Нострадамус: Жизнь и пророчества

Бекль Манфред

ЦЕНТУРИЯ VIII

1. Эх, Лорон, Пау, Ней, кровь сочится сквозь пламя, Полководец идет по земле и воде, И Помпон и Дюранс видят рваное знамя, Что взметнулось навстречу превратной судьбе. 2. От молнии рушатся стены в Гаронне И в небе грохочет суровый огонь, Кондон, как и Экс, злой войною затронут, А Марсу был люб бронированный конь. 3. Резвирс с Вигиланом — в раздорах и тяжбе, Кто ближе всех к младшему сыну Нанси? Теперь в Вигилане завистлив был каждый, Лион в этих склоках не видел красы. 4. Петух будет, знаю, оставлен в Монако, И это французский поймет кардинал, Орел слишком слаб для решительной драки, Петух же и силу и крепость забрал. 5. В Бретеле сияют все лампы и свечи И блеск бриллиантовый всюду струят, Был гроб короля торжествующей горечью встречен; Преемники Франции славу хранят. 6. Лион содрогнется от яростных взрывов, И Мальта от скорби поникнет главой, Сардон Маурис обманул некрасиво. Петух! Встреть измену и дикий разбой. 7. Версаль и Милан держат факелы мира, К Тицину целебный огонь принесет, Вся Сена ликует на дружеском Пире, И демон Флоренции битв не зажжет. 8. Лютерн вместе с гроздьями ферм у Шиваза Составят единый оплот для орла, Они против выборов выступят сразу, В Турине невеста бесчестье снесла. 9. Петух и Орел будут в битвах едины. Противники: Венгры, Палермо, Левант, Колючие проволоки, верь, сокрушимы, Над Римом взовьется союзный штандарт. [119] 10. Он рвет на куски это странное войско, Во взрыв претворенный небесный огонь Был запах с Лозанны удушливым, стойким, И людям неведом источник его. [120] 11. Толпа заметалась вблизи от Винценза: Ведь весь базилик был охвачен огнем. Венеция! Знай, что борьба бесполезна — Большой валенсиец изведает гнет. 12. Двоих увидали вблизи Буффалора, Высокий и сильный стремился в Милан, А Фойский аббат мужиком переряжен был скоро, И Сент Маурисцам известен обман. 13. Хмельнее вина страстность женщин влюбленных И Беллерофонтом погублен Прейтус, Просторы небес для крылатого флота пригодны, И к смерти строителя с жертвой ведут. 14. Нас ждет золотой и серебряный кризис, Никто не поверит нам больше в кредит, Надменность продаст драгоценные ризы, И женскую честь не спасти от обид. 15. Великая женщина Север разбудит И блеск всей Европы к себе приведет, При ней два затмения мир не забудет, И Польша к великому горю придет. [121] 16. Сюда наводненье нахлынет внезапно, И волны покроют античный Олимп, Никто не спасется от гибели страстной, И к илу корабль Язона прилип. 17. Врагом окружен будет город у моря, Где властвуют голод, пожары и кровь. Три брата — три деспота мир перессорят. Мешается с пеплом родительский кров. 18. Традиции губят и затхлость и плесень, Раз падает древо — спасайте плоды. Три лилии Франции вянут от бедствий, Чего же нам ждать от новейшей звезды? 19. В борьбе на верхах много злобы и споров, Кого ж вознесет новый переворот? Разрушены семьи жестоким террором, Раз красного красный возьмет в оборот. 20. Церковные выборы станут подлогом, Глядите: часовни по горло в крови. В почете — создатель фальшивого слога, Он подкупом к власти прийти норовит. 21. Черны паруса под мостом порта Агда, Чума проплывает на трех кораблях, Здесь тысячи жертвы бубонного ада, Мост рухнул, и всюду безумствует страх. 22. Корсан и Нарбонн шлют посланье Тучану, Куль с солью надежно посланье хранит, Поможет ли Римский эдикт Перпиньяну, Что, Вольрап, окончена серая жизнь? 23. От писем таких покраснеет шкатулка, Самой королеве любовник писал, Сыск рыщет теперь по любым закоулкам. Но кто он? Об этом никто не узнал. 24. Уже лейтенант перед черною дверью. Теперь Перпиньяну низложенным быть, Спасайся, раз в горную лестницу веришь, Бастард Лузиньяна обманом разбит. 25. Возмездье за страсть не сравняешь с любовью, Отцовской наложницей сын овладел, Двойной ручеек обагряется кровью, Колышатся двое безжизненных тел. 26. Взойдут и взрастут позабытые зерна, А их раскопают средь древних руин, Колосья златятся над почвою черной, И благостен дождь Монсерратских равнин. 27. Как феникс из пепла, взлетит его слава, Хотя император к паденью придет, Железный корабль, ошибки исправив, К созвездию арок Оксельских придет. [122] 28. Чрезмерны подделки будут под серебро и золото, Которые затем будут брошены в огонь. Когда обнаружится это — истощено и рассеяно долгами все будет, А соглашения и обязательства — уничтожены. 29. Ее сбили с ног наводненье и землетрясенье, Колонну четвертую древних руин… Сатурн! Погребальная урна нетленна: В ней золото вместо костей, на, прими! 30. Когда созидали театр для зрелищ, Два клада случайно пришлось раскопать, Добро или зло землекопы задели? О том близ Базакля придется узнать. 31. Пошел далеко юный принц Пескарийский, Но плод будет горьким на дереве зла, Ведь турок младой, подвергаяся риску, В борьбе его к скорби и гибели звал. 32. Есть ярость и злоба в глазах у Венеры, Убит твой племянник, французский король! И девять убийц будут в гневе безмерны, И трон твой изведает горе и боль. 33. Блеск молнии будет светить его имя, В Вероне, в Винценте его колыбель, Его на Венецию месть и карьера поднимут, Но ждут его гнев и немилость небес. 34. Число

