Нотки кориандра
Шрифт:
– Прошла навылет и увязла в спинке кресла, – констатировал криминалист, – так что ваша гипотеза несостоятельна, Илья Алексеевич: пострадавший принял пулю уже в сидячем положении. Что, согласитесь, странно.
– Ну, убийца мог выстрелить и в сидящего человека, – заметил Илья Алексеевич, хотя и сам уже сомневался в версии с третьим участником трагедии.
– Верно, – согласился Петр Павлович, – но в таком случае направление раневого канала было бы расположено сверху вниз. В нашем же случае выход пули находится выше входного отверстия примерно на пять
Жарков отвел руку в сторону и нетерпеливо пощелкал пальцами. Письмоводитель, заполнявший протокол осмотра, безошибочно определил, чего требует криминалист, и тут же бросился к саквояжу. В следующее мгновение в руке Петра Павловича оказался пинцет с длинными концами. Вскоре криминалисту удалось захватить пулю и извлечь ее из спинки кресла. Он повертел перед глазами сплющенный кусочек свинца.
– Спасский! – подал он сигнал, и юноша тут же изготовился к занесению сведений в протокол. – На пуле имеются индивидуальные особенности рельефа стенок канала ствола… что, безусловно, позволит определить, была ли она выпущена из револьвера, найденного на месте преступления, либо из другого, неизвестного нам оружия.
Вторая часть фразы предназначалась Илье Алексеевичу: криминалист давал понять, что с высокой степенью вероятности пуля, убившая Лундышева, покинула тот же револьвер, из которого был застрелен Чептокральский.
Оставив труп, Ардов принялся осматривать подоконник в поисках следов третьего участника преступления, от которого не желал отказываться – версия адюльтера была ему невыносимо противна.
– Евсей Макарыч здесь изрядно пузом поелозили, – тихо сообщил Спасский, на мгновения оторвавшись от протокола.
Вздохнув, сыщик выглянул в окно. Никаких явных следов на почерневшей дранке не просматривалось. Илья Алексеевич аккуратно выбрался на крышу дровяного сарая и принялся ползать на коленях, высматривая хоть какие-то приметы. На самом краю он обнаружил клочок темного сукна, зацепившийся за ржавый гвоздик. Сам по себе этот лоскут еще ничего не доказывал, но в будущем мог послужить важной уликой.
У подоконника Илью Алексеевича поджидал Жарков с какой-то бумажкой в руке.
– Прошу, – сказал он. – Обнаружена в жилетном кармане у господина репортера.
Илья Алексеевич взял записку и прочитал: «Милый! Поскоре приходи! Будешь обрадованъ. С.»
– Что-нибудь еще? – спросил Ардов.
– Ничего существенного. Платок, несколько монет, обрывок газеты… Щепоть измельченного красного перца…
– Перца? – вскинул брови сыщик.
Петр Павлович пожал плечами:
– Сложно сказать… Может, хотел похудеть… носил, чтобы добавлять в еду: красный перец приглушает чувство голода – меньше ешь. А может, использовал для стимулирования мужской силы.
Это предположение вынудило всех присутствующих оборотить взоры к криминалисту.
– Считается, что эта специя помогает избавиться от половой немощности, – пояснил Жарков.
– Натирать, что ли? – отважился уточнить околоточный надзиратель Свинцов, скучавший
– Зачем? – удивился Петр Павлович. – Внутрь. Стимулирует кровяные токи.
Илья Алексеевич расправил газетный обрывок. Это был кусочек нижней части последней страницы «Санктъ-Петербургских ведомостей», где обычно размещают рекламные объявления в затейливых рамках над последней строчкой с выходными данными – тираж, адрес редакции и прочие детали. На клочке остались три объявления: реклама страхования жизни от страхового общества «Россiя» на Большой Морской, 13; приглашение размещать заказы от частных лиц и учреждений на производство различных паровых механизмов в мастерских Балтийского судостроительного завода Морского министерства на Васильевском острове; а также предлагался к покупке шведский картон для обивки стен взамен штукатурки от картонно-тольного производства товарищества «А. Науманъ и Ко» с конторой по Гороховой, 20.
– И вот еще, – письмоводитель Спасский протянул букетик цветов, обернутый в розовую папиросную бумагу и перетянутый атласной ленточкой. – Лежал под столом.
Повертев в руках букет, Ардов обернулся к Свинцову:
– Как зовут супругу Лундышева?
– Серафима Сергеевна! – с готовностью отозвался рыжебородый блюститель благочиния.
– Проводите меня к ней, Иван Данилыч, – вздохнув, попросил сыщик.
Глава 3
Какая истина вам нужна?
Увидев сыщика в сопровождении околоточного, старший дворник молча оставил кухню. Серафима Сергеевна Лундышева подняла красные глаза. Илье Алексеевичу она совсем не показалась похожей на ветреную искательницу чувственных утех.
– Примите мои соболезнования, – начал он. – Известные обстоятельства принуждают меня обратить к вам несколько вопросов.
– Я понимаю, – сдерживая слезы, ответила женщина.
Ее голос был похож на гранатового цвета кашемир в тонкую рубиновую полоску.
– Кто эти двое в гостиной?
– Там мой муж…
– А второй?
Вдова замерла и уставилась куда-то в сторону.
– Это репортер Чептокральский… – наконец тихо вымолвила она; губы задрожали.
– Был ли третий?
Лундышева отрицательно качнула головой.
– Вы были знакомы с господином Чептокральским?..
– Да… – сказала она еще тише. – Он приходил несколько раз в библиотеку Общества поощрения женского художественно-ремесленного труда, это на Мойке… Я там работала.
– Почему оставили место?
– Александр Петрович не хотел, чтобы я надолго оставляла дом. Он… беспокоился…
– Ревновал? – прямо спросил Ардов.
Серафима Сергеевна кивнула, и по щекам опять покатились слезы; она приложила платок к глазам.
– Какие книги предпочитал репортер? – поторопился сыщик, опасаясь, что для такой мучительной беседы у несчастной женщины остается все меньше душевных сил.
– Он не брал книг…
– Зачем же он посещал библиотеку? – поднял брови Илья Алексеевич, хотя ответ был очевиден.