Нова. Да, и Гоморра
Шрифт:
Дама с серебряными волосами фамильярничала с юной парой, явившейся вместе с послом Сельвином, тоже дальним родственником. Аарон Красный, полный, подлинный джентльмен, загнал в угол трех юных леди и разглагольствовал о моральном разложении молодежи. Мама плыла меж гостями, каймой красного платья приглаживая траву, а за ней, жужжа, волочился буфет. Она останавливалась тут и там, предлагала канапе, напитки и мнение о предложенной перегруппировке. Теперь, после года феноменального всенародного успеха, интеллигенция
Потом отец рокочуще расхохотался, и все обернулись.
– Вы послушайте! Что мне сказал Лусуна!
Он держал за плечо студента, пришедшего с юной парой. Видимо, юношу раззадорила беспардонность фон Рэя. Отец жестом велел ему повторить аргумент.
– Я сказал только, что мы живем в эпоху, когда экономические, политические и технологические перемены расшатали все культурные традиции.
– Боже мой, – среброволосая усмехнулась, – это все?
– Нет-нет! – Отец взмахнул рукой. – Мы должны услышать мнение нового поколения. Продолжайте, сэр.
– Потенциала для национальной и мировой солидарности нет даже на Земле, центре Дракона. Полдесятка поколений видели такое переселение народов с мира на мир, что никакая солидарность невозможна. Заместившее все истинные традиции псевдомежпланетное общество очень привлекательно, но совершенно пусто и маскирует невероятный клубок упадка, интриг, разврата и…
– Да уж, Лусуна, – перебила его молодая жена, – сразу видать, какой ты образованный. – Взяла еще бокал, побуждаемая среброволосой.
– …пиратства.
При последнем слове даже трое детей, съежившихся во рту резной ящерицы, по ряби, что разбежалась по лицам гостей, поняли: Лусуна зашел слишком далеко.
Мама пересекла лужайку; кромка ее алого платья-футляра бежала от золоченых ногтей. С улыбкой простерла руки к Лусуне:
– Пошли продолжим вивисекцию общества за ужином. У нас есть абсолютно развращенное манго-бонгооу с не самым традиционным лосо йе мбидзи а меза и убийственно упадническое мпати а нсенго. – (Для вечеринок мать вечно готовила старинные сенегальские блюда.) – И если духовка будет сотрудничать, закончим мы кошмарно псевдомежпланетным тиба йока, причем фламбе.
Студент огляделся, сообразил, что положено улыбнуться, и поступил лучше – рассмеялся. Повел маму под руку, и все двинулись за ними на ужин…
– Кто-то сказал мне, вы получили стипендию в Университете Дракона на Центавре? Стало быть, вы очень умный. Судя по акценту, землянин. Сенегал? Ничего себе! И я. Из какого города?..
А папа, облегченно вздохнув, пригладил зачесанные кудри цвета дуба и последовал за гостями в огороженную ставнями трапезную.
На каменном языке Лала сказала
– Мне кажется, этого делать не надо.
– Почему? – сказал Князь.
Лорк оглянулся на брата и сестру. Князь механической рукой выбрал из драконьей полости камень. На той стороне лужайки располагался вольер с белыми какаду – мама привезла их из последней поездки на Землю.
Князь прицелился. Металл и пластик расплылись.
Через сорок футов птицы в клетке заорали и взорвались. Одна упала на дно, и даже на расстоянии Лорк увидел кровь в перьях.
– Я в этого и целился, – ухмыльнулся Князь.
– Эй, – сказал Лорк. – Маме это не… – Перевел взгляд на притороченный к культе Князя механический придаток. – А ты лучше бросаешь этой или…
– Осторожнее. – Черные брови Князя надвинулись на щербатое голубое стекло. – Я сказал: не смейся над рукой, – сказал же? – Рука отъехала назад, и Лорк услышал моторчики – ж-ж-ж, чк-чк, ж-ж-ж – в запястье и локте.
– Он не виноват, что таким родился, – сказала Лала. – А делать замечания гостям невежливо. Аарон говорит, вы тут все как были, так и остались варварами, да, Князь?
– Именно так. – Князь опустил руку.
Садовые динамики исторгли голос:
– Дети, вы где? Идите скорее ужинать. Поторопитесь.
Они спустились и зашагали сквозь заросли бамбука.
Лорк пошел спать, не успокоившись после вечеринки. Он лежал под двойными тенями пальм над потолком детской, прозрачным со вчерашнего вечера.
Шепот:
– Лорк!
И:
– Шшш! Не так громко, Князь.
Чуть тише:
– Лорк?
Он отодвинул сетку и сел на кровати. Сияли тигры, слоны и мартышки, вделанные в пластиковый пол.
– Чего вам?
– Мы слышали, как они вышли за ворота. – Князь в шортах стоял в дверях детской. – Куда это они?
– Мы тоже хотим, – встряла Лала из-за плеча брата.
– В город. – Лорк встал и пошлепал по сияющему зверинцу. – Мама и папа всегда идут с друзьями в деревню, когда друзья приезжают на выходные.
– Что они там делают? – Князь прислонился к косяку.
– Они идут… ну, они идут в город. – Пустоту неведения заполнило любопытство.
– Мы фомкнули нянечку, – сказала Лала.
– Она у вас так себе; легкотня. Тут все такое древнее. Аарон говорит, только плеядские варвары считают, что здесь старомодная романтика. Отведешь нас смотреть, куда они пошли, или так и будешь стоять?
– Ну, я…
– Мы хотим, – сказала Лала.
– Ты сам разве не хочешь?
– Ладно. – Лорк планировал отказаться. – Я только надену сандалии.
Но ведь детское любопытство – что делают взрослые, когда детей нет рядом? – та основа, на которую обопрется юношеское, а потом и взрослое сознание.