жертв превысило шесть миллионов, Холм братской могилы затмил бы Юру, Лионцы своих же тузят под Лионом, В боях у Мазола Ульм шею свернул. [123] 35. Хлад северный ветер несет Марзавесу, И ярость мезанцев скует Дордонис, Лес близ Дамазана вниз голову свесил, Блуа и Гаронну судить будет высь. 36. Да, герцог еще посчитается с Онде, Белувр им тоже не будет забыт, И треснувший мрамор стал людям негоден, Теперь Блетьерану без отдыха быть. 37. Вся в трауре старая крепость близ Темзы, Король без камзола стоит у моста, Его голова с плеч слететь не замедлит. Диктатор не даст сердобольным роптать. [124] 38. Король из Блуа власть возьмет в Авиньоне. Поднимется ропот среди горожан. Тут пять непокорных со стен скинут в Рону, Один же до Ноле успел добежать. 39. Что ж! Принц византийский стал жертвой крушенья, А вождь Толентайн — победителем в фойских боях, Жену неудачника вниз не сорвет пораженье, Тулузский же принц волновался не зря. 40. Таур и Дорад эту кровь не прощают, И вот Сатурнинец возмездью не рад, Идут к Албанину, сверкая мечами, И в новое озеро рухнет Майнад. 41. Тихоня стал хитрым и ловким тираном, Когда он пробрался на Папский престол, Доверчивой пастве наносит он раны, По-лисьи пушистым виляя словцом. 42. Всему виной сила, насилие, скупость, И вождь Орлеана в досаде на них. Смотри, Сент-Мемир! Штурм споткнется о трупы, Погибший в шатре непритворно притих. 43. Фанатик-маньяк стал опорой народа И к власти пришел через злобу и кровь, Взметнулась эмблема плебейского рода, Мятеж разрушает родительский кров. 44. В дерзаньях он превзошел Огмиона, Но в семь или в девять свернул он с пути, Так зверь в человечьем обличье мечтает о троне, С Наварры до По он намерен пройти. 45. Он ногу сломал, и рука перевязана шарфом, Таким был Луи, уходя из дворца, Здесь смерть тронет струны у траурной арфы, Пасхальный хорал не допет до конца. [125] 46. Страшитеся двух затруднений в Тараре, И Манзоле в страхе за римский союз, Три брата французских, орел и петух будут в ссоре, Кровавого трона под Марсом боюсь. 47. Ты был свидетелем битв Ганнибала, О озеро! Где же коварный де Пол? Скольких убиенных на дно твое канут, [126] И яростный немец в атаку пошел. 48. Предвижу войну в планетарных масштабах, Три армии грозных республику рвут, Созвездия против и сильных и слабых, [127] Но все ж Кальдондон от разгрома спасут. 49. Созвездия в факелы гроз превратятся, Тардайцы, я знаю, прорвутся в Бруджес, И с гибелью вождь Барабарин в Понтерозе встречался, В февраль, в день шестой, смерть царила окрест. [128] 50. Сагунс! Над тобой горевая комета. Вокруг Кападильо и голод и мор, Стал рыцарем зверь, добряком обогретый, Тунисец большой обезглавлен, но казнь — не позор! 51. Колон повторяет судьбу византийцев, Кордова его принимает опять, Сквозь зависть его кораблям не пробиться, Отшельником будет он жизнь созерцать. [129] 52. Король из Блуа власть возьмет в Авиньоне, Сквозь Линден его с Амбуаза вело, Здесь воля монарха всю церковь с мест стронет, И Гвоздь из Пойтриса калечит святое крыло. 53. Божий храм омывается солнцем и правдой… Кто в Булони смывал пятна прежних грехов, Тот взлетел высоко, но ему иерархи не рады; Он блестящий сановник, а патер плохой. [130] 54. Генрих Сильный был великодушен, Добиваясь вступить в этот брак. Сент-Квентин и Аррас. Путешествия ждут ваши души, И Мацеллум [131] второй вел испанцев во мрак. 55. Мост спешно построят из бочек и чанов, И будут разрушены восемь мостов, Пленили вождя, и отряд его в ранах, Ножи режут глотки у лучших сынов. 56. Беда, коли в партии воля ослабнет И в левую пропасть обрушится стон, Пусть в правом углу все реформы озябнут, Раз будет открыт беспартийный закон. [132] 57. С простого солдата он стал полководцем, Все выше всходя в боевых временах, При нем на крестах гаснет яркое солнце И церковь изведает горе и страх. 58. Разделится братьями все королевство, И диспуты стоит оружьем сменить, Британское имя и титул английский — в соседстве, Кого ж воздух Франции здесь опьянит? 59. Ей дважды взлететь — дважды встретить паденье, Ни Запад ее не принял, ни Восток, Германию предала страсть к разрушеньям, Страна получила жестокий урок. 60. Ведь их как родных повстречают в Париже, Вся Франция славит теперь англичан, Большая победа все ближе и ближе, Но все же Норларис страдает от ран. 61. Избави нас Бог от опеки дер Тага. Не верно, что здесь он навеки осел, Растоптанный жезл сто славится в сагах, Свобода нужна нам для собственных дел. 62. На что ему Ронские эти святыни? Захватчик разграбит старинный собор, Но демон бубонный их всех опрокинет, Своих и чужих бьет губительный мор. 63. Из женской измены кровь хлынет потоком, Замучена мать, раз не муж был отцом, Убит и сынок, ставший жертвою рока, Повешено восемь, невинных ни в чем. 64. Детей острова все равно не щадили, Совсем уж отчаялись два из семи, Но всех их поддержки от лиги лишили, Режим в Монпелье остальным был не мил. 65. Он сам разрушал все благие надежды, Когда двадцать месяцев правил страной, Тиран распинал человечность и нежность, Но был еще худшим правитель иной. 66. Столетья отыщут забытые книги. Мой факел в иных оживет временах, Где троны исчезнут в восстаньях и сдвигах И принцы в могилах прочтут письмена. 67. Когда ни один, ни другой не был выбран, Добился согласья безвестный Нерзас, Народ за него: это пастырь большого калибра, Колонья с Феррарой его не предаст. 68. Проворный юнец обманул кардинала И выбил его из позиций былых, Пускай Акведук с усыпальницей принца того не видали, К интригам век новый, как древний, привык. 69. Восьмой, третий, первый… летят серафимы С дерзающим взмахом святого крыла… Старик был для юноши ангелом зримым, Поддержка богов от бесчестных ушла. 70. Дикарь стал тираном у месопотамцев, Наложницу делит с врагами идей, Он даже лицом почернел от злорадства, Скотина, которая топит людей. 71. В грядущем предвижу расцвет астрономов. Науку о звездах не сжечь на кострах, Шестнадцать веков и семь лет вспомнит умный потомок. Открытья не меркнут во всех временах. 72. В день праздника были сраженья и беды, Коней после боя накормят овсом… Возможно ль Равенну поздравить с победой?.. И поле Перуджи познает разгром. 73. Король был избит полудиким солдатом, И жадная мать довела их до ссор. Но вот заговорщик идет на попятный, Всем варварство это урок и укор. 74. Приезд короля бесполезен для славы, Бунт — праздник для жителей новой страны, Свободными грубою силой не правят, Энергия смелых там жизнь осенит. [133] 75. Отца вместе с сыном так зверски убили. И был губернатор под сенью шатра. Мать плачет над тайной сыновьей могилой, Где светлая зелень уходит во мрак. 76. Он Англию всю на колени поставит, Хотя он скорее палач, чем король. Законность и честь он на плахе кровавит, Как скоро судьба даст ему эту роль? 77. Не даст ничего этой тройке Антихрист. На двадцать семь лет затянулась война, Все реки в крови. Трупы делают землю нечистой. Мыслители гибнут; преступников греет страна. 78. Брагамас еретикам двери откроет, Воинственность церкви при нем возрастет, Здесь мертвые буквы идут грозным строем, И только живая любовь не цветет. 79. Течет в его жилах кровь злобной горгоны, И он разрушает деянья отцов, При нем будут совесть и слово в загоне. Но сгубит себя этот вождь подлецов. 80. Злодейство замучает женщин невинных, Кровь вдов потечет от великого зла, Пожар от свечей угрожает иконам старинным, И ярость людская в движенье пришла. 81. Величье империи смято разрухой, Раз Север сумел за себя постоять, Идут из Италии горькие слухи, С тревожной Испании нечего взять. 82. Развенчанный будет в постыдном изгнанье. В камзоле припрятаны яд и письмо… С его тиранией страна в расставанье, Убийство и страх не покинули дом. 83. Огромнейший парус покинет порт Зара. Враги и друзья не потерпят потерь, Близ Турции люди бывают недаром, И третий двоих будет грабить теперь. 84. Бесстрашно лети, парусовое племя, Сроднившись с грядой грозовых облаков! Триестский залив терпит грозное время, Уйдет от Сицилии смелый поток. 85. Испанию с Францией ждет примиренье, И Марс побледнеет теперь от венца, Но брачное ложе разрушит смятенье, И трудно уйти от плохого конца. 86. Бичоро, Бичоро! [134] — кричат эти люди, В Байенну сбегаясь со многих мостов, Тулузцы, Арнанцы здесь с гордостью будут, И Монт Адрианцы услышали зов. 87. Живет в нем кумир заповедных собраний С паучьим крестом и рогами быка, Безумный кабан изрыгал заклинанья, И славу его проклинают века. 88. Трепещут поля вдоль извилистой Роны, Им горько под знаменем антикреста, Скольких наводнением сильным затронет, И многие будут шептать и роптать. 89. Король благородный в Сардинии будет, Но только три года он правил страной, Потом заметались продажные люди, И он проиграл бескорыстный свой бой. 90. Его отлучили от тяжбы с народом, Конями растоптан был дикий тиран, Он проклят своим же страдальческим родом, Его не терпел даже собственный стан. 91. Не всякий считается с выборной властью, И кровь невиновных таких не страшит, Случайно убитые — жертвы несчастья, Пусть жесткого Бог на суде устрашит. 92. Не сменишь его нашей прежней короной: Он с армией как император и бог. Солдат его в дальней стране погибает и стонет, Вернувшийся вновь разорит свой чертог. 93. Он умер, семь месяцев правив прелатством, И в схизме позднее был изобличен. Правитель Венеции строил и мир и богатство, Семь месяцев ведая светлым лучом. 94. У озера смелое слово низвергнут И кто воспрепятствует планам врага? Медлительность станет крушеньем безмерным, И грабят албанцы испанцев в горах. 95. Отступников скоро посадят в темницы, Сурово связав по ногам и рукам, Под знаком креста будет вера двоиться, Фанатик с еретиком бьются века. 96. Я знаю, что часть синагог опустеет. Библейским легендам сломают крыло. Но только мученья и слезы евреек Нельзя превращать в исторический лом. 97. Судьба переменит военную славу. Посеявший штурмы руины пожнет. В цветах — берега: трех детей учат плавать, Сквозь уголь и горе весна прорастет. 98. Прольется в восстаниях кровь духовенства, Кощунства грозят затопить города. Развалины храмов, как вестники бедствий, Но истинный свет не умрет никогда. 99. Пусть знают, что папский престол передвинут По воле сомнительных трех королей, В том Кесарь, не дух христианства, повинен, Но дух этот выше великих смертей. 100. Знать будет низвергнута: снизу придет верховодство, Возрастут и мощь и мозг армий в грядущих веках. Жизнь можно утратить шутя и бороться за правду непросто. Гряди: изобилье у голода с чашей без влаги в руках.

