Новатерра
Шрифт:
– Ты же не выносишь дыма!
– напомнил супруге Александр.
– Обычно - да. Но отказать любимому человеку не смогу.
Укол явно предназначался Костику. Лукавый чертёнок, Алина прекрасно знала о затаённом чувстве нерешительного исполина и обожала беззлобно над ним поглумиться. Александр же её взаимоотношения со своими друзьями воспринимал абсолютно спокойно. Он, в свою очередь, прекрасно знал, что в прошлой жизни у супруги случались адюльтеры, но почему-то был уверен, что ныне подобные априори исключены. Почему так считал?
– Давайте-давайте, поднимайтесь!
– вторил ей оттуда же, с балкона, сварливый голос Татьяны Рогачёвой.
– А то мы с Алиной Анатольевной, как две дуры, в 'ящик' пялимся, а драгоценные друг с другом расстаться не могут, страдают в ночи.
– Уже идем, Татьяна, - крикнул гетман.
А сам подумал: 'Дура наверху одна, и это вовсе не Алина Анатольевна'... Сергей, судя по многозначительному взгляду, мысленно его поддерживал.
– Пойдёмте, господа военные офицеры, к вашим услугам чашечка-другая трофейного кофе, столь же трофейные сигареты и сговорчивые мадемуазель...
– А сало есть?
– въедливо поинтересовался Богачёв.
– Ты же только с ужина!
– изумился Константин, заглушив своим баритоном язвительное замечание гетмана о том, что домашний тиран, ньюфаундленд-четырёхлеток Дэниел, достаточно жирный, и если гостям так уж приспичит...
– Да ну, когда тот ужин был?! Час назад... Поторопимся, господа!
– Ну, ладно, спокойной вам ночи, - обречённо вздохнув, попытался распрощаться генеральный дозорный.
Чем вызвал ехидные усмешки на физиономиях лучших друзей и приглушённый смешок на балконе.
И сам покраснел, будто знамя Победы, водружённое Михаилом Егоровым и Мелитоном Кантария над поверженным рейхстагом...
Автор (не в тему, просто к слову): недавно слышал журналистский перл о том, что знамя Победы над рейхстагом водрузили русский солдат Мелитонов и грузин Кантария!
...Процесс счастливого (без дураков счастливого!) прибытия хозяина после трудового дня пёс отмечал однообразно - кидалѓся лапами на грудь, чуть не сваливая с ног без малого восемью десятками нахальных килограммов. Супруга же - всегда по-разному. Сегодня, например, подзадержавшихся друзей встречали Дэн, насилу сдерживавший себя в позе сфинкса, и две... станичных бабы в передничках, косынках, с золочёными подносами в руках, подобострастно кланяѓвшиеся мужьям и дорогому гостю. Алина, правда, - с ослепительной улыбкой, а Танька - с бледной гримасой на губах. Алина протянула всем троим по рюмке водки, а та - розетку с дольками консервироѓванного ананаса. Из тех еще, из ранешних, из бывших, но, как оказалось, до сих пор вполне съедобных.
– Эх, Старый, зарекались мы с тобой попоститься касаемо водѓки, - вздохнул Серёга, принимая стопку, выпил махом, потянулся к подносу Татьяны, закусил и грозно вопросил.
– Что за дьявольское искушение поднесла, ананасину богопроѓтивную? Не могла огурца доброго из бочки подать?!
– картинно выѓтер губы рукавом.
–
– В этой глуши забудешь, как же!
– буркнула Татьяна.
И феериѓческое действо развалилось на глазах. Как будто бы Рудольф Нуриѓев громко пукнул, совершая пируэт.
– Вот дура, - обнимая мужа, чуть слышно прошептала оскорбленѓная Алина. Это было её действо, способ развеять одиночесѓтво, тревогу и тоску.
– Всё прекрасно получилось, моя хорошая. Здравствуй!
– пощекотав губами мочку её уха, тихо произнес супруг.
– Я люблю тебя!
– Спасибо, милый, я тоже люблю тебя. Здравствуй!
– Алина проѓвела щеками по его плечу (он знал - отряхивает слёзы) и тут же вскинула коротко стриженую голову.
– Дэн, а ты чего не поцелуешь Костика?!
– Рамс попутал!
– усмехнулся Богачёв, а великан зарделся.
– Шучу я, Костик дорогой! Здравствуй!
– она вдруг высоко подѓпрыгнула и чмокнула гиганта в щёку.
И содрогнулся дом. Что характерно, не от приземления Алины. Это дозорный зашатался на ногах... Как мало человеку нужно в этой жизни!
Серёге, вон, - пожрать.
– Чем угощать будешь, мать-кормилица?
– Мать-кормилица, Серёженька, угощает обычно грудью, но, я боѓюсь, Татьяна не поймёт. Оно, казалось бы, ладно, однако не поймёт и Александр Александрович...
'Оно, казалось бы, ладно...'! Гетман только криво усмехнулся: маленькая месть Татьяне!
– Не поймёт, - кивнул он.
– И боишься ты абсолютно справедливо. Но для успокоения, дорогая моя мать-кормилица, скажу тебе вот что - Серёга просил сала.
– А по сусалам?
– прищурился Богачёв.
Шутить с ним о груди ещё было возможно, но касаемо еды - себе дороже. Делать нечего, ибо потребление пищи - самое интимное общение человека с окружающей средой, можно ска-зать, процесс единения со Вселенной.
– Угу, рискни здоровьем, - поощрительно покивал ему Александр.
– Думаешь, не справлюсь?!
– Может, и справишься. Кайлом на каторжных работах... Вы ж поглядите, люди добрые, самого царя-батюшку, помазанника Божия, - да по сусалам!
Тут вмешалась Алина.
– Могу, Серёженька, и сала поискать, хотя вряд ли тебе повезёт. Евонное величество, хоть и утверждает, что казацкого роду-племени, на удивление не очень-то его жалует. Но если не откажешься от вареников с мясом, а после - с вишнями...
– Да Боже меня сохрани!
– вскричал Серега.
– А-а, ну раз ты не будешь...
– пожал плечами Александр.
– Боже сохрани отказаться, дурень старый!
– За дурня ответишь. Проходите, ребята, прошу на кухню...
– На кухню, вашество!
– поморщилась Алина.
– Ты часом не интелѓлигент хрущевских времен?
– Я - всего лишь гетман. Наш брат по 'Европам' грамотностью и обхождением не славится. Что, надо говорить 'в'?