Новь
Шрифт:
Вечер прошел довольно вяло; к счастью, обед кончился поздно - и до ночи оставалось недолго. Калломейцев учтиво дулся и безмолвствовал.
Что с вами?
– полунасмешливо спросила его Сипягина.
– Или вы что потеряли?
– Именно-с, - отвечал Калломейцев.
– Об одном из наших начальников гвардии рассказывают, будто он горевал о том, что его солдаты потеряли "носок"... "Отыщите мне носок!" А я говорю: отыщите мне "слово-ерик-с"! "Слово-ерик-с" пропало - и вместе с ним всякое уважение и чинопочитание!
Сипягина
Ободренный успехом своего обеденного "спича", Сипягин произнес парочку других, причем пустил в ход несколько государственных соображений о необходимых мероприятиях; пустил также несколько слов - des mots - не столько острых, сколько веских, приготовленных им собственно для Петербурга. Одно из этих слов он даже повторил, предпослав фразу: "Если позволительно так выразиться". А именно: об одном из тогдашних министров он сказал, что у него непостоянный и праздный ум, направленный к мечтательным целям.
С другой стороны, Сипягин, не забывая, что он имеет дело с русским человеком из народа, не преминул щегольнуть некоторыми изречениями, долженствовавшими доказать, что и он сам - не только русский человек, но "русак" и близко знаком с самой сутью народной жизни! Так, например, на замечание Калломейцева, что дождь может помешать уборке сена, он немедленно отвечал, что "пусть будет сено черно - зато греча бела"; употребил также поговорки вроде: "Товар без хозяина сирота"; "Десять раз примерь, один раз отрежь"; "Когда хлеб - тогда и мера"; "Коли к Егорью на березе лист в полушку - на Казанской клади хлеб в кадушку". Правда, иногда с ним случалось, что он вдруг промахнется и скажет, например - "Знай кулак свой шесток!" или "Красна изба углами!"
Но общество, в среде которого эти беды с ним случались, большею частью и не подозревало, что тут "notre bon русак" дал промах; да и, благодаря князю Коврижкину, оно уже привыкло к подобным российским "патакэсам". И все эти поговорки и изречения Сипягин произносил каким-то особенным, здоровенным, даже сипловатым голосом - d'une voix rustique. Подобные изречения, вовремя и у места пущенные им в Петербурге, заставляли высокопоставленных, влиятельных дам восклицать: "Comme il connait bien les moeurs notre peuple!" А высокопоставленные, влиятельные сановники прибавляли: "Les moeurs et les besoins!"
Валентина Михайловна очень старалась около Соломина, но видимый неуспех ее стараний ее обескураживал, и, проходя мимо Калломейцева, она невольно проговорила вполголоса: "Mon Dieu, que je me sens fatiguee!"
На что тот отвечал с ироническим поклоном:
– Tu l'as voulu, georges Dandin!
Наконец, после той обычной вспышки любезности и привета, которые являются на всех лицах поскучавшего общества в самый момент расставания: после внезапных рукопожатий, улыбок и дружеских хмыканий в нос - усталые
Соломин, которому отвели едва ли не лучшую комнату во втором этаже, с английскими туалетными принадлежностями и купальным шкафом, отправился к Нежданову.
Тот начал с того, что горячо поблагодарил его за согласие остаться.
– Я знаю... это для вас жертва...
– Э! полноте!
– отвечал неторопливо Соломин.
– Какая тут жертва! Да притом вам я не могу отказать.
– Почему же?
– Да потому, что я полюбил вас.
Нежданов обрадовался и удивился, а Соломин пожал ему руку. Потом он сел верхом на стул, закурил сигару и, опершись обоими локтями о спинку, промолвил:
– Ну, говорите, в чем дело?
Нежданов тоже сел верхом на стул против Соломина - но сигары не закурил.
– В чем дело, спрашиваете вы?.. А в том, что я хочу бежать отсюда.
– То есть вы хотите оставить этот дом? Ну что ж? с богом!
– Не оставить... а бежать.
– Разве вас удерживают? Вы, может быть... забрали денег вперед? Так вам стоит только слово сказать... Я с удовольствием...
– Вы меня не понимаете, любезный Соломин... Я сказал: бежать, а не оставить, потому что я отсюда удаляюсь - не один.
Соломин приподнял голову.
– С кем же это?
– А с той девушкой, которую вы видели здесь сегодня...
– С этой! У ней хорошее лицо. Что ж? Вы полюбили друг друга?.. Или только так - решаетесь вместе оставить дом, где вам обоим нехорошо?
– Мы любим друг друга.
– А!
– Соломин помолчал.
– Она родственница здешним господам?
– Да. Но она вполне разделяет наши убеждения - и готова идти на все.
Соломин улыбнулся.
– А вы, Нежданов, готовы?
Нежданов нахмурился слегка.
– К чему этот вопрос? Я вам докажу мою готовность на деле.
– Я не сомневаюсь в вас, Нежданов; я только потому спросил вас, что, кроме вас, я полагаю, никто не готов.
– А Маркелов?
– Да! вот разве Маркелов. Да тот, чай, родился готовым.
В это мгновенье кто-то тихо и быстро постучал в двери и, не дожидаясь отзыва, отворил ее. То была Марианна.
Она тотчас подошла к Соломину.
– Я уверена, - начала она, - вы не удивитесь; увидевши меня здесь в эту пору. Он (Марианна указала на Нежданова) вам, конечно, все сказал. Дайте мне вашу руку - и знайте, что перед вами честная девушка.
– Да, я это знаю, - серьезно промолвил Соломин. Он поднялся со стула, как только Марианна появилась.
– Я уже за столом смотрел на вас и думал: вот какие у этой барышни честные глаза. Мне Нежданов, точно, сказывал о вашем намерении. Но собственно зачем вы хотите бежать ?
– Как зачем? Дело, которому я сочувствую... не удивляйтесь: Нежданов ничего не скрыл от меня... это дело должно начаться на днях... а я останусь в этом помещичьем доме, где все ложь и обман? Люди, которых я люблю, будут подвергаться опасности, - а я...