119

Этот катрен итальянские астрологи считали предвидением крушения фашизма в Италии.

120

В этом катрене есть предвидение газовых атак в сочетании с воздушными бомбардировками в первую мировую войну.

121

Многие комментаторы Нострадамуса считают, что это — Екатерина Вторая.

122

Катрен, поразивший воображение многих. Есть мнение, что Нострадамус предвидел недооценку Наполеоном проектов изобретателя пароходов Фултона.

123

Катрен, вызывающий большие споры. Есть апологеты Нострадамуса, которые целиком относят этот катрен к еврейской трагедии во вторую мировую войну. Другим такое толкование этого катрена представляется произвольным, даже тем, которые находят в «Центуриях» свои достоинства; согласно другое точке зрения, Нострадамус предвидел, что войны между европейскими государствами повлекут за собой множество человеческих жертв со всех враждующих сторон.

124

Катрен, в котором усматривают гибель короля Карла Первого, обезглавленного по велению Кромвеля 30 января 1649 года.

125

Есть точка зрения, что это — аллегорическое изображение трагической судьбы Людовика XVI.

126

Речь идет о Трансменьянском озере.

127

Сатурн будет в созвездии Рака, а Юпитер приблизится к Марсу.

128

Когда Сатурн будет в созвездии Быка, Марс приблизится к Стрельцу, а Юпитер будет в воде.

129

Этот катрен восьмой «Центурии» тоже вызвал множество различных толков. Одни полагают, что это — реквием по Христофору Колумбу (Кристобалю Колону). Другие, возражая им, доказывают, что речь идет не о Колоне, а о местности Колонья и об испанском короле Карле Пятом, который провел последние годы своей жизни в тихом монастыре.

130

Кое-кому из комментаторов Нострадамуса кажется, что это — провидческая характеристика кардинала Ришелье.

131

Мацеллум, в смысле мясник.

132

Поразительный катрен, который делает честь всей философии истории Нострадамуса. Режимы политических партий преходящи. И эти режимы будут сменены новой эрой, в которой беспартийность станет исторической закономерностью.

133

В этом катрене некоторые комментаторы «Центурий» усматривают предвидение возникновения США как свободного государства, которое станет независимым от Англии.

134

«Победа» — по-провансальски.

Катрены-двойники

ЦЕНТУРИЯ VIII [135]

Когда ожиданья многих обманут, Народ реформаторам грех не простит. Воздушные замки в декретах завянут, И сор от иллюзий по свету летит. Возможен ля искренний мир между ними, И кто из них выше — монарх или Господь? Богов отвергают земные кумиры, Дух Божий в монархе святит нашу плоть. Народ вызывает и ужас и жалость. Простой человек обманул сам себя. Сражаются стаи волков, зубы яро оскалив, В содружестве всех, никого не любя. Трибуны лелеяли ропот народа, Внушая, что Бог будет против него. Не всем негодующим это в угоду, Раз добрых деяний не видно кругом. Надежды на помощь все крепнут и крепнут, Но, Господи, сколько ж приходится ждать! Ведь силы народные блекнут и меркнут И многим приходится долго страдать. Ну что ж! Будет рад иностранный правитель, Что Вену и Австрию с войском займет. Трибуны, солдаты, остановитесь! Пусть яростный гнев ваш скорее пройдет!

135

Когда печатают восьмую «Центурию», то обычно в нее включают эти катрены-двойники, хотя не исключена окончательно возможность, что они вклинились сюда из седьмой «Центурии».

