Новая методика обольщения

«Где вы, беззаботные летние дни? Уплыли, ускользнули, утекли между пальцев… Напоминаю нашим слушателям: вот уже неделю мы живем в реальности сентября. Далеко на горизонте неотступно маячит зима, ну а пока предлагаю всем тоскующим по летнему теплу прослушать ностальгическую композицию «Дождь над океаном».

— Сделайте потише! — яростно крикнула Полин, роясь на столе в ворохе рекламных проспектов и постеров вперемешку с распечатками полуобработанных фотографий и пытаясь по слабому мелодичному писку определить местонахождение своего телефона. Он оказался под портретом широко улыбающегося молодого человека, радостно указывающего пальцем

на линию выпрессовывания вдувной пленки с внутренним пузырьковым охлаждением. — И ради бога, найдите другую радиостанцию! Уж лучше хиты семидесятых, под них хоть работается продуктивно… Алло, я слушаю!

— Здравствуй, Полли, — на выдохе произнес далекий хрипловатый голос. Степень оптимизма в этом голосе наводила неподготовленного собеседника на мысль о том, что его обладатель на днях похоронил всю семью, а в придачу лишился крыши над головой. — Моя фамилия по-прежнему Голдман.

— Сол… — сказала Полин с нежностью, откидываясь на спинку кресла. — Сол, дорогой, как ты?

— А-а… Плохо.

Она могла и не спрашивать, ответ был известен ей заранее. Жизненное кредо Сола Голдмана — замечательного высокопрофессионального фотографа и редкостного пессимиста — сводилось к простой формуле: на этом свете ничего хорошего нас уже не ждет. Впрочем, такая позиция не мешала ему часто менять любовниц, к каждой из которых он относился нежно и трепетно, а они высасывали из него все соки и отправлялись опылять новый медоносный цветочек. Однако в тяжелые для Сола дни былые подруги вспоминали о нем и наперебой бросались опекать: ни у одной он не оставил о себе плохих воспоминаний. В прочие моменты жизни компанию Солу, давно, расставшемуся с женой, составлял лишь старый наглый кот Макс. У Полин имелись две приятельницы, в разное время сожительствовавшие с Солом, — обе отзывались о нем как о чудесном, очень добром человеке, умалчивая о прочих его достоинствах либо их отсутствии. Сама Полин знала Сола двенадцать лет, за которые ей ни разу не пришла в голову мысль сменить их надежную дружбу на нечто иное: хрупкое и преходящее.

— А в чем дело?

— Ты не представляешь, Полли, у моей подружки обнаружили внематочную беременность. Сегодня я сам отвез ее в больницу. Только мне могло так повезти. Ну почему, ну откуда?! И знаешь, что она сказала, когда я уже собирался уходить? «Ты первый мужчина в моей жизни, отношения с которым привели к таким поразительным последствиям». Черт возьми… А ты как?

Полин прекрасно знала: Сол позвонил ей не для того, чтобы сообщить о внематочной беременности очередной подружки. Но он никогда не начинал с главного, — хотя бы несколько минут следовало поговорить о том, о сем.

— Наконец-то все по-старому. Кати вот уже неделю как уехала в школу, и жизнь постепенно возвращается в привычную колею. Я, наверное, плохая мать, но лето для меня — безумная пора. Кати все время дома и все время в плохом настроении. Я дохожу до того, что готова на стену лезть.

— У нее переходный возраст, Полли. Это надо перетерпеть.

— Легко сказать…

— Теперь ты будешь забирать ее только на выходные?

— Да, как всегда. А как, твой сын?

— Он, обалдуй и олух. К своим пятнадцати годам категорически расхотел учиться. Только носится на скейтборде и гуляет с девочками. Еще пару лет назад был таким примерным мальчиком, а теперь… И ведь он не дурак, Полли! Я приблизительно раз в две недели веду с ним душеспасительные беседы, он слушает, кивает и со всем соглашается. «Да, папа, ты прав, папа»… А потом все начинается сначала.

