Ностальгия
Шрифт:
— Ничего, мы тихонько. Он у нас чудный! Он туг вдруг подошел к отцу и спросил — а почему пять копеек больше, а десять меньше. Дмитрий Иванович так и не ответил ничего. Не смог! Ему ведь поначалу дочку хотелось. Он даже имя ей придумал — Лора. А я приданое розовое приготовила: и конверт, и ленту. Пришлось все перешивать. Наделал нам хлопот, разбойник. Мы уж ведь уверились в дочке-то.
Предвидение это передалось моей матери…
Надежда Петровна осторожно открыла дверь в спальню.
Это была огромная и совершенно
Вдруг малыш вздрогнул и открыл глаза.
— Разбудили мы тебя все-таки? Да? Вот у тебя мама-то болтает да болтает, — продолжала петь Надежда Петровна. — Кто к нам пришел-то? А? Незнакомые? Ну что же ты? Э-э? Не проснешься никак! Ну и ладно, ну и спи тогда. Усни, моя ягодка, спи.
Я смотрел на него, раскрыв рот и вытянув шею. В тишине раздался счастливый смех Надежды Петровны. Я обернулся и посмотрел на мать. Глаза ее были полны такой боли и отчаяния, что я испугался. Она вдруг заторопилась, шепотом сказала что-то Соловьевой, и мы вышли обратно в прихожую.
— А они идут мне, правда? — спросила ее хозяйка, закрывая за собой дверь. — Только вот кольцо… Как вы думает, оно не грубит меня, нет? Как вы думаете?
Мать молча бросилась в кухню. Надежда Петровна за ней.
Надежда Петровна . Что с вами?
Мать. Вызнаете, что-то нехорошо…
Надежда Петровна. Господи, вы, наверное, с дороги устали? Я сразу как-то не сообразила… Вот, выпейте пока… Согрейтесь. Заболталась я совсем. Ведь ужин готовить надо. Из дома-то, небось, когда вышли?
М ать. О, спасибо. Да вы не беспокойтесь, пожалуйста.
Надежда Петровна. Ну как же я вас так-то отпущу.
Мать. Да мы ведь поели перед уходом, недавно.
Из прихожей доносится кашель Алексея.
Надежда Петровна. Ой, что-тоу него кашель какой нехороший.
Мать. Да бегает везде, дети, знаете…
Надежда Петровна. Нужно обязательно, чтобы его Дмитрий Иванович послушал. Кстати, он сейчас приедет.
Мать. Нет, спасибо. Мы не сможем подождать. Нам ведь два с лишним часа идти.
Надежда Петровна. А как же сережки? Деньги — то у мужа. Смотрите, как мальчик-то устал. А мы сейчас петушка зарежем. Только у меня к вам просьба маленькая. Сама-то я на четвертом месяце. Тошнит меня все время. Даже когда корову дою, подступает прямо. А уж петуха сейчас… сами понимаете. А вы бы не смогли?
М aт ь (в полной растерянности). Понимаете, я сама…
НадеждаП етровна. Что, тоже? Мать. Нет, не в этом смысле.
Надежда Петровна. А… Так это пара пустяков… В Москве-то, небось, убитых ели.
А я вот все это делаю здесь, на бревнышке. Вот топор. Дмитрий Иванович утром наточил. Мать. Это что, прямо в комнате? Надежда Петровна. А мы тазик подставим. А завтра утром я вам с собой курочку дам. Вы не думайте, это как презент.
Мать. Вызнаете, я не смогу.
Надежда Петровна. Вот чтозначит наши женские слабости-то. Может, тогда Алешу попросим? Мужчина все-таки.
Мать. Нет, ну зачем же Алешу…
Надежда Петровна ( приносит петуха, кладет его на бревнышко ). Тогда держите, держите. Крепче держите, а то вырвется, всю посуду перебьет. Ну-ка. Ой, что-то мне все-таки… Ну!..
Петух забился под руками у матери…
Наш уход был словно побег. Мать отвечала невпопад, не соглашалась, говорила, что она передумала, что это слишком дешево, почти вырвалась, когда Соловьева, уговаривая, взяла ее за локоть.
Когда мы возвращались, было совсем темно и шел дождь. Я не разбирал дороги, то и дело попадал в крапиву, но молчал. Мать шла рядом, я слышал шлепанье ее ног по лужам и шорох кустов, которые она задевала в темноте.
Вдруг я услышал всхлипывания. Я замер, потом, стараясь ступать бесшумно, стал прислушиваться, вглядываться в темноту, но ничего не было слышно.
В то далекое довоенное утро я проснулся от счастья. В окна бил праздничный свет. Солнце, пронзительно вспыхнув, капризно преломлялось в граненом флаконе и радугой разбрасывалось по белизне фаянсового умывальника, стоявшего в углу. За открытой дверью никого не было. Я сел на кровать и свесил ноги. Прислушался.
Звонкий отзвук железной дужки о ведро, плеснувшаяся на закачавшуюся лавку вода, свежий, глуховатый шум с улицы, доносящийся через открытое окно, сквозь кружевные занавески и кусты с домашним жасмином на подоконнике Я посмотрел сквозь раскрытую дверь в соседнюю комнату и, на полу, около дивана, увидел туфли. Туфли с тонкими перемычками и белыми пуговками. Рядом стоял чемодан. Я мгновенно все понял, бросился к дверям и, обалдев от радости, остановился на пороге.
Около зеркала, освещенная белым солнцем, стояла моя мама.
Она, наверное, приехала ночью, а теперь стояла у зеркала и примеряла серьги, поблескивающие золотыми искрами и матово сияющей бирюзой.
Вы когда-нибудь голодали? Вы и Ваша семья?
Вы гордились своими успехами на работе? Были ли у Вас друзья на работе, близкие, с которыми Вы и сейчас считаете необходимым и естественным делиться своими заботами и радостями? Что Вы ощутили, когда уходили на пенсию и последний раз выходили из здания типографии?