ЦЕНТУРИЯ IX

1. Все письма — призыв к коренным переменам, Бурэ, переводчик, их взял со стола, — И здесь демагог с краснобаем тому набьют цену, Кто множество благ всем своим обещал. 2. Скорее, скорее, скорей уходите! Из Монт Авентайна разносится зов, Колонья с семьей! С Аримини и с Прато бегите! Здесь жизнь насыщают страданья и кровь. 3. Ведь из ничего [136] вспыхнут бури в Равенне, Бунт сильных пятнадцати душит Форнез, А в Риме пожары и кровь благоденствия сменят, Ведь два двухголовых уродца окрест. 4. Могущество двум дано выборной властью, Изгнанник отброшен в позорную тень. Разграблен весь дом и повсюду несчастья, И в нови колышется пасмурный день. [137] 5. Из третьих рядов он продвинется в первый, Опорой ему станет сброд, а не знать. Тиран оккупирует Пизу и Люкку, наверно, Громила с низов мог людей усмирять. 6. Полки англичан наводняют Кайену, И здесь аквитанцы присвоили власть. Ну как, Лангедок, хороши перемены? Вот барбоокситанцев намерены звать. 7. Злой дух обитает в старинной гробнице. Открывший — захлопни ж, захлопни скорей! Но поздно, и бедствию дали разлиться, И лучших оно не щадит королей. 8. Никто не уйдет от возмездия свыше, Сам Бог покарает волчат и волков. Отца принц убил, и потомки об этом услышат, Цени ж Тайнописцев минувших веков! 9. Мистический свет виден в храме Весталок, Останки колонн, точно мачты затопших судов. Тень девочки с лампой в руках пробежала. Низмесцы! Разлив сокрушает ваш кров. [138] 10. Монах и монашка у трупа ребенка, Чье тельце стекольщик случайно нашел… К военному лагерю с Фойкса проложены тропки, Готовься, Тулуза, принять эту боль. 11. На смерть осужден был совсем невиновный, И зрелище казни пьянило людей. Потом здесь чума разжигала жаровни, И судьи бежали отсюда скорей. 12. Кому серебро этих статуй вернули? Диана с Меркурием видят озерное дно, Рыбешки над старым сосудом блеснули, И золото в нем никому не сдано. 13. Бежали они из темницы салонской, Свирепый болоньец, моденские два, Костер с Буранкоза открыл их тряпье и обноски, И ночью всех видно у скользкого рва. 14. Готов для преступников чан над Равенной, Чая с медом, с оливковым маслом, с вином. Живьем в нем кипеть будет всякий повинный: Семерка предстанет в Бордо пред судом. [139] 15. Парпан не сумеет помочь кардиналу. Куда же, куда непокорным бежать? Три мирных и немощных пять устояли, Бургонский прелат может их поддержать. 16. Блеск молний одобрят лихие созвездья, Тот блеск омрачит центр Майенских лесов. Кровь с листьев стекает на зверя из бездны, Великие люди похожи на псов. 17. Страна не сорвется в глубокую бездну. Решительный Франко друзей созовет. Пускай неприязнь дипломатов исчезнет: Испания силой традиций живет. [140] 18. Что ж! Новый король любит кровопролитье, И умер для Франции век золотой. Вы третьего сына Нероном Креста назовите, И он воссоздаст Форнерон дорогой. 19. О славе империи знают фламандцы, Дофин сделал лилии частью Нанси. Уйдя с лучших мест, трудно с болью расстаться, Под гнетом препятствий сам Монморанси. 20. Он ночью идет сквозь леса возле Рейна, А камень белеет в Волторте-Херне, Весь в сером монах вызвал бурю в Варенах, Где вольные люди и храмы в огне. 21. С собора Блуа виден мост чрез Луару, Король и прелат встретят зло на мосту. У Лонских болот воевали недаром, Раз все духовенство отсюда сметут. 22. Придворным здесь надобен вкрадчивый шепот: Король был в соборе вблизи от дворца, А Альба с Мантором, ступив на садовые тропы, Кинжалом и словом пронзают сердца. 23. Недаром обрушилась кровля у дома. С продавленным черепом сын короля. Молитва отцу не приходит на помощь, И праздничный блеск не полюбит земля. 24. Их двое, детей королевского дома. Карета бежит от дворца над скалой, Поездку сады монастырские помнят, Где плод недозрелый качался с листвой. 25. Известье летит из Испании птицей, Крылом задевая куст роз у моста… Быстрее, чем мысль, эта весть разлетится: Безирс для погони еще не устал. 26. Уход его глуп: нет серьезной причины. Неверно, что папа ему угрожал. Люблю освежающий ветр в Пиомбино И стены в Вультрее в зеленых плащах. 27. Достигший высот изменяет дофину. Мост сломан, и ветер повалит забор. Но старый Текон в тех делах неповинен И герцогу стелет в знак дружбы ковер. 28. Встречай Геную и Сицилию пушечным громом! Летит над Иллирией рой парусов. Не видишь: с Венеции и Масильона Противник с венгерцем схватиться готов. 29. Да! Он Сент-Квентин никому не уступит, И он же с упорством захватит Каллас, Дома, корабли у Шарье испугаются крови и трупов, Так новый порядок встречают у нас. 30. Пуолская гавань и Сент-Николас видны с борта, Корабль норманнов качал фанатичный залив. «Алла!» — слышен крик с Византийского порта, Кадиз и испанцы крестов не сдали. 31. Земля на куски раскололась от взрывов, Полузатоплены развалины островов Сент-Джорджа. Есть бреши в соборе у края обрыва, И Пасха идет сквозь жестокость и ложь. 32. Порфирий! Сквозь время плывут манускрипты, Подобно словесным большим кораблям. Твой череп истлел, но твои паруса не забыты, И мысль не догнать даже будущим дням. [141] 33. Он будет сильней европейских монархов, Его называют французской грозой, Италия сбита великой нападкой, И Рим Геркулесовой схвачен рукой. 34. Свершилось — один пятистам его предал. Нарбонн! И ты, Солк! Чем зажечь фонари? Ведь явь станет хуже кровавого бреда, Монархия в зареве штурмов горит. [142] 35. Теперь победителям роз не кидают, К бесславию шел белокурый отряд, В полях Македонских успех Фердинанда бросает, И он с мирмидонцем сцепиться не рад. 36. Юнцы короля оттеснили от трона. Он гибнет — топор занесен с высоты. Сигнал светит с мачт: берегись беззаконий, Три брата друг другу — враги и скоты. [143] 37. «Кругом! Шагом марш!» всем мостам с ветряками, Теченью реки и дворцам на Тулузском пути Декабрь дал приказ и взмахнул ветровыми руками. Бассейн всей Гаронны крутящимся диском летит. [144] 38. Французов, поди, будут ждать у Ажана, Подсобник с Нарбонна беспечностью пьян, Теперь англичане, рашельцы с Бордо выступают по плану. Епатьян! И ты пострадаешь от ран! 39. Гляди: в Арбизеле, в Гревари так лихо. Савонна взята штурмовою волной. За старой стеной над дворцом — бой и дикие крики. Их слышат Гвиара, Шарье и Гасконь. 40. Летит в Сен-Квентин шум листвы Баурлиса. Фламандцы в Абее идут под удар. Путь к миру гвардейскою шпагой пронизан, Двух юных сынов ждет нежданный угар. 41. Да! Герцог теперь уже занял Карпентрез, И черный берет его с красным пером, Вот Генрих Великий царит в Авиньоне под ветром, И в римском посланье оплакан был шторм. 42. К Тунису откатится варвар разбитый. Мы вместе: Монако, Сицилия, вся Генуя, С Венецией флот снарядим знаменитый: Не быть полумесяцу в наших краях. 43. В бою — измаэлиты и крузодеры, В огне паруса десяти кораблей. Неверные и христиане — в неистовом споре, Но в небе теперь над мечетью светлей. 44. Скорее беги из проклятой Женевы, Где золото станет железной звездой, Оттуда на землю лучи устремятся из гнева, И небо подаст нам свой знак пред враждой. 45. К чему ему истина в важных вопросах? Он ложью свои поправляет дела. Законы и совесть он вовсе отбросил. В Париж и Пьемонт злая скорбь забрела. 46. Он в мантии красной идет по Тулузе: Не грешников — жертвы ища средь людей. Тень тыкв в огородах над камерой пыток не сузят, И новые казни предвидят везде. 47. Проекты реформ составлялись напрасно, Раз голову слову снес переворот. Смещенный монарх пред судьбою опасной Ворота дворца бурей крутит и рвет. 48. Шатается город у вод океана, Дома валит с ног сумасшедшей волной, Разбиты суда и мосты ураганом, И ветер смеется над ранней весной. 49. Война и мятеж множат груды развалин, К Антверпену движутся Кент и Брюссель, Английский король к эшафоту отправлен, От соли с вином будет Лондон хмелеть. 50. Большим демагогом был хитрый Мендозус, Став демоном многих горячих юнцов, Здесь варварство мечет напрасные грозы, Норларис — теперь — не отрада отцов. 51. Опасен для красных рост сект и религий: Ударами плети не выстроишь мир! Никто не спасется от дьявольской лиги, Лишь демон земной приглашен был на пир. 52. Жизнь делит всю землю на две половины, Одна будет с миром, другая — с войной, В крови захлебнется и зверь и невинный, Кому же вся Франция ближе душой? 53. Горели живьем три пажа в трех каминах, Их юный король приказал умертвить. Будь счастлив, живущий в дали неповинный, Свои же безумцу спешат отомстить. 54. Они в Корсибон прибывают с почетом. Равенна! Ликует ограбивший даму в порту. Посол Лиссабона! Морские пучины разверсты. Засевшие в скалах душ семьдесят с места сметут. 55. Весь Запад шатает войной небывалой: Никто не спасется, ни старый, ни юный, ни зверь. Пожары за кровью горячей бежали, Меркурий, Юпитер и Марс не считают потерь. 56. Их лагерь раскинулся под Наудамом. Оставлен в Майотах их выцветший флаг. Ведь более тысячи на два разделятся стана, Но только стан первый второму не враг. 57. Король прибыл в Друкс, чтобы вместо покоя Оставить незыблемым прежний закон. Ворота срывались с петель, трон был смят и расколот, И кровь короля станет шелком знамен. 58. Три красных давно поджидали француза, Заметив брег левый напротив Витри, Жив черный, но красным распорото пузо, И бритт был обрадован светом зари. 59. Да, красный Ник связан с нелегкою жизнью, И знал, что в Ферне будет схвачен Видам, Великий Люк счет предъявляет отчизне, И зависть Бургундию бриттам отдаст. 60. Далмация в страхе, почуяв пролитие крови, И варвар сражается в черном углу. Раз дрогнул туман, Измаил наготове. Спасет ль Португалия преданных слуг? 61. Грабитель морских побережных владений И в новых народах теряет друзей, Мессинско-мальтийский союз не ржавеет, Не терпит обид от чужих якорей. 62. Октябрь в день третий — под знаком великих событии, Возвышены будут Ругон, Мандрагора, Оппи-Пертинанс, Теперь Черногорец весь мир сотрясает открытьем, И многое грозным предстанет для нас. 63. Опять потрясения вызовут войны, И бедствия выветрят дух перемен, Не зря же Нарбонн и Байон беспокойны, Им больно от горя, страданий, измен. 64. Вторженцы пройдут Пиренейские горы, Противиться в марте не сможет Нарбонн. Здесь жизни сгорают, как дождь метеоров, Над морем и сушей разносится стон. 65. Зеленые мысли вредны для реформы, Раз плод недозрел — не срывайте его, Потомков никчемные сдвиги не кормят, И ложное благо не даст ничего. 66. Предвижу реформы и честную дружбу, Меч, вложенный в ножны, — не самообман. Поместья, поля и сады делу мира послужат, Закон станет другом залеченных ран. 67. У врат у скалы их до сотни сойдется, И видны ворота с Дизерских вершин, В Шато с мест других удалец к удальцу подберется, Друг Рима с крестом: ты, крепись и держись! 68. Когда заговорщики шли из Аймара, Солдаты таились в Ликийском лесу, Савону и Рону знобило недаром, От крови, от страха наш трон не спасут. 69. Две трети их стран изувечены градом, Италия с Веной поникли разбитой главой, Над Брессом и выше Байли — кладовые кровавого ада, Град создан гренобльцем и введен был в бой. [145] 70. Какое оружие сокрыто в ракете, Которую мчит крыловидный огонь? Латинское небо рвет северный ветер, И взорван грозою был венский покой. 71. Святыни им видимы будут у Трикса, Но их осквернять не осмелятся днем. Каркассон! Будь рад, что немилость продлится,

