Новая игра
Шрифт:
Впрочем, штандартенфюрер Эрик фон Кройц всё понял мгновенно.
— Черт! Дьявол! Преисподняя! — яростно вскричал он. — Цум тойфель! Они уже здесь!
В этот же миг раздался страшный треск. «Гигант» судорожно вздрогнул и, отчаянно ревя всеми шестью моторами, клюнул широким носом к земле. Верх и низ перестали существовать, пол рванулся у пассажиров из-под ног, их завертело, закружило, протащило по стенам и потолку и понесло к кормовому люку.
—
Выпустил в полёт визжащую жену, выпихнул ламу, прыгнул в страшную прямоугольную дыру сам… Ветер плёткой ударил по лицу, дыхание сразу сбилось, не слушая приказов сознания, захлопнулись от страха глаза… Вот где пригодились отточенные до автоматизма навыки, полученные у инструкторов Скорцени: а ну, так-растак, давай дёргай за кольцо. Да не перепутай, так-растак, парашют с гранатой…
Миг — и в бледном небе расцвели три белоснежных цветка, и ветер лениво понёс их на северо-восток. Герои Люфтваффе, тоже выскочившие из самолёта, с криками пикировали к земле. Их парашютам, во исполнение приказа рейхсфюрера, раскрыться было не суждено. Они уходили вниз, вниз, а вокруг разливался тот самый свет, призрачный, волшебный, обманный. Он столбом поднимался из строения на земле, напоминавшего средневековую крепость. На эту-то крепость, неизящно кувыркаясь, и валился многотонной тушей «Гигант»…
— Хильда, подтяни стропы, держись поближе ко мне! — заорал что было мочи фон Кройц. Увы, германские десантные парашюты были практически неуправляемы, а потому наши герои спускались на американских, фирмы «Ирвин», с рулевыми лямками. Крик Эрика прозвучал вовремя — внизу раздался взрыв, ярким сполохом блеснуло пламя…
И разом наступила полутьма обычной северной ночи. Волшебный свет потух без следа. Только полная луна в сером жемчуге неба, да шум рассекаемого воздуха, да быстро приближающаяся земля…
То есть не вполне земля — топкое болото. Простиравшееся во все стороны, сколько видел глаз. Чахлые сгорбленные деревца, мхи, целое море трав, мрачные торфяные разливы, в которых отражалась луна. И всё это — ближе, ближе, ближе…
Бултых!!!
Приземление ещё осложнялось тем, что парашюты были порядком таки перегружены. Десантники не смогли бросить святого. Лама успел прихватить заветный меч и чугунную, для увековечения в Агарти, голову Адольфа Гитлера. Эрик — его же ростовой портрет и серебряную, пуда в два, свастику, а в раздутом рюкзаке у Хильды покоились аж три дюжины экземпляров «Майн кампф».
И вот чавкнуло, чмокнуло, хрустнуло, качнулись рогозы и камыши… Приземлялись
— Держитесь, мой штандартенфюрер, держитесь. — Мигом оценив обстановку, Хильда погасила купол, отстегнула лямки подвесной системы и бросилась к застрявшему супругу. — Я иду.
Краем глаза она заметила странное — Лама, вместо того чтобы торопиться на помощь, встал, скинул с плеч десантный рюкзак и принялся доставать из него чугунную голову фюрера, предназначенную для монумента в Агарти. Зачем, интересно?
— Эй, уважаемый Лама! — гневно вскрикнула Хильда. — Вы что, не видите, штандартенфюрер в беде?
Положение Эрика фон Кройца тем временем действительно осложнилось. Ветер надул его парашют и потащил арийца в болотную грязь.
— Вижу, милочка, вижу, — по-немецки отозвался Лама. Выговор у него был точно у коренного берлинца. — Ясно вижу, что мы вляпались в дерьмо. Пора, пока не поздно, смываться.
Достал наконец чугунную голову, нехорошо оскалился и самым святотатственным образом выбросил в болото.
Измена!..
— Катцендрейк! Швайн! — ощершась Хильда. — А ну, сволочь, стоять!
На миг она даже забыла о супруге.
— А не пошла бы ты, дамочка, куда подальше, — тоном берлинского уличного хулигана ответил тибетец и, резко повернувшись, зашагал туда, где только что исчез в торфяном фонтане «Гигант». Зашагал, унося древний меч, добытый с такими жертвами и трудом. Являющийся, как утверждали древние книги, пропуском в Портал…
— Хальт! — вскинула руку Хильда. — Стоять! Ты, грязный вероломный тибетский думкопф…
И Лама остановился. А потом закричал. Всё, что было при нём металлического, моментально пришло в движение. Тонко, словно под влиянием магнита, завибрировал стальной шлем, на прыжковой куртке бешеными змеями стали расползаться застёжки-молнии, сам собой раскрылся карманчик для ножа, зафиксированный блестящими кнопками. А главное, проснулся в ножнах меч. Проснулся и задрожал, словно сердечник соленоида. После чего стал проситься на свободу.