Нострадамус: Жизнь и пророчества
Шрифт:
— Французский королевский трон выдержит еще столетие!
Фраза прозвучала весьма двусмысленно. Нострадамус взглянул на венценосных супругов и ничего не увидел, кроме блеска золота, которым были покрыты стены приемной залы.
Когда на следующий день он стоял перед скромной могилой, в памяти всплыл другой город.
Здесь Рабле обрел вечный покой. Могила заросла плющом и викой. Франсуа умер два года назад. Через месяц после его смерти Мишель переехал в Салон. Теперь с осторожностью прикоснулся он к плетям, разросшимся на могиле. Погрузив руку, он нащупал камень. Ему сейчас казалось,
Сердце Мишеля сжалось. Но прежде чем он успел понять и осознать это, слуха достиг земной голос:
— Слава Богу! Наконец-то я нашел вас!
Нострадамус обернулся и увидел перед собой святого отца в роскошной сутане, обрамленной мехом.
— Епископ парижский поручил мне доставить вас к нему. Его высокопреосвященство проявляет исключительный интерес к вам! Тем более что ее величество изъявила сегодня волю, сказав, чтобы вы провели по мере возможности теологический диспут с его высокопреосвященством. Короче говоря, доктор Нострадамус, я хочу сопроводить вас в резиденцию епископа. Итак, не соблаговолите ли последовать за мной? Экипаж ждет у кладбищенских ворот…
— Собственно, мне лучше… — прервал его Мишель, беспомощно указывая на могилу. — Он был моим лучшим другом…
Святой отец покосился на могилу, с трудом разбирая стершуюся надпись:
— Франсуа Рабле… А-а-а, — вздохнул он. — Был талантливый человек. Правда, порою несколько перехлестывал через край. Он теперь там, где будем и все мы. Упокой, Господи, душу раба твоего! Что касается вас, доктор Нострадамус, — аббат кашлянул, — вы сможете чуть позднее снова прийти сюда. Мы не можем себе позволить так долго заставлять ждать его высокопреосвященство!
— Прежде всего, — сказал епископ парижский, — невозможно мириться с тем, чтобы вы и дальше ютились в убогой гостинице, друг мой. — Он посмотрел в сводчатое окно, через которое была видна башня Лувра, и его тонкие лисьи губы расползлись в улыбке. — Один Господь ведает, как тяжела ноша государственного управления для их величеств. К сожалению, они по этой причине позабыли предоставить вам помещение при дворе. Вы, доктор Нострадамус, как мой гость, поселитесь, разумеется, в моем дворце?
— В этом нет никакой необходимости! — ответил Мишель. — Гостиный двор вполне удобен.
А про себя подумал: «Отдать себя со всеми потрохами?! Да никогда! Ни за какие коврижки!»
— Заочно предполагая ваше согласие, я уже отдал распоряжение перевезти ваши вещи ко мне, — продолжал он, словно бы не расслышав возражения. — Думаю, ваши вещи уже перевезены. Чувствуйте себя как дома. После того как я исполню обязанности духовника их величеств, мы опять увидимся с вами на банкете в моем скромном приюте.
Мишель вынужден был подчиниться. Его неловкость возросла, когда его повели через анфиладу великолепно обставленных комнат. Он никогда не испытывал симпатий к роскоши, а тут вдруг очутился в окружении невиданного богатства. За блестящим фасадом он чувствовал злобу чешуйчатого Змея.
В течение многих часов, пока не наступила ночь, Нострадамус ходил по комнате. Им все больше овладевал страх. Фатальное предчувствие,
— Идемте! — сказал священник, видимо, так и не заметив смятения Нострадамуса. — Его высокопреосвященство и гости ждут вас!
Мишель последовал за священником. Они продвигались длинными коридорами, шагали по лестницам вверх и вниз. Наконец вошли в банкетную залу, где яркий свет ударил Мишелю в глаза. Покуда он привыкал к свету, прошло немного времени.
Затем он увидел, что церковный глава держит в руках книгу.
Мишель так близко подошел, что смог различить буквы на открытой странице. Это была его книга предсказаний, его строчки, в которых предсказывалось падение папства. От страха у Нострадамуса мороз побежал по коже. Но святой отец захлопнул книгу и руками, похожими на тиски гарроты, отодвинул ее в сторону. И в следующую секунду Мишель услышал благосклонную просьбу:
— Так садитесь, друг мой, прошу вас. Ешьте и пейте на здоровье! Вы совершенно правильно делаете, что отказываетесь от мяса. Мне и моим гостям хотелось, чтобы вы прочитали несколько стихов из вашей книги. Я в восторге от нее! Особенно хочу отметить ваше предисловие, посвященное сыну. Это совершенно поразительное философское произведение!
«Философское произведение! — подумал Нострадамус. — Стало быть, он ничего больше в нем не увидел?! Слава Тебе, Господи!»
— Как скажете, ваше высокопреосвященство, — пробормотал он. — Мне доставит удовольствие прочесть пару стихов. Но боюсь, чтец я плохой.
— Только сначала вам следует перекусить.
Мишель поблагодарил и приступил к еде с такой жадностью, как будто голодал целый день. Перепелиные языки были по-восточному остро приправлены. Затем были поданы устрицы. Скованность как рукой сняло. Мишель убедился, что устрицы изысканно гармонировали с вином.
Застолье длилось до полуночи. Разогретый вином, Мишель с удивлением спрашивал себя, чего он, в сущности, боялся? Когда он, насытившись, в ответ на повторную просьбу прочел несколько катренов, хозяин рукоплескал ему громче всех остальных. Нострадамус осушил еще один бокал, и затем слуга проводил Мишеля в его комнату. Едва его голова коснулась подушки, как Нострадамус погрузился в глубокий сон.
Утром начались невероятные боли. Казалось, что ему всадили нож в желудок, кишки и сердце, что тело пронзило змеиное жало. В углу комнаты он нашел горшок, помочился. Потом его вырвало, начался понос…
Приступы лихорадки перемежались холодным потом. Судороги исчезли так же внезапно, как и появились. Только острее стала боль в сердце. Мишель исследовал содержимое горшка.
Догадка мгновенно обожгла сознание: епископ отравил его! «Приглашение, банкет, — рассуждал Нострадамус, — все это была заранее подготовленная игра! Трюк с книгой пророчеств — чтобы испугать меня. Остальные гости — тоже все святые отцы! Инквизиция, точившая на меня зуб, ничего иного не смогла предпринять! Яд, которым потчевали меня, был великолепным средством! Можно было бы сказать, что я заболел, если мне…»