С вторжением справятся долгим путем. 72. Все церкви и все синагоги зачахнут: Исчезнут обряды в две тысячи сто пятьдесятом году И Крест и Давидовы звезды истлевшею славой запахнут, Но милость небес люди в новом найдут. [146] 73. Тюрбан голубой завладеет всем Фойксом Пред тем, как Сатурн совершит оборот, А белый тюрбан спорит с Турцией громко, И звезды [147] на мачты судов созовет. 74. Убийца тайком покидает град Ферстод, Чернеет на пашне заколотый бык. Здесь плащ Артемиды взметается облаком дерзким, И пепел вулканов к погибшим приник. 75. С прибрежной волной будут ладить французы, Амбрасия с Трасией хлынут в Прованс, Законы и нравы их здесь они сгрузят, Чтоб след свой надолго оставить у нас. 76. Беда, коли мир куплен страхом и кровью. Два русла зажаты в железной руке, Жестокость и злобу Нерон сделал новью, Но был Кальвероном убит на реке. 77. Правитель чужой восседает на троне, И к смерти идут королева и сын, Зато конкубину злой рок не затронет, Раз сам победитель красой ее сыт. 78. Гречанка казалась античной богиней, Успех ее цвел средь дуэлей и ссор, Однако в Испании власть ее сгинет, В темнице ждет казни пленительный взор. 79. Коварный галерным командовал флотом, Стремясь подавить и протест и мятеж, Уловки слабее взбесившихся глоток: «Хватай командира… Души его… Режь!» 80. Пожалуй, во вред себе действовал герцог, Сильнейшего друга куда-то сослав, Деспотии в Пизе и Люкке с ним бились совместно, А трезвый дикарь виноград собирал. 81. Спасайся уловкой, раз чуешь засаду, Король перед врагами на трех сторонах, Измена в Лонгине была хуже ада, И слезы повисли росой на стеблях. 82. Обрушатся воды на град осажденный, И новые бедствия с ними придут, И все же доволен был страж удивленный: Внезапной атакой людей не убьют. 83. Мир — в язвах и трещинах землетрясений. Созвездья ломают хребты городам, Дворцы и мечети стоят на коленях, Безбожник идет по Христовым следам. 84. Полюбит мятеж серый мрамор гробницы. Мысль главы медуз на толпу наведет. Дух мести в бесправие нищих вселится И злобою трон на куски разнесет. 85. Гасконь, Лангедок быстро пройдены ими, Ажанцы держали Арманд и Реаль, Фоценцы дерутся и новой короны не примут, И бой под Сент-Полом уже грохотал. 86. К Шартрезу прорвутся Бурже и Ла Рейнцы, Антониев мост будет видеть привал, Семерка за мир, ибо схватка бесцельна, И скорби Париж осажденный встречал. 87. Да, храм от Туфонского леса отрезан, И был в Монтлехери [148] унижен прелат. «Мой герб на монете! Держи, не побрезгуй, Чеканю их сам», — ему герцог сказал. 88. Калас и Аррас пособят Терроане, Когда же придут и порядок и мир, Отряд с Аллоброкса спустился к Роане, Но марш убежденных был все-таки сир. 89. Семь лет улыбалась Филиппу фортуна, Но варвары счастье пронзили стрелой. Расцвет уничтожен смятением бурным. Что ждет Огмиона с ослабшей душой? 90. Вождь сызнова бредит немецким величьем: Решетки тюрьмы не задержат идей. У Венгрии будет иное обличье, Но мощь не построишь на крови людей. 91. Страдают от мора Коринф и Никополь, Зараза идет в Македонию, в Крым, Мрачат Амфиполис и плачи и ропот, Яд трупный на улицах трудно отмыть. 92. И вот к Новеграду правитель стремится, В бараний хозяева скручены в рог, Из тюрем вернут палача и убийцу, Чтоб кровь просочилась в державный чертог. [149] 93. Флот делят на три боеносные части, Вторая найдет пораженья и скорбь, С Полей Елисейских доносятся плачи, Часть первая мстит за безмачтовый гроб. 94. Враг правильный путь выбирает из форта, И вот к бастиону повозки спешат, Буржеские стены нашествием стерты, Побитый злодей Геркулесу не рад. 95. Один пропадет беззащитный корабль, Но слабость утратит союз кораблей. Штурм слаб. Братислава! Здесь враг не пограбит, И к варварам Любек притянут сильней. 96. В мундирах солдат побережья Арама, И армию новый ведет человек, Потухнет в Милане военное пламя, Вождь в клетке железной окончит свой век. 97. Не верьте, что враг не войдет в этот город, И герцог напрасно не ведал тревог, Уловкой врата отпираются скоро, И кровь на мечах так порадует рок. 98. Отступник к чужим поневоле подался, И вынужден сдаться наш вождь в Молите, Но есть смельчаки, что намерены драться, К суду тех, кто с ними идти не хотел. 99. Сёк всех осаждающих северный ветер, Им трудно пробиться сквозь бури и мрак, Дождь хлещет их плечи струящийся плетью, И исповедь хуже сражений и драк. 100. Пожар корабли претворяет в руины, И пламя в ночи спорит с светом дневным, В военных уловках два флота повинны, Победа сокрыта туманом густым.

136

В оригинале лат. magna vagna, то есть великое ничто.

137

Русские комментаторы Нострадамуса склонны усматривать в этом катрене предчувствие борьбы между Сталиным и Троцким.

138

Весталки, как известно, должны быть девственницами, пока продолжается их служение и подчинение языческим ритуалам. Провинившихся, особенно уличенных в прелюбодеянии, тяжко наказывали, вплоть до того, что живьем зарывали в землю вместе с наполненной горючим веществом лампой, куском хлеба и кружкой воды. В южной Франции и в Италии, где немало развалин языческих храмов, есть легенды о загадочном свете в развалинах храмов весталок и призрачных фигурах, которые держат зажженные лампы в руках. Появление призрака и видимый в руинах свет — не к добру: будет наводнение или неурожай.

139

Это жестокий род казни, применявшийся в древней Франции. Осужденных живьем кипятят я оливковом масле с примесью меда и вина.

140

Один из катренов «Центурий», который для апологетов — неопровержимое доказательство пророческой силы Нострадамуса, а для скептиков — одно из немногих счастливейших и редчайших совпадений. Это, по мнению скептиков, стрела, наугад пущенная в будущее и совершенно случайно попавшая в цель.

141

Порфирий (233–305) — философ неоплатоник, автор работ о Пифагоре и Плотине, возможно, оказавший решающее влияние на творчество Нострадамуса.

142

Это — один из самых загадочных и самых поразительных катренов всех «Центурий» Мишеля Нострадамуса. Скептикам трудно поверить, что это не мистификация, а бесспорно оригинальный, напечатанный в XVI веке текст. Граф Нарбонн был военным министром Людовика XVI и не сумел предотвратить революцию. Его современник Солк сыграл предательскую роль в отношении Людовика XVI и королевы. Пятьсот марсельцев помогли свергнуть власть короля.

143

Апологеты «Центурий» полагают, что здесь провидчески изображена казнь Людовика XVI. На месте казни, перед тем как ему отрубили голову, Людовик спросил, что слышно нового об экспедиции Лаперуза.

144

В поэтическом отношении это четверостишие, пожалуй, наиболее творчески смелое во всех «Центуриях».

145

В этом катрене Нострадамус, по всей вероятности, предвидит появление реактивных снарядов, что вяжется с последующим катреном.