Кошмар…

— Да, Сол. Дети — цветы жизни. На могилах своих родителей. Ты хотел мне что-то сказать?

— Слушай, Полли, я буквально вчера узнал: ты получила новый заказ?

Дизайнерское

бюро, где работала Полин, принимало от промышленных предприятий заказы на изготовление рекламных проспектов, которые затем распространялись на специализированных торговых ярмарках и выставках. Последними работами самой Полин стали два роскошных глянцевых буклета «Ведущие технологии: станки глубокого сверления» и «Комплексные ноу-хау для изготовления консервов, свежезамороженных овощей и соков». Вторым она особенно гордилась: на пронзительно-голубой обложке были несимметрично расположены четыре прозрачные конусообразные емкости, в которых находились соответственно горка мелко нарезанных аппетитных овощей, свежайшая клубника, сахарный песок и гранатовый сок. На научной конференции, посвященной новейшим достижениям в области пищевой промышленности, ее буклет-натюрморт расхватали, как горячие пирожки.

— Верно. Кто тебе сказал?

Сол не ответил прямо, а пустился в длинные рассуждения о том, что в наш продвинутый век информация расходится по принципу кругов на воде — стоит лишь бросить камень. К середине монолога Полин уже поняла, к чему он клонит: поскольку дизайнер всегда работал в связке с фотографом, Сол намеревался напроситься в напарники. Возражать она и не собиралась: сотрудничать с Солом — легко и приятно.

— Можешь не продолжать, дорогой. Конечно, я с удовольствием с тобой поработаю.

— Полли, я напрашиваюсь не только ради денег. Поверь, со мной тебе будет легче удовлетворить этих галстучно-пиджачных кретинов. Я однажды уже выполнял заказ этой фирмы и знаю их требования. С кем непосредственно тебе придется иметь дело?

— С исполнительным менеджером. Насколько я поняла, он решает все.

— С Андерсоном?

— Да. Ты и его знаешь?

— Пару раз общался. И если он по-прежнему правит бал, значит, их запросы не изменились. Ты с ним уже разговаривала?

— Только по телефону. Встреча назначена на послезавтра.

— Ну и чудесно, Полли! Если ты готова замолвить за меня словечко, то я приеду к вам завтра заключать договор. Подпишу все бумаги, а в среду вместе прокатимся к этому изготовителю ночных горшков. Вот уж не хочешь, а вспомнишь, что деньги не пахнут…

— Унитазы тоже нуждаются в рекламе.

— Тут, Полли, я готов с тобой поспорить. Когда ты сам очень нуждаешься в вышеупомянутом изделии, совершенно не задумываешься, насколько он хорош с точки зрения высоких технологий и кто его производил. Любой кажется просто замечательным.

— Согласна. Но там не только унитазы. Еще всякие раковины, ванны всех размеров и сортов…

— Да я знаю. Поиграем со светом, с цветом, декорируем их уродливые раковины какими-нибудь тканями, букетами — ну, ты лучше разбираешься — и налепим таких роскошных картинок… Положись на меня. Сниму так, что отхожее место не уступит по красоте королевскому залу для приемов. Мистер Андерсон будет визжать от восторга.

— Верю, Сол, ты мастер своего дела. А каков он, этот Андерсон?

— Солидный, респектабельный, медлительный. Почти никогда не улыбается. Одет, всегда с иголочки. На мой вкус, чересчур лощеный.

— Да? Странно. По телефону он разговаривал со мной вполне демократично. И сразу же попросил называть его по имени.

— Вероятно, твой голос, Полли, произвел на него слишком сильное впечатление. У тебя действительно очень красивый и запоминающийся голос. Мне нравится, когда у женщин бархатное контральто; Андерсону, вполне возможно, тоже. Ненавижу писклявых… Да, у него есть еще одна черта: через каждые две фразы он спрашивает: «Понимаете?» Не реагировать нельзя, Полли, это не просто привычка, он ждет ответа. Отвечать подробно не обязательно, достаточно кивать или мычать. Запомнила?