Новатерра

Булавин Георгий Георгиевич

– А-а, господин Волохов, если не ошибаюсь! Милости просим, милости просим! Нас вчера предупредили... Сам, понимаете ли, предупредил, Сам! Так что сделаем в лучшем виде, можете даже мне не сомневаться. Проѓшу, рубашечку снимите и вот сюда прилягте.

– Здравствуйте, доктор!

– Шац, к вашим услугам. Можете называть меня Самуилом Рувимовичем. Гастроэнтеролог с тридцатилетним стажем, да-с, работал в столице, в Первой Градской, дети своими семьями обзавелись, разъѓехались кто куда, а мы с супругой, любезной Раисой Марковной, до Последнего Дня так и...
– Шац непритворно уронил слезу, и Мутѓный окончательно расслабился.
– Ох, простите, пожалуйста, меня, старика, и сам расчувствовался, и вас, страдающего, утомил! Итак, ваше имя-отчество?... Полных лет сколько?... Родились?.. Выросли где?... Заболевания какие перенесли?... Сейчас на что жалуетесь?... Ясно... так... так... понятно... и давно?... Понятно. Язычок, пожалуйста!... Хорошо... Глаза?... Отлично!... Стул?...

Прекрасно!... Когда я так нажимаю, боѓлезненные ощущения есть?... Секундочку!

Доктор на миг оставил Волохова в покое, снял трубку с доисторического, как сам, телефонного аппарата, длиннейшим, на зависть любому проктологу, пальцем набрал номер генерального врача.

– Алло, Игорь Николаевич? Мы завтра сможем сделать пациенту гастроэнтероскопию?... Очень хорошо!

И вновь устроился на стуле перед пациентом.

– Ну-с, Антон Викторович, что вам сказать? Думаю, лет на семьдесят нормальѓной активной жизни вы смело можете рассчитывать, но лишь в том случае, если питаться будете регулярно, ограничивая себя в жирной острой пище и алкоголе. У вас, кстати, несколько увеличена печень, так что о пиве лучше вообще забыть. Что касается желудочно-кишечного тракта, то окончательное заключение я смогу дать после анализа результатов исследования проб. Потрудитесь, пожалуйста, сегодня вечером и завтра не кушать и до 10-ти утра представить кал в лабораторию, после чего подойдёѓте ко мне, посмотрим, что у вас в желудке. Сейчас, прошу вас, примите снимающую спазм таблетку и спокойно полежите несколько минут, фельдшер введёт вам внутривенно стимулирующее лекарство. Да не переживайте вы так, расслабьтесь!.. Боитесь уколов?! Господи, это ведь такой пустяк! Совершенно безопасная, в чем-то даже приѓятная процедура. Сейчас вы почувствуете умиротворение... необыѓчайную легкость... боли нет... вы в ладу со всем белым светом... у вас много добрых друзей... заботы остались в прошлом... опасѓности миновали... вокруг друзья... им нужно помочь... вы будеѓте помогать им... ответите на их вопросы... только честно, ведь они - ваши друзья... Прошу вас, господа!

Минуты не прошло, как генеральный пристав Коробицын задал первый тестовый вопѓрос:

– Ты Волохов? Да или нет?!

– Да...

– Тебя зовут Абрам?

– Нет...

– Авессалом?

– Нет...

– Антон?

– Да...

– Занимаешься онанизмом?

– Да...

– Деньги прячешь на судне, в мешке с мукой?

– Да...

– Тебя заслали к нам враги?

– Нет...

– Тебя заслали к нам твои друзья?..

Полчаса спустя угрюмый пристав, виновато уставившись в пепельницу, докладывал гетману результаты допроса Волохова под воздействием транквилизатора.

