Новая игра
Шрифт:
Самым невинным образом применённый к хозяйке, Муркин дар помог Тихону, помимо законной порции, упереть хороший кусок головизны, и кот потащил его прятать под ёлку, чьи нижние ветки перемешались с травой, образуя такой уютный шатёр. Шерхан проводил рыжего хозяйственника снисходительным взглядом. Конечно, он и так, лишь по запаху, легко вычислил бы Тихонову заначку, но кот знал, что алабай не станет её разорять. Шерхан понятия знает, чужим найти слабо… а длиннохвостого овчара, от чьей родовой судьбы шёл такой дух, что шерсть дыбом, — этого овчара, хвала опять же Трёхцветной, давно уже
Так что сегодня ещё и поужинаем осетринкой…
С достоинством прогулявшись по лагерю, Тихон устроился отдохнуть на развилке толстой берёзы. Мир отсюда казался ему спокойным, устойчивым, надёжным и сытным, в нём царствовали смысл и добро. Хозяйка внизу проверяла большую почерневшую бочку, установленную над костерком; из бочки исходил аромат коптящейся рыбы, услаждавший даже самое сытое обоняние. Зря ли Шерхан, залёгший у палатки в теньке, так и шевелил носом. Нет, он не пойдёт клянчить кусочек, не станет красноречиво облизываться и развешивать слюни, но… принюхаться-то ведь можно?
Тихон вдруг понял, что соскучился по дауфману.
Этот пёс, чья жизненная цепочка тянулась из кровавых и задымлённых бездн, сам по себе был, пожалуй, даже забавен. Окажись он сейчас здесь, в лагере, его можно было бы в охотку подразнить, развеивая послеобеденную скуку. Или, если дразнить показалось бы лениво, просто понаблюдать, как они с Шерханом ходят один мимо другого. После того как алабай — наивно полагая, что заступался за Тихона, — объяснил дауфману некоторые правила общежития, тот, встречаясь с ним среди палаток, старательно отворачивался. Так и бежал своей дорогой, отчаянно выворачивая шею, тупица. «Никого не вижу, не слышу… а значит, и отношения выяснять не обязательно…»
А вот запропастился куда-то, и стало без него скучно.
Тихон прикрыл глаза, кружевная тень листьев навевала ласковый сон. Ему начала сниться кошечка, встреченная в Пещёрке. О, эти белые лапки… чёрно-рыжая спинка… этот дивный аромат, манящий, полный упоительных обещаний…
Невесомыми прыжками Тихон устремился за обольстительницей, но та вдруг повернулась к нему, и он припал к земле, исполняясь робости и благоговения: перед ним стояла Сама Трёхцветная. И кричала — страшно, пронзительно: «Обма-а-а-ан! Обма-а-а-ан! Ти-и-ихон, спаси-и-и-и-и…»
Тихон вывалился из сна, едва не рухнув с берёзы.
Он успел заметить задорно вскинутый хвост Шерхана, исчезавший за хозяйской палаткой.
Обоняние тотчас доложило коту, что алабаю отвалился фарт. Такой, больше которого не бывает. Тихон было по-мужски позавидовал кобелю, но сразу вспомнил свой сон. И предупреждение Праматери Мурки.
Что-то было неправильно! Зря ли Тихону снилась кошечка, в то время как пахло отчётливо сукой! И зря ли прелестница обернулась Праматерью, кричавшей так жалобно и так грозно!..
«Остановись, Шерхан, остановись… Поздно, не слышит!»
Среди предков Тихона не числилось норвежских лесных, но с берёзы он спустился по отчаянной спирали, вниз головой. [147] Он уже знал, что к лагерю приблизилось Зло. Не такое древнее и грозное, как то, от которого он оборонял когда-то хозяйку, но всё
Тихон оглянулся на палатки… Оксана как раз снова подошла к закопчённой бочке, дымившейся над огнём, и кот с криком бросился ей под ноги.
147
Кошки аборигенной породы норвежская лесная действительно носятся по деревьям, как слаломисты.
— Тишенька, отвяжись, — строго проговорила она. — Не попрошайничай. Иди мышку поймай.
Эх, хозяйка, ну как же тебе объяснить? Почему ты, как все двуногие, ничего не видишь, не слышишь?.. И даже слышать не хочешь?..
Кот развернулся и, более не медля, рванул следом за исчезнувшим в лесу алабаем.
— Ну вот, обиделся, — всплеснула руками Оксана. — Тихон!
Но коту было не до выяснения отношений. Он догнал Шерхана, как раз когда тот вдруг замер, словно налетел на незримую стену, судорожно дёрнул головой, словно кусая сам себя за плечо, потом зашатался, сделал несколько неверных шагов…
Тихон наблюдал за тем, как всё тяжелее клонилась голова могучего алабая, как подкашивались у него ноги — и рыжая шерсть на хребте кота поднималась щетиной, а в горле клокотал сдавленный рык.
Шерхана действительно обманули. И его правда впору было спасать. Зло, приблизившееся к лагерю, наконец обнаружило себя — из кустов к алабаю опасливо подошли люди. Попинали его ногами, недвижного и неопасного. Замотали челюсти, стянули верёвками лапы… И грубо, как мешок с цементом, швырнули кобеля на расстеленный брезент. С руганью подняли и поволокли в сторону просёлка.
Супостаты были вчетвером. И чем-то вооружённые. Чем-то скверным. Тихон всем нутром чувствовал дыхание разбавленной смерти, подбиравшейся по жилам Шерхана к лёгким и сердцу. Если бы эти четверо зажали Тихона в угол, не оставив выхода, он бы вверил свою участь Праматери и, не рассуждая, кинулся в бой. Теперь, однако, от безоглядной ярости толку было бы мало. «Вразуми, Трёхцветная, как Шерхана спасти?..»
Срезав путь, благо успел изучить каждый кустик в лесу, Тихон выбрался на лесную дорогу и увидел машину — заросший грязью тёмный пикап. Рядом, воняя сигаретой, прохаживался двуногий, от которого различимо пахло убитыми кошками. На живодёров, подобных этому желтокожему, Тихон успел насмотреться, ещё пока жили в Пещёрке. Теперь перед ним собственной персоной предстал их главарь. Тихон яростно распушил усы и стал подползать.
Проскользнув под пикап, кот принялся ждать, чтобы появились те четверо и, как положено в искусстве войны, своими действиями дали ему подсказку, как себя победить. Однако злодеи всё не появлялись. Тащить алабая — это вам не пуделя и не болонку, Шерхан весил полных пять пудов, взопреешь, особенно лесом да по жаре. Тихон устал ждать, всё его существо требовало дела, и дела немедленного. Вскочив, он вскинулся вверх — и, прихватив лапами какой-то шланг, яростно запустил в него зубы. Скоро потекла жидкость, на вкус она была отвратительна, но может ли орудие Зла быть съедобным или хотя бы просто радовать нёбо?..