Новатерра
Шрифт:
Несколько секунд над столом для совещаний висела напряжённая пауза, собеседники молча сверлили друг друга глазами. Наконец гетман поднял руку.
– Юрий Владимирович, ко всему, что я тут наговорил за последний час, можешь относиться сверхкритически, но то, что скажу сейчас, я знаю впрямь доподлинно. Хорунжий Добрород, в прошлом 'контрабас' дивизии 'Терек', - зверюга, степной волк, я их за восемь лет на Юге навидался сколько! Да и ты тоже... Такие не предают! У такого может крыша съехать, это верно, но изменить он не способен.
– Может даже в спину
– Может, если командир того заслуживает. Опять же, если - крыша...
– Да я, собственно, так...
– Нет, Юрка, ты дослушай! У Макарыча, уверяю тебя, она не съеѓхала даже после ранения или контузии. А таковые имеются. В противном случае он не дал бы себя увезти, 'степные волки' слишком хорошо знают, что такое плен. Почему не съехала? Объясняю: прямо сейчас по оставленѓному им слаборадиоактивному следу идет стрелковый взвод. Думаешь, враѓжеский агент навёл бы нас на логово своих хозяев?
– Извини, не знал!
– покаянно приложил руку к сердцу Коробицын.
– Тебе простительно, ты был занят...
Гетман хотел добавить '...Мутным', но промолчал, щадя самолюбие контрразведчика. Собѓственно, продолжать и не пришлось - на него вышел оперативный дежурный.
– Саныч, это Кузьмин, я Хуторского сменил.
– С чем тебя от души поздравляю! Здравствуй, Толя, слушаю тебя, - со вздохом проговорил гетман в микрофон громкой связи.
Ничего утешительного он не ждал. И правильно делал!
– От анахоретов вернулся конвой. Их по дороге обстреляли с беѓрега, курсант Мартиросов ранен, пленный убит.
– Тьфу! Думал, меня хоть начальник личного штаба чем-нибудь порадует. Порадовал!
– Это еще не всё, Саныч, - вмешался пристав.
– Спасибо Толику, напомнил. В больнице скончался тот, которого взяли у фермы Лешего.
– Тьфу, блин! Что, не разули?!
– Разули, Саныч. Ранения были слишком тяжёлыми. Похоже, егеря его из пулемета приложили, в груди дыра с кулак шириной.
– Диаметром, - поправил гетман севшим голосом.
– Ни одного 'языка'! Если Серёгу Богачёва бандюганы объеба... ну, в заблуждение ввели, да след Макарыча никуда не приведёт, то...
– Ничего хорошего, - вывел резюме Коробицын.
– Это точно! Есть такой анекдот: 'Дедушка-людоед - внуку: ты маму с папой съел? Я... И кто ты после этого?!.. Сиротинушка-а-а!'...
...
– Чтоб вы все передохли!
– злобно фыркнул кто-то, таясь за мрачными гардинами. Но прозвенел звонок...
...Бедная сирота ждала. Надеялась. Она решилась. И попросила санитарку позвонить...
Так что хитрость, - говорю, - брось свою иудину -
Прямо, значит, отвечай: кто тебя послал,
Кто загнал тебя сюда, в винную посудину,
От кого скрывался ты и чего скрывал?
(В.С. Высоцкий)
Бог же мой, какая встреча!
Серёга Богачёв, тщательно выдерживая оговорённый с Костиком хронометраж, вёл группу 'прокажённых' по дороге в психбольницу. Казаки обрядились в грязные широкие балахоны, надёжно скрывавшие оружие индивидуального подбора, от скорострельных пистолетов-пу-лемётов 'Каштан' до безотказных револьверов. Ладони 'страждущих' и нижнюю часть лиц под капюшонами сплошь покрывали отталкивающие язвы - творения искусной Яны Кузьминой, заведующей клуѓбом и художественной студией. Док, правда, предлагал свои услуги в плане большей достоверности...
Бойцы были подобраны таким обѓразом, чтобы не бросаться в глаза богатырской статью, многие скорчились над костылями. Рустам Шадиев, для своих Шайтан, прикиѓдывался слепеньким, а Бабушка ВДВ (мягчайшее на свете существо, на спор убивавшее кулаком быков на бойне) - его поводырём. Женѓщины помоложе несли в руках 'грудных детей' - АКМС в чудовищного вида тряпках. Хитрая Любаша Дылда ещё в станице догадалась заѓписать рёв настоящего младенца на магнитофон, и теперь её автомат периодически оглашал чащобу истошными воплями. Ничего, кроме брезгѓливости и омерзения, вид путников не вызывал.
Серега, которому девчонки из салона красоты наклеили косматую седую бородищу - чтобы скрыть отнюдь не старческий и вовсе не страѓдальческий овал лица, - хромал и кашлял во главе процессии, поѓстукивая длинным посохом со звонким колокольчиком на вычурно изо-гнутом конце. Проказа! Лепра! Бойтесь, православные! Атас!!!...
В десятке семенящих 'прокаженческих' шагов за тем, что некогда служило безвозвратными воротами бедлама, путь Богачёву преграѓдили двое автоматчиков в армейском камуфляже и плотных масках с прорезями для глаз. Близко, однако же, не подошли, только перехватили АК-74 под локти.
– Куда пр-р-рёте, убогие?! Повылазило?! Жить надоело?! Пошли на хер отсюда!
Говор-то наш, славянский, - отметил про себя Серёга и, посеѓкундно кланяясь, двинулся прямо к часовым. Чуть откинув капюшон, бывший морпех-спецназовец мгновенно оценил объект и прилеѓгающую местность. Не то чтобы не доверял 'картографу', однако... Хрен его знает, кем конкретно Фима Бык, завсегдатай этой психушки, писался в прошлой жизни. Добро бы генералом Карбышевым, Марко Поло, Афанасием Никитиным, Колумбом на худой конец, а мог ведь и простым олигофреном. Какой с безумца спрос?!.. Но 'бычья' схема в целом соответство-вала даже постчумной реальности: забор из плотно пригнанных беѓтонных плит, внушительный лечебно-административный корпус, поросѓшая травой и наглыми дикорастущими кустами площадь перед ним с величественным памятником Ильичу - наверное, почетному 'клиенту' заведения, - психкорпуса, амбары, гаражи, котельная. Обычные для эпохи Новатерры грязь, разруха, буйство зелени, убожество и тлен. Однако - автоматчики. А значит, Пеца Лабух не соврал!