– ...По поводу женитьбы молодого батрака наркобарон не возражал, даже помогал молодой семье, а в день своего рождения подал гостям на десерт 'сладкое блюдо': раздел донага его жену, вымазал её вареньем и 'угостил' компанию. Мутного эти уроды заѓставили свечку держать и подсказывать супруге, как лучше удовлетвоѓрить хозяев новой жизни... Ночью Волохов проломил пьяному хозяиѓну башку, унёс всё, что нашёл у него в комнатах ценного - отсюѓда деньги на раскрутку бизнеса, - и ноги сделал. А когда у нас проблемы начались, подумал - по его душу прибыли... Сбор им сведений - суть наглядное проявление его склочно-крючкотворской натуѓры, результат воспитания папаши, известного кляузника и сутяги, а поведение во время радиосеансов - не более чем совпадение, он вообще разбирается в радиосвязи, как твой Дэн в марксистско-ленинской философии... Короче, Саныч, Мутный нам не враг, более того, видит в нас естественных гарантов своей безопасности. А я, - пристав вздохнул, - я... я вынужден признать, что двое суток занимался разработкой негодного объекта... каюсь!

Гетман лишь пожал плечами.

– Зачем? Мы тебя и без покаяния расстреляем, проблема тоже...

– Расстрелять, так оно и ладно бы, - ещё горше вздохнул Коробицын.
– Ба-бах, и ты уже на небесах... А тут, понимаешь, Саня, будто кусок от тебя отоѓрвали, да ещё сказали - ничего, братишка, живи, дерзай, всё, дескать, отрастёт по-новой!

– Поступи, как предлагали классики: переквалифицируйся в управдомы.

Гетман понимал, что упрекать пристава бесполезно, ибо, по большому счёту, не за что. Ошибок контрразведчикам не избежать, будь они хоть семи пядей во лбу. Уж таков род их занятий. В том, что касается действующих лиц, шпионаж искони скрыт за плотной завесой секретности. Уважающий себя разведцентр скорее вообще откажется от выполнения задачи, нежели допустит расшифровку тайного агента. Дело даже не в том, что доведение конкретного шпиона до уровня штандартенфюрера Sicherheitsdienst SS фон Штирлица - дело чертовски длительное, сложное, опасное, изнурительное, затратное, часто на проверку бесполезное, а случись провал, чреватое столь серьёзными последствиями, что их трудно заранее ни то что просчитать и учесть, но попросту представить себе. Проблема в том, что агентура и массовость - понятия априори несовместимые. По-настоящему ценных агентов единицы у любого разведаппарата,

будь то хоть СВР, хоть Моссад, хоть хвалёные спецслужбы Великобритании, хоть напыщенные дилетанты из ЦРУ. Но их не станет вообще, произойди громкое изобличение агента по вине или недосмотру куратора, - люди на вербовку не пойдут ни за какие коврижки! Потому, что они - прежде всего люди. А людям свойственно бояться. И шпионы боятся провала до дрожи в коленках. И прячутся. И маскируются под законопослушных граждан. Более того, под самых приличных из законопослушных граждан, которые если и вызовут подозрения, то в последнюю очередь.

А контрразведка ищет! И запинается чаще всего о сотни тех, кто идеалу Гражданина в чём-либо не соответствует. Для подобной категории сомнительных лиц даже выдумано зубодробительное определение: оперативный контингент, сиречь те, на кого противник может ориентироваться в своей разведывательно-подрывной деятельности. Подчеркну: может. Однако же вовсе не обязательно делает это, потому что, не будучи дураком, понимает: они - под колпаком у Мюллера любой страны. Но всё равно пытается нырнуть в мутную эту водицу: там его, разведчика-вербовщика, по крайней мере, не пошлют по матушке. Там сразу же согласятся на негласное сотрудничество. В особенности те, кто лишь того и ждёт по заданию контрразведки... Вот и идёт обоюдостороннее копошение спецслужб вокруг охраняемых секретов, среди идейно неблагонадёжных, среди меркантильных, среди обиженных режимом, среди как-то скомпрометировавших себя, среди тех, кто сдуру, по совпадению или совершенно случайно оказался похож на шпиона, как, например, 'мутный' Волохов. Таких необходимо изучать и проверять, но без предвзятости, максимально скрытно и строго в рамках действующего Закона. Главное - не притягивать материалы за уши, не 'выращивать' шпионов на пустом месте под каждый годовой отчёт о проделанной работе.