146

Из-за подобного рода катренов католическая церковь в восьмидесятых годах прошлого века осудила увлечение Нострадамусом. Но очень похоже на правду, что обрядовая, ритуальная сторона всех религий — христианской, иудейской, магометанской — клонится к закату.

И действительно, похоже на то, что XXI век станет началом конца обрядовой религиозности.

Но, по мнению Нострадамуса, неизбежная гибель обрядов и ритуалов не означает гибели человечности и любви, которые неизбежно станут живительным источником новой веры. Ведь «знание без веры односторонне, а вера без знания неполноценна».

147

Марс, Меркурий и Сол.

148

Речь идет о распрях между церковью и знатью. Печатая деньги, ценность которых невелика, герцог тем не менее берет верх над церковью.

149

Перекладывая этот катрен к девятой центурии на русский язык, я склонен принять толкование русских дореволюционных астрологов, хотя их точка зрения и оспаривается многими. Нельзя забывать, что Нострадамус жил в XVI веке. И слухи о том, как Иван Грозный или, может быть, еще раньше Иван Третий покарал Новгород Великий, могли дойти до салонского предсказателя. Ведь Иван Грозный камня на камне не оставил от былой новгородской вольности, после того как Иван III потряс эту вольность. Во всяком случае в «Центуриях» надо видеть Нострадамуса — историка, Нострадамуса — футуролога и Нострадамуса — современника изображаемых событий.

