Новая старая страшная сказка
Шрифт:
Не прошло и трёх лет после начала строительства, как в первые дома въехали новосёлы.
Жены руководящих, пока еще, работников, родившиеся и выросшие в едком дыму коммунальных кухонь, только каким-то чудом сумевшие рассмотреть потенциал будущего партийного работника в молодом мастере участка на заводе или инженере на фабрике и вовремя выскочившие за него замуж, до этих домов проживали в неплохих, по меркам пролетариата, квартирах, но совершенно опупели, осматривая принадлежащие им отныне погонные километры площадей и гектары приусадебных участков.
Каждая
Каждое утро из посёлка выезжали машины, отвозившие детей в близлежащую школу, а их отцов к месту службы.
Каждый вечер машины возвращались, груженые закупленным на рынке продовольствием, везущие по домам «хозяев жизни».
Хозяйки особняков еще не успели привыкнуть к прислуге, а потому сами варганили еду для семей на огромных кухнях, равных по площади всей их бывшей квартире.
Но годы шли…
Уходили в отставку вчерашние номенклатурщики, и, не сумев пережить подобное «предательство родины», тихо умирали в больницах от инфарктов и инсультов.
Вырастали дети и, закончив учёбу, находили для себя «место под солнцем», а то и вовсе уезжали в другие страны, надеясь обрести в них новую родину.
Через четверть века основным населением посёлка стали вдовы номенклатурщиков и «новые русские», перекупившие недвижимость у старух либо их детей, собравшихся в эмиграцию.
Дом, рядом с которым припарковался автомобиль Лёвушки, когда-то принадлежал его тестю. Именно сюда перебралось семейство высокопоставленного номенклатурщика в составе папы, мамы и двух дочерей.
Девочки-двойняшки были абсолютно не похожи друг на друга. Если старшая. Жанна, лицом и фигурой удалась в мать: высокая, худощавая, тонкокостная, кареглазая брюнетка; то младшая, Милена, совершено не оправдала данное ей имя, потому как была вылитым папочкой: широкоплечая и крупнобёдрая, с плохой кожей, вечно усыпанной то угрями, то веснушками, с волосами цвета пакли и такой же густоты и пышности, глазами, как угрюмое зимнее небо: то ли серыми, то ли блекло-голубыми.
Но, как это ни странно, мама больше любила свою младшую, страшненькую, что уж там, дочь Милену, позволяя красавице Жанне разве что жить рядом и обращая на неё внимание только в случае крайней необходимости.
Папе, вечно занятому на работе, проводившему вечера в кругу друзей за покерным столом, было не до этих «бабских разборок». Да и Жанне не пришло бы и в голову жаловаться отцу на мать.
Все закончилось вполне предсказуемо. В девятнадцать лет Жана выскочила замуж за того, кто позвал первым. И этим первым оказался Лёвушка.
Они были прекрасной парой! И никому не пришло бы в голову отрицать это. Брюнетка Жана и светловолосый Лёвушка словно дополняли друг друга. Сердце каждого, кто видел эту пару, трепетало от восторга. Ведь
Папа раскошелился на приобретение квартирки для молодой семьи, а мама закупила, на папины деньги, конечно, необходимую, с её точки зрения, конечно, кухонную утварь и прочие домашние принадлежности.
На этом все! С глаз долой из сердца вон!
Тем боле, что в доме осталась вечно ревущая Милена, завидующая сестре и стремящаяся замуж всеми силами!
Но желающих «окольцевать страхопутину» под рукой не оказывалось, хотя Милена прикладывала все силы к тому, чтобы таковой отыскался, старалась всеми способами угождать новому кавалеру, запрыгивая в его койку чуть ли не в первый же день знакомства.
И в этом случае итог напористости девицы стремящейся замуж был предсказуем. В один из дней, горько плача на груди у мамы, Милена сообщила о том, что беременна. И срок уже такой, что об аборте не стоит даже думать. Женишок, делавший ремонт в доме неподалёку, пичкал Милену обещанием жениться до окончания своего контракта, а потом просто умотал в неизвестном направлении.
Семья, в основном мама, приняла решение – Милена будет рожать! И в двадцать лет младшая дочь оказалась хоть в чем-то лучшей! Хоть где-то первой! Потому как родила. Как и её мать, девочек-двойняшек, к счастью, взявших во внешность хоть что-то от блудливого папаши.
Милена гордо кормила грудью дочерей на глазах у приехавшей поздравить её сестры. Ехидненько улыбаясь, интересовалась, скоро ли осчастливит Жанна отцовством своего мужа. Сочувственно вздыхая, разглагольствовала о том, сколько на сегодняшний день бесплодных мужчин и женщин, и бездетных пар.
Жана плакала украдкой, просила Лёвушку пойти к врачу, потому как сама уже успела надоесть гинекологу бесконечными визитами, устала выслушивать заверения, что с нею-то как раз все нормально, и сальный совет сменить «бычка-осеменителя».
Именно в эти дни Жанна, возвращаясь вечером домой после бесцельного шатания по магазинам встретила Егора.
Не сказать, что в её душе вспыхнул пожар любви. Вовсе нет. Молодой человек был симпатичным, умел развлечь беседой, но и только.
Но прошло два месяца после знакомства, и Жанна, неожиданно для себя самой, как-то оказалась с Егором в одной постели. Их связь ограничилась всего-лишь несколькими встречами
Жана искренне любила своего мужа, но он с головой ушел в проект создания и открытия собственного элитного клуба, постоянно где-то пропадал, приходил домой усталый и равнодушный, и только постоянно жаловался, что уже вбухал в этот клуб чёртову уйму бабла, а воз и ныне там. Жане было тоскливо и одиноко. А Егор… ну что Егор… ей нужно было убедиться в том, что никто кроме мужа ей не нужен и не интересен. И она убедилась.
Расставание с Егором прошло безболезненно. Молодой человек только пожал плечами: нет, так нет; и ушел, пожелав своей любовнице всего самого наилучшего. Ушел, как думала Жанна, навсегда.