот что я тебе скажу. Бутылок он из дома никогда не выносил, я бы заметила. Пьянок-гулянок не было, точно тебе говорю. А если без шума и песен, то зачем пить-то? Да еще одному, в закрытой квартире. Странный он, в общем, хоть и академик.
Да, этого подъездные старухи никогда понять не могли – Арсений за время работы в прокуратуре не раз натыкался на подобные показания. Все кругом пьют, и это нормально. Понятно и привычно. Вот и муж пил, и зять пьет, и внуки потихоньку начинают. Ну, так все же пьют, куда без этого. Отговорка железная: либо жизнь такая, что без алкоголя никуда, либо «а кто сейчас не принимает?» Мол, если все, так и мой с ними. Бывает, да, наливается по самое «не могу», чудеса всякие вытворяет.
Но это понятно, а потому – простительно. Все такие, а мой что – рыжий, что ли?
А вот если непьющий, тут возникают сомнения и подозрения. Стоит кому-то на празднике отказаться от рюмочки, сразу же следует первый вопрос: «В чем дело, здоровье не позволяет?» За ним второй: «Ты что, зашился?» И, если не зашился и со здоровьем все в порядке, тогда недоуменное: «Не уважаешь?»
Но это если в компании. А человек малознакомый, сосед или там сослуживец, настораживает. На службе еще ладно, там выпивают немного, по большей части на корпоративных праздниках. Ну а сосед, который не пьет никогда, –
Вот и кочует из показаний в показания свидетельское недоумение. И сквозит между строк: «Ага! Полиция пришла выяснять, значит все-таки что-то у соседа нечисто. А я подозревала! Но никто меня не слушал!»
И у Круковского та же картина. Хороший, приветливый, скромный… Золото, в общем, а не человек. Но непьющий. Что-то с ним не так. Что-то скрывает.
Одна пожилая дама вообще черт знает до чего договорилась:
…Да за наркотики его убили! Чего тут думать? Пиши-пиши, я от своих слов не отказываюсь! Смотри сам: Богданвладиленыч – не пил? Не пил, это тебе кто хочешь расскажет. А я объясню почему. Он, наверное, дома наркотики делал, не зря же в медицинском преподавал! Да еще академик! Вот недавно по телевизору говорили, что в подвалах развалюхи какой-то цех по производству наркотиков нашли. Слышал, да? Заправляли там студенты. А этот – целый академик! Подумай, кто лучше химию знает, студенты простые или академик, который их учит? Если уж студенты отравы всякой варили столько, что пришлось цех открывать, то сколько он смог бы сделать? Да еще качеством, небось, получше. Что – какая связь? А-а, почему если не пил, то обязательно наркотики делал? Ты телевизор, вообще смотришь, нет? Буквально на днях рассказывали, что настоящие торговцы наркотиками никогда не пьют и дрянь не нюхают, чтоб случайно не разболтать чего не надо. Это только в кино бывает – втянул кокаин и пошел на улицу торговать. В жизни все по-другому. Да что ты головой мотаешь! Телевизор смотри чаще, все сам будешь знать.
Представив битого жизнью опера, который сам не раз ловил на улицах пушеров, выслушивающим подобные советы, Арсений улыбнулся. Да уж телевизор – тот еще учитель жизни. Из криминальных передач столько же шансов узнать всю правду о наркодилерах, сколько из латиноамериканских мыльных опер – повседневную жизнь бразильцев.
Можно, конечно, получить разрешение на обыск квартиры Круковского – благо наследников в Североморье у него нет, и в конце концов она перейдет в собственность государства. Надо будет написать запрос. Вот и еще работа для Вебера: наверняка получив такое предписание, он, уже не скрыываясь, выматерится в голос. Ясно и ежу, что никаких наркотиков в квартире нет.
Просто кое-кому надо поменьше телевизор смотреть.
Показания домохозяек оказались бесполезными. Плохо. Обычно от них больше всего пользы. Люди работающие слишком спешат и мало внимания обращают на то, что происходит вокруг, юное поколение вообще не интересуется чужими проблемами. Своих хватает. Вот и сейчас, кроме обычных фраз, опера ничего не смогли добиться от шестнадцатилетней Карины и девятнадцатилетнего Дэна. Правда, знакомый Дэна, некий Клим Таласин, упомянул «невредность» Круковского, заметив, что «старик никогда к ним не цеплялся, не то, что другие реликты». Дэн согласился: «А ведь точно!»
Прямо хоть пиши монографию «Как добиться популярности у тинейджеров?» Проще простого: проходя мимо, не доставай поколение пепси вопросами. Не жури за сигарету и пиво, не вспоминай свою молодость. «Когда мне было столько же лет, сколько вам, я…» Возможно, был героем. Поднимал Империю, крушил врагов, освобождал Ойкумену. Но времена изменились. Теперь в цене другие умения. Просто другие. Хорошо это или нет – уже поздно спорить.
Кстати, в отличие от пенсионерок, которым больше хотелось удовлетворить свое больное любопытство, ребята вполне искренне жалели о смерти «невредного» соседа Богдана Владиленовича. И плевать им было, пил он, варил ли наркотики, за что его убили. Просто жаль хорошего человека. Еще совсем недавно он учтиво пропускал Карину вперед, шутливо здоровался с Дэном, ходил, дышал, жил… А теперь его больше нет. Просто нет. И разве так уж важно, почему его убили? Ему самому уже все равно.