ЦЕНТУРИЯ X

1. Противник ослаб, но не хочет сдаваться: Ведь пленных уморят иль сразу убьют. Спасенья усталый солдат добивался, Так дайте ж разбитым покой и приют. 2. Свернут паруса корабли и галеры, И славу свернет возвеличенный флот. Плывет победитель в рассветную эру, Командуя миром сверхдальних широт. [150] 3. И после пяти вождь отряд не покинул. Назад к Пенелону, вчерашний беглец! Пусть слух о подмоге врага опрокинет, И будет осаде положен конец. 4. Пропал без вестей грозовой полководец, Но слава его не была сожжена, Семь лет о нем слухи ходили в народе, Вернувшимся армия не спасена. 5. Альби и Картрез во едином союзе, И к ним лиссабонцы охотно примкнут. Каркассон с Тулузой согласье сочтут за обузу, Раз там лоургезца великого ждут. 6. Кордону с Низмесом грозит наводненье, Зато Декальон от волны оживет, Гробницы и статуи пред возрожденьем, И сильный пожар от воды пропадет. 7. Нанси захлестнуло великой волною, Двумя кровожадными занят был Мец. В Британии соль и вино размывались волною, Возьмет ль Эпатьян всепобедный венец? 8. Он лоб разбивает в решительных схватках, Рожденный большим сенегальским орлом, Смерть трех за неделю — сигнал к еще большим нападкам, Мирнами же саблей взмахнул как крылом. 9. О пасмурных днях весть идет с Кастильона, Неведомой девкою принц был рожден, И вот уж на рвань водружают корону, Земля не видала столь худших времен. 10. Насилья, убийства и гнусные страсти — Враги совершенной и чистой любви, Эпохи отцов, как и дедов, не ведали злейших несчастий, И тонут мечи и кинжалы в крови. 11. Опасности ждите теперь под Йончером, Постум с его армией их избегал, Обоз пересек пиренейскую сферу, И герцог в Тендэ с Перпиньяна бежал. 12. На этот раз выбор серьезно расстроен, И Папу внезапно сменили другим, Смерть слаще позора: смещенный спокоен, И небо Христово склонилось над ним. 13. Солдаты смешались с пасущимся стадом, Их выдал оружия скрежет и лязг. Харбиполис, видно, не свалишь ударом, Град вольности шум этот слышал не зря. 14. Его обличали в сомнительном доме: Был пьян и в компании многих блудниц, Ну как, Арнэ Вокль, не везет в Барселоне? Отваге нельзя выходить из границ. 15. Да, дряхлого герцога мучила жажда, И сын утопил его в кадке с водой, В сенате на это разгневался каждый, Преступник поплатится сам головой. 16. Французский король управлял справедливо, Без крови, без казни, без блеска мечей, Завистник и льстец ополчились на диво, Разбойникам повар дал связку ключей. 17. Ей трудно дышать от мучительной боли, Бледна была дочь королевы Эргест. Но слез в Онголезме не слышно уж боле: На свадьбе с германцем поставлен был крест. 18. Лоррена даст место Вендомскому дому. Законность померкнет — в жизнь хамы войдут. Сынами Хамана весь мир был ведомый, Два сильных и места для встреч не найдут. 19. Ее из простых возведут в королевы, Ей в храме и знатный дорогу дает. Пусть грубо ее родословное древо, Но гордость былую покорность взорвет. 20. Настанет эпоха всеобщего братства, Век неучей, век палачей и воров. Как смог обесславленный Рим опускаться, Продав за бесценок сокровища, храмы, добро? 21. Король вместе с сыном потворствовал бедным: Свои же сокровища им раздавал. Их зверски убьют. Знать кричит о победе, Она постояла за свой идеал. 22. Король островов отрешен был от власти. Теперь будет править другой, некороль. Террор помогает решительной касте, Реформы куются из гнева и воль. 23. Расположение дышит протестом, Антиб и теперь своей армией горд. В Монако же есть погреба и вино; там всем жалобам место. Два Фриза те жалобы примут в расчет. 24. В Италии нашего принца схватили, Корабль ожидают Марсель, Генуя, Пожарами чуждые силы гасили, Мед в бочке спас принца от злого огня. 25. Небро открывает проезд на Бризану. Последняя веха стоит на пути. Вся ложь в Пелигоксе цветет, а не вянет, Раз женщина сможет в оркестр войти. 26. Преемник, поди, посчитается с зятем, И новая власть проповедует месть. Убийства опять вызывают проклятья. Француз и британец смогли озвереть. 27. Карл Пятый поддержан самим Геркулесом. Он храм отпирает железной рукой. Орел под угрозой. Испанец был весел. Колонья, Аскан позабыли покой. 28. Двумя из них создана музыка гимна. Стихия вождей на высоты ведет, Толстяк, изможденный, худой в переменах повинны. Венеру вся фальшь этой славы гнетет. 29. Храм Павла теперь в грозовой атмосфере, Искавший спасенья там схвачен как зверь, Пленившие, видно, в святыни не верят, В Торбе он в оковах приведен теперь. 30. Окрепнут тюремные арки и своды, И брызнет на камни кровь новых святых, Что ж красное с черным не даст себе отдых, Меняя на зелень цвет лет горевых? 31. В Германии будут великие сдвиги. Открыт для Востока огромный простор, И варвар, задумавший новое иго, Над миром кровавое знамя простер. 32. Империя крепнет в невиданном взлете, Но сила ее все равно отомрет. Могущество в злобе своей задохнется, Держава зверей долгий век не живет. 33. Жестокая клика под мантией длинной Скрывает отточенный остро кинжал. Рабы и вассалы Флоренции дивной Узнают, как герцог здесь власть удержал. 34. Вся Франция видит в нем бога сражений, Но он обесславлен своей же родней, Был сбитым с коня просчитавшийся гений, И братьев топтало проклятой войной. 35. Убил негодяй королевского сына, Надевшего радостный женский наряд. Принц шел на свиданье к немецкой кузине, И храм Артемиды похож был на ад. 36. На юге король о победе мечтает. Ему ль хармотийцев навек обуздать? Тиран и грабитель людей своих знает, Не в силах никто острова покорять. 37. Боржесское озеро! Шторм тебя гложет И берег затоплен людскою волной, У Сен-Жулиана шум битв слишком яростен, Боже, С Чамбара, с Морены бьет сильной грозой. 38. Что ж бодрая дружба приводит к осаде. Так! Сенбарбарийский терпи гарнизон! Французу Урсини и Адрия тайные ставят преграды, И армией сильной грозит всем Гриффон. 39. Два острова — в длительной траурной скорби: Принц умер, еще не оставив детей. Как быть же? Закон правый путь не находит, Девчонка-вдова не в чести у властей. 40. Британия в гневе на юного сына, Хотя сам король завещал ему власть. Раз умер отец, сына надобно скинуть, Пускай он в изгнании может пропасть. 41. Виль Франш расцветает под музыку лютни, Звон струн стронул с мест и Сусат, и Чарлус, От песен и танцев в долине уютней, И пляшут куст роз и сиреневый куст. 42. Мечи с арбалетами пылью покрыты, И ангелы мирное время хранят. Нет больше войны, плена, трупов убитых. Пусть боги детей и любовь пощадят. 43. Что ж, время почтить королевскую щедрость! Есть казни и подвиги, гнев и любовь. Неважно, хранит ли жена ему верность, Раз сплетни содействуют рубке голов. 44. Да, он подчинит себе многие земли: Кордову, Далмацию, с ними Маммель, Пусть тени семьи его трон не колеблют, И скипетр в руках его не устарел. 45. Ну может ли тень королевства Наварры Законы и мозг целой Франции дать? Король Орлеана стену укрепляет недаром. Гамбрай, так ли прочна твоя благодать? 46. Фальшивым богатством цеха обольщают, Вознесся над миром жестокий мужлан. Саксонцы его не впервые встречают. Знак мира спокойному Брунсвику дан. [151] 47. Откуда, откуда приходит измена? Пусть град леди Гарланд боится Бурже. Великий прелат любит черные тени, И лжепилигримы с мечами уже. 48. Что ж, мост через Лейн зашатается с горя. Из глуби Испании хлынут войска, Противнику быть победителем в споре, Но путников мирных полюбит река. 49. Погибнут сады, обступившие город, С домами, домами, подобием горных вершин, Раскиданы трупы разбитых моторов, Волной ядовитой — мосты сокрушит. [152] 50. Сатурн астролог даже днем опознает. Измена Херона откроет три лурнских звезды, Лорренский поток города с мест срывает И рвется сквозь горы, равнины, сады. 51. В Лоррене жестокие веют знамена, В грозу облачая немецкий союз, Но их одолеет Кантон неуемный, Норманны спасутся от вражеских уз. 52. В Антверпене свадебный пир разыгрался: Пусть вместе сливаются Шельда и Лей. Покой дней былых к молодым возвращался, И гроздь винограда близ кубка светлей. 53. Три нации дрались и долго и дерзко. Большой — в стороне, сберегая свой дом, Друзья и опоры в Селине не крепки, Хоть он их и звал под жестоким огнем. 54. Услышала тайная дочь Конкубины Печальную новость от знати, с вершин. Ей плен угрожает в темнице старинной, Брюссель с Малине ее будут страшить. 55. Да, свадьба величием пышным сияла. Но только прославит все скорбный конец. Супруги останутся в мире печали: Фэб умер, зри, Нора, могильный венец. 56. Прелат короля болен страшной болезнью: Кровь хлещет рекой у него изо рта. Плененный в Тунисе стоит перед бездной. Пора усиления Англии ждать. 57. Правитель совсем не достоин восторга: Он худший из грязных и подлых людей. Двух юных к стыду присуждают за гордость, И жены — в объятиях черных смертей. 58. На Западе вижу большую опасность: Селин Эматьяну войну объявил. Наш доблестный флот под грозою ужасной. Фоценс! Ты какую судьбу разделил? 59. Латиняне, немцы, брешийцы в Лионе Ведут затяжной и коварный процесс, Они лай бульдогов сердитых откроют, И будет печальна нежданная весть. 60. Я плачу над участью Ниццы, Монако, Сиэны и Пизы со всей Генуей, Гляди: новогодняя кровь на мечах, жизнь окутана страхом И землетрясенья воюют с зарей. 61. Что Бета и Гамма, Гамор и Сакарбас? Ведь варвар всю Венгрию в лапах зажмет, А дым и огонь в ритуальном экстазе Не скроют утопий крикливую ложь. 62. Сумеют ли венгры отбить нападенье? Сражаться всей Буде дан строгий наказ. Прими ж азиатский закон, населенье, Раз демон славянский не скроется с глаз. 63. Скорее! Нужна медицинская помощь, Внимайте, Цидрон, Рагуза, Сент Жером. Смерть принца уносит из отчего дома, Восток метит венгров могильным крестом. 64. Лей слезы, Милан, и Флоренция тоже: Ведь герцог над всем Чериотом навис, В осаде Венеция, Лангез перепуган до дрожи. Рим! Стань ты иным и уймись! 65. Письмо вынимает раздоры из ножен, Мечом перерублено древко копья, О, Рим! Здесь проклятьем усобицы гложет, И дух разрушения не даст всем житья. 66. Вождь лондонцев править Америкой станет. Шотландию холод во льды заковал. Антихрист на троны и Церковь восстанет, Чтоб адский создать на земле идеал. 67. Весна, май и ужасы землетрясений, Град будет крупнее утиных яиц. Все звезды [153] грозят нам бедой и смятеньем, Деревья стряхнули встревоженных птиц. 68. Застряли у города части десанта, Народные силы прогнали врага, Противник уже не вернется обратно, Чужой ему флот стал теперь его гнать. 69. Вся жизнь перепахана бешеным бунтом, Раз Север мятеж направляет на Юг, [154] Свои бьют своих на обугленном грунте, И кровь на кустах появилась не вдруг. 70. Вулкан, как нарыв с раскаленной кровью, Казалось, вокруг загорелись снега, Ожоги и жертвы становятся новью, У Реджио в ранах поля и луга. 71. Настанет большой ледниковый период, Весь мир нарядив в горностаевый мех, Костры среди льдов машут красною гривой, Черверг надевает военный доспех. 72. Ну, с чем мы придем к двадцать первому веку? Сошедший с горящего неба — теперь повелитель земли. Конец и начало столетья мятежным живут человеком, Открытие Марса свободе грозит. [155] 73. Минувшее в нем оживет в настоящем, И мысль сохранят, как вино в погребах. Такой весельчак был бессмертьем украшен, И церковь пред словом утратила страх. [156] 74. До смерти всей жизни семь тысячелетий, Но трупы воскреснут в истлевших гробах. Пред страшным Судом невзлюбившие света. Пора, на колени, и ужас и страх! 75. Мир ждет повелителя света и знаний. Казалось, что он никогда не придет. Дорогу Гермеса мостят ожиданьем, И гений Востока в любви оживет. 76. Его «отличили» в великом сенате, Добро отобрав и лишивши всех прав, Как нищий и раб, без надежд на расплату, Он жил меж чужими, участья не знав. 77. Тех тридцать дотла разорили квириты, Досталось доносчикам все их добро, Изгнанники в трюме дощатом сокрыты, Корсар их сменяет на шпаги и ром. 78. Внезапная радость сменяется грустью, И Рим потеряет священный покой, Кровь, слезы и плач будут вызваны жутью, И войско врага растекалось рекой. 79. Столетья совсем перестроят дороги, Кто может узнать прежний путь на Мемфис? Меркурий с Гераклом ведут самокатные дроги, И скорости эти сорвут Флер де Лис. 80. Король вместе с герцогом всех победили, Огонь лижет бронзу тяжелых ворот, Пожары разрушенный порт осудили, Горящий корабль в воде не живет. 81. Сокровища скрыли в собор Гесперийцев. Куда? Лишь немногим известен секрет. Голодное рабство бунтует и злится, Стремясь к золотому сиянью монет. 82. Не верьте восторгам последнего штурма! Есть корни возмездья в гражданской войне. Владеют кинжалы восстанием бурным, И слезы и кровь заструятся сильней. 83. Мятеж этот вспыхнет стихийно, без знаков, Шумя выбегает из парка толпа. Здесь звери рычат в омерзительной свалке, И вот окруженец последний упал. 84. Кому из низов удается пробиться? Верхи дорожат вековой высотой! Не всем обойденным дано покориться, И зависть командует ярой враждой. 85. Террор поражает и смелое слово. Трибун из тюрьмы не отослан к врагу. Смирившийся молит простить его снова: Таких и законники не стерегут. 86. Гриффон будет править Восточной Европой, Где белых и красных пьянят грабежи. Весь Север глядится в духовную пропасть, Второй Вавилон любит ритмы машин. 87. Кто будет посредник с империей смерти? Спешит в Антиподы из Ниццы король. Пал конь под ним; в лучшее время не верьте! Грабеж побережья доставит нам боль. 88. Мы слезы и кровь осушить не сумели. Конек на часах был давно нездоров. Летят на горящую крепость в Марселе Древесные бивни военных судов. 89. Кирпич превратится в строительный мрамор. Семь лет и полвека не будет войны. Большой акведук восстановят недаром, И полон плодов сад спокойной страны. 90. В столетьях сто раз умирают тираны, Ученым и честным сдавая всю власть. Не скоро затянутся старые раны, Ведь низость и грязь не смогли обуздать. 91. Наука! Терпи переходное время! Как зверь, начинает семнадцатый век. Цвет серый и черный на крыльях из ангельских перьев, И церковь суровый ведет человек. [157] 92. Отцов ли удержишь от смелых стремлений? И губят детей на глазах у отцов. В Женеве народ вовлечен был в движенье, И смяли вождя с деревянным лицом. [158] 93. Пусть парус расширит границы империй, И новый корабль летит над волной. Гляди: две порфирных колонны украсили берег. Держи, биакрийцы, заложников, это надежней, чем бой. 94. Тиран гонит чудо из лабораторий. Немногих закон серафистский спасет. И Вена с испанцем презрительно спорит, Низмес, Орлеан с ней составит оплот. 95. Могучий король всей Испанией правит, Чтоб с моря и суши ударить на Юг, Теперь полумесяц всей сворой затравят, Но тени крестов загрустили не вдруг. 96. Дождемся, когда обветшают мечети, И рот полумесяца с неба собьют, Двух ранят два «А» близ морей на рассвете, И верой иною пришельцы живут. 97. Ко дну идут в бурях столетий триремы, И летопись рвут, будто парус, ветра. Пусть к варварам благостно жесткое время: Клянет их историк разбегом пера. 98. Страна будет видеть вселенского зверя, Все в клочьях роскошные ризы ее, Купцы, забулдыги, скоты, всем вам не во что верить! И пресное время здесь гнезда совьет. 99. Настанет период недолгих идиллий. Волк, лев водят дружбу с быком и ослом. Но манна с небес не летит в изобильи, Бульдог сядет в лодку с военным веслом. 100. Быть Англии сильной владыкой империй, Ждет слава ее моряков и солдат, Ей три сотни лет будут многие верить, Но луизитанец ей будет не рад.