А подобное, увы, случалось, случается и будет случаться всегда и везде. Почему так? Да потому, что иностранный агент в кандалах - зримое свидетельство успеха контрразведки. А победителей, общеизвестно, не судят. И никому Там, Наверху, не придёт в голову взгреть оперативника за то, что пойманный шпион (если он вообще шпион, а не свихнувшийся авантюрист или, хуже того, плод буйной фантазии сотрудника, помноженный на желание улучшить отчётность), пользуясь прорехами в режиме, десять лет до этого вредил под носом благодушествовавших 'ловцов'. Как не придёт в голову и похвалить того, кто шпиона не видел в глаза, зато растянул такие сети, сквозь которые не в состоянии просочиться ни одна разведка... К ошибкам же при фильтрации оперативного контингента нужно быть готовым, равно как и относиться к ним спокойно, хотя бы потому, что подавляющее большинство сомнительных личностей, подлежащих изучению, - кто угодно, только не враги. Чем выше уровень контрразведки как процесса, тем больше означенных личностей 'просеивается', и тем, соответственно, чаще случаются ошибки. Да, чёрт возьми, считать ли неудачей то, что отныне без оговорок ясно - Антон Волохов пусть не друг, но, чёрт его возьми ещё раз, и не враг?! А господин Коробицын, коль скоро сумел взять сомнительную личность на заметку, выдвинуть обоснованные подозрения, мгновенно их проверить без всякого давления на Мутного, да ещё искренне покаяться в допущенной ошибке, достоин скорее награды, нежели переквалификации в управдомы...

– В управдомы, говоришь?
– невесело усмехнулся пристав.
– Чтоб ещё и муниципальное хозяйство в убыток ввести. Как говорил мой шеф и учитель, посевную завалить... Ладно, проехали! Я так полагаю, Саня, что наши проблемы во Внешнем Мире никак не могут быть связаны с Мутным. Допустим, замочил наркобарона - и что? Других сотни имеются. Отомстить за него, коѓнечно, могут, но не так, как эти непонятные фанатики. И пусть Анѓтоша не обольщается, а то, я чувствую, валялся он в своём номере и гордыней исходил - вот, мол, я какой крутой! Что с ним делать будем?

– Давай расстреляем, - предложил гетман, всячески изображавший равнодушие и скуку. Даже зевнул для убедительности.

Он потерял к негоцианту всякий инѓтерес, лишь с малой толикой стыда припоминал, как сам вчера увѓлёкся и отвлёкся Мутным. У победы куча родственников, а поражеѓние всегда сирота.

– Или, вон, Доку сдадим на запчасти. Глядишь, кому-то польза будет... Какая же сволочь подала радиосигнал?! Неуѓжели кто-то из наших сограждан?!

– А чему ты, брат, удивляешься?
– 'успокоил' его пристав и достал пухлый свой 'талмуд'.
– Предают только свои, чужак не может этого сделать по определению. Я тут набросал список подозреваемых. Интересно?

– Интересно, - механически повторил гетман.
– Это, знаешь ли, немножко не то слово...

Как человеку любопытному, ему, конечно, стало интересно, однаѓко же как легитимному руководителю - в гораздо большей степени - спокойно и легко, ибо вторая жизнь свела его с прекрасными специаѓлистами, с великолепными людьми. Пока он про себя дилетантски мудрствовал насчёт ошибок контрразведки, у опытного опера давѓным-давно готов был контраргумент. Давным-давно, ибо с момента 'дружеского' потрошения негоцианта прошёл от силы час, а значит, предполагаемых пособников врага бдительный пристав выделил и опиѓсал в объёмном перечне заранее.