Новая особь
Шрифт:
— А как же те солдаты, что остались лежать мертвыми у гостиницы? — грубо прошептал Грэг. — Он их убил, а почему же есть не стал? Значит, это было убийство не ради пищи!
— Я не вижу тут ничего удивительного. Он защищался. Такое поведение схоже с тем, как люди одной нации защищаются против нападения другой. При всем этом следует череда бессмысленных убийств и множество смертей. — Батлер любопытно взглянул в сторону Дункана, жадно внимающего его словам, затем переключил внимание на Блоу. — Представь следующую картину. На твоей родной земле начинается голод. Весь домашний скот вымер. Животного белка, столь излюбленной человеком пищи — лакомства,
Дункан с Блоу, не перебивая рассказчика, внимательно слушали отставного военного.
— … Измученный вегетарианской пищей и долгими странствиями по космическим просторам, ты, наконец, оказываешься на обитаемой планете, которой правит разумный крупнорогатый скот, у которого есть свои правила социального поведения и законы. Ты, ведомый чувством голода, убиваешь одного из жителей этой, прежде идеальной, цивилизации. Другой крупнорогатый скот узнает об этом и применяет меры по твоему истреблению. Допустим, у тебя есть оружие. И вот я хочу спросить тебя. Применишь ли ты его против нападающих или позволишь им разорвать себя на части?
Блоу ничего не ответил. Он долго молчал, уныло погрузившись в свои мысли. Потом, по-видимому, придя к какому-то выводу, посмотрел на Батлера, терпеливо ожидающего ответа:
— Как бы я не поступил, все это имеет смысл только для той стороны, точкой зрения которой я руководствуюсь: людей или коров.
Батлер усмехнулся:
— Ты сам ответил на свой вопрос. — Он демонстративно поднял указательный палец вверх и, поучающе дергая им, промолвил: — Правильно, все зависит от того, на чьей стороне ты находишься. Что естественно, — военный опустил указательный палец вниз, — этот паук не на нашей — коровьей стороне. Мы сможем его победить только в том случае, если станем расценивать, как равного по интеллекту, но не по поведению.
Снова на крыше установилась продолжительная тишина. Батлер тоже о чем-то задумался. Когда он повернулся к соратникам, им удалось распознать по его физиономии, вдруг ставшей довольной, признаки зародившегося плана.
— Я должен позвонить…
Дункан, замявшись, нерешительно задал вопрос:
— Но кому, а главное зачем?
— Есть только один человек, который сможет нам сейчас помочь. Этот человек находится под моим началом в организации экстренных вызовов. К тому же он один из немногих, кто был помимо меня в отеле «Плаза» и остался жив. Я считаю, что это уже о чем-то говорит. — Батлер пристально взглянул в глаза ученого. — Верно?!
Дункан пожал плечами. Ничего не ответив, он отвел взгляд в сторону. Из всех людей, которых ему доводилось встречать, Батлер оказался самым проницательным. Ведь не зря же он, своим последним вопросом, смог продемонстрировать догадку относительно, мысленного, но не прозвучавшего вопроса ученого: «На что может сгодиться тот человек?»
Отставной военный мельком взглянул на Блоу и достал, чудом уцелевший во время аварии, мобильный телефон. Не зависимо от того, что промокшая во время дождя одежда могла нарушить его цепи питания, тем не менее, устройство исправно работало. Позвонив избранному адресату, он обменялся с ним лишь несколькими избитыми фразами приветствия, а затем последовала просьба о помощи. Строго-настрого, дабы избежать больших смертей, военный запретил собеседнику кому-либо сообщать о ситуации. Как можно ярче обрисовав место нахождения, как паука, так и себя, не забыв упомянуть и о сыскавшихся
Гораздо интереснее и непонятнее — что заставило Батлера сделать этот звонок. Безысходность ситуации или доверие, с которым он относился к Хьюберту.
Глава 13
Столь бурной деятельности нейронной системы в голове Хьюберта не наблюдалось с того самого дня, когда, по меньшей мере, двадцать пять лет назад, будучи маленьким мальчиком, он подвергся нападению стаи бешеных собак. Гуляя на ранчо своих дедушки с бабушкой маленький Хьюберт, не видя зла, скрывающегося за забором, вышел из безопасной, огороженной территории. Дикие собаки, блуждая тучами, частенько захаживали в их края, в надежде полакомиться, оставшимся без присмотра, маленьким ягненком, либо задрать несколько диетических индюшек. Как правило, это им редко удавалось, а если и удавалось, то потом не сходило псам с рук, точнее с лап.
Маленький мальчик, блуждая по зеленым лугам, не смог обнаружить дедушку, обычно пасущего в этих местах свой скот. Наверное, потому что ошибся со временем, ведь маленькие дети плохо понимают его течение. Завидев стаю диких псов, быстро приближающихся к нему, он словно оцепенел от страха. Мчащиеся к ребенку псины отдавали себе отчет в том, что это не ягненок, а человеческое дитя. Псы совершенно не побрезговали, а наоборот — прибавили ходу.
Что может быть лучше, чем насытиться и заодно отомстить старику за те преступления, которые тот совершил против их стаи.
Псы продолжали стремительно приближаться. Даже если бы мальчик в самом начале побежал бы к безопасному месту, он бы все равно не успел приоткрыть тяжелые, железные ворота, чтобы войти внутрь. Он настойчиво не двигался с места, дрожащим взглядом следя за скалящимся вожаком, следовавшим во главе лохматой кучи.
— Тебя называют зубастый вредитель? — детским лепетом прошептал он сам себе.
Рык вожака уже четко слышался маленьким ушкам Хьюберта, а в голове пульсировала, побужденная страхом, мысль — ответная реакция на безумного раздражителя.
— Арнольд, возьми скорее ружье и бегом сюда, — прокричала своему старику старая женщина, выглянувшая за ворота. — Хьюберт в опасности.
Даже прежняя молодость в ее теперь старых ногах не позволила бы ей поспеть во время внучку на помощь. Слишком уж далеко он отдалился от изгороди.
Альфа-самец, оказавшись примерно в трех метрах от шокированного ребенка, разинув зубастую, слюнявую пасть, устремил свои челюсти к хрупкой шее человеческого дитя.
Все, что происходило дальше, казалось маленькому Хьюберту в замедленном действии.
Кричащая непонятные слова, схватившаяся за щеки бабка, выбегающий с ружьем наперевес обалделый старик. Подлетающее раскрытое, зубастое рыло и мелькнувшая из ниоткуда, зажатая в маленьком кулачке, шариковая ручка.
Неожиданно раздался оглушительный выстрел, показавшийся невероятно громким даже маленькому мальчику, далеко стоявшему от ворот. Грохот разогнал собак и вмиг вывел Хьюберта из странного — трансового состояния. Старик, боясь ранить ребенка, стрелял в воздух, дабы отпугнуть псов. Но мальчик все еще был жив и невредим, а рядом с ним валялась мертвая туша собаки, которая, еще секунду назад, могла в один присест перегрызть ему горло. У мертвой псины из глаза торчал лишь задний колпачок — кончик ручки, когда вся остальная ее часть находилась в мозгу дикого пса.