150

От скончавшегося в 1566 году Нострадамуса не утаилось морское соперничество Испании и Англии. В августе 1588 года, после поражения Непобедимой армады, испанский флот, действительно, свернул свою славу.

151

Катрен, благодаря которому некоторые исследователи считают Нострадамуса предтечей флюктуативной психологии (напомним, что это отрасль психологии, которая изучает как устойчивые, так и меняющиеся национальные характеры и типы и перемены в психологии целых народов в истории). Когда, например, немцы поверили Гитлеру и в Гитлера, то это и есть фальшивое богатство, поглотившее целый народ.

152

Американские астрологи полагают, что в этом четверостишии Нострадамус предсказывает небывалое по размаху разрушение Нью-Йорка в грядущих временах: какое-то грозное неведомое оружие отравит воды океана, Гудзона, Гарлема и Ист-Ривер. Босвелл считает, что именно здесь Нострадамус проявил себя великим предтечей лучших фантастов XIX–XX веков. Но комментаторы более ранних времен находят, что этот катрен порожден страхом перед извержением Везувия в будущих временах.

153

Сатурн, Копер, Юпитер, Меркурий — в Тарусе; Венера, Рак и Марс — в Зеро.

154

Одни относят это к французской революции, другие указывают на предвидение Нострадамусом гражданской войны между Севером и Югом США.

155

Астрологическая математика называет точную дату событий, предсказываемых в этом катрене: это 1999 год. Из всех дошедших до нас катренов «Центурий» это четверостишие представляется людям эпохи Уэлса, Замятина, Орвелла самым значительным. В самом деле, похоже на то, что первые люди земли высадятся на Марсе как раз в конце XX века. И возможно также, что XX век, войдя в историю под грохот революций и войн, сойдет с мировой арены тоже под грохот революций и войн, под ядерные взрывы, сметающие с лица земли целые города. И если XX век начался Лениным, то, быть может, он и кончится тоже великим мятежным человеком. Хотелось бы, чтобы те читатели этой книги, которые доживут до XXI века, проверили эти слова.

Спорным остается вопрос о «повелителе земли, сошедшем с горящего неба». Многие думают, что это — космонавт будущего. Но некоторые все же считают, что речь идет о новом Линкольне, а другие полагают, что Нострадамус предвидел появление второго Ленина.

Есть также апологеты «Центурий», которым кажется, что сошедший с горящего неба — не земной человек, а житель иной планеты, прилетевший на землю на звездолете. Сторонники такой точки зрения утверждают, что обитатели иных планет посещают землю на космических кораблях (приблизительно) каждые две тысячи лет. Такое посещение земли имело место при земной жизни Христа и за две тысячи лет до Него. Значит, нового прибытия инопланетян надо ждать в самом конце XX столетия, что, по мнению сторонников такой точки зрения, предсказывает Нострадамус. Будущее покажет, с чем прилетят эти инопланетяне — с добром или со злом, и прилетят ли они вообще.

156

Есть мнение, что этот катрен предвещает славное будущее Франсуа Рабле.

157

Некоторые комментаторы «Центурий» полагают, что этот катрен имеет прямое отношение к преемникам папы Сикста Пятого; поскольку астрологические математики относят это четверостишие к 1609 году (я думаю, что следует учесть и события, имевшие место с 1600 года), то речь идет о Павле Пятом, который воплощал тлетворный и мрачный дух средневековья.

158

Видимо, весь этот катрен — намек на Кальвина и кальвинизм.

ЦЕНТУРИЯ XI, ЦЕНТУРИЯ XII

Центурия XI

1. Быть трем городам в отвратительных язвах: Чума настигает Минье и Манти! Уж фурией к Эксу несется зараза, Разбою Фоценса открыты пути. [159] 2. В фаготе сокрыты солдатские марши. Раз рвут беспорядки Вильфранш и Миньон. Нет! В мельницах, в неводе дух бунтарей не погашен! Король! Защищайся от новых времен!

159

Фоценс — старинное название Марселя.

Центурия XII

1. Повсюду пожары с клубящимся дымом, Поднявшие бучу — в больших синяках. Прованс мой! Несчастья неистребимы! У нас фанатизм не меркнет никак. 2. Лион окружен Монтлуелем и Веной, Стал труженик жертвой больших грабежей. Гасконцы помочь собиралися силой военной, Но близ Пуатье застревали уже. 3. Весь Кипр под угрозой свирепого штурма, Развалины хлещет слезой, как дождем, Флот турок и мавров и дерзок и буен, Но скалы не мирятся с грозным вождем. 4. Разрушена молнией башня Эгеза. Два тела не дружат с единой главой. Здесь надвое поле разделят бездушье и дерзость, На злого четыре поднимутся в бой. 5. Свой кров и свой град проклинают потомки, Раз власть попирает нещадно закон. Срывается с мест горожанин, ругаяся громко, В бродягу теперь превращается он. 6. Отчаянный герцог сражается с принцем, Две наших династии бьются за трон, Ведь в каждой провинции кровь будет литься, Свет меркнет под натиском черных времен. 7. Поверь, что раздоры начнутся в Марселе, Бьет дикое пламя из новых идей. Над миром мятежные гимны летели, И все человечество гибнет везде. [160] 8. Трубины, мятеж и война жизнь изранят, Иллюзии скроют великий обман, Зов труб у Шато смешан с грубою бранью, И сходит на землю преступная тьма. 9. Забьются сердца, Лангедок содрогнется, На каждый удар — тысячекратный ответ. Пусть страх по земле далеко разольется: В Гаронне, в Жиронде волнения нет. 10. Итак, реформатора ждите в Айове, А в Лемоне дальняя плещет волна, Обычаи предков сменяются новью, Оковы иль счастье теряет страна? 11. Из кратера вырвется адское пламя. Пусть реки с ручьями зальют это зло! Я Франции правду столетий оставлю на память, Раз смерть рушит замки и храмы крылом.

160

Не этот ли катрен побудил гвардейцев в самом начале французской революция осквернить прах Нострадамуса?..