Новая земля (Новь)
Шрифт:
И вдругъ Тидеману стало ясно, почему она именно эти деньги хотла ему отдать; онъ взялъ ихъ и поблагодарилъ. Онъ ничего другого не могъ вывести какъ только то, что здсь много денегъ, дйствительно много денегъ. Но не вредитъ ли она себ этимъ? Можно ли ей вритъ? Онъ возьметъ эти деньги отъ нея въ долгъ очень охотно и съ благодарностью; она всегда можетъ. получить ихъ обратно, а пока пусть он останутся у него. Во всякомъ случа это настоящее благодяніе, что она помогла ему именно теперь, потому что ему дйствительно могутъ понадобиться деньги,
Онъ не показалъ и виду, что понялъ, онъ слдилъ за нею и увидалъ, что она вздрогнула отъ радости; глаза ея блестли черезъ вуаль, она сказала: "Нтъ, это правда? Богъ мой, ты длаешь меня просто… Спасибо, что ты берешь ихъ".
Этотъ голосъ, этотъ голосъ, такимъ онъ слышалъ его въ т счастливые дни, когда она желала его поблагодарить за что-нибудь! Онъ дошелъ до своего бюро и снова повернулъ назадъ, смущенный ея близостью, ея фигурой, ея блестящимъ взглядомъ. Онъ посмотрлъ въ землю.
"Какъ ты поживаешь?" сказала она, "а дти?"
"О, очень хорошо, дти выросли изъ своихъ платьевъ, намъ всмъ очень хорошо. А ты?"
"Я абсолютно про васъ ничего не слыхала. Я все ждала когда кончу съ деньгами, съ послдней четвертью; я могла это переносить, пока Олэ былъ въ живыхъ, Олэ разсказывалъ мн про васъ всхъ, я не разъ мучила его, но послднее время я не имла даже его, мн не къ кому было обращаться, и я потеряла всякое терпніе. Еще вчера я была здсь передъ домомъ; но я не вошла, я вернулась обратно"…
Долженъ ли онъ попросить ее подняться къ дтямъ?
"Ты вдь на минутку поднимешься наверхъ, Ханка?" сказалъ онъ. "Ты этимъ доставишь всмъ намъ удовольствіе. Я не знаю, все ли тамъ въ порядк наверху, но"…
"Ахъ да, благодарю тебя, если можно. Я хотла просить тебя объ этомъ, узнаютъ ли они меня? Я слышу ихъ; они все бгаютъ… да, да, еще разъ тысячу спасибо за сегодня!" Она протянула ему руку.
Онъ взялъ ее и сказалъ:
"Я сейчасъ приду туда, мн здсь нечего длать! Ты, можетъ быть, побудешь немного, но я только не знаю, все ли тамъ наверху… Вотъ ключъ отъ входной двери, теб не надо будетъ звонить. Но берегись дтскихъ башмаковъ, когда ты ихъ возьмешь на руки. Да, не смйся этому; кто знаетъ, надты ли на нихъ новые башмаки сегодня?"
Ханка ушла. Онъ отворилъ дверь, проводилъ ее на лстницу и потомъ снова вернулся въ контору. Боже мой, она мучилась недли и мсяцы изъ-за этихъ денегъ. Ей доставляло удовольствіе пересчитывать ихъ каждый день, и она ждала, ждала, когда ихъ будетъ достаточно. Могъ ли онъ это подумать! Но онъ ничего и не подозрвалъ, такъ онъ былъ глупъ. Она носила старое платье, она продала кольцо, а онъ ничего не думалъ. Какъ тяготли надъ ней эти деньги. Она не хотла прійти раньше, чмъ у нея будетъ для этого предлогъ, и ни разу, ни разу до сихъ поръ у нея не было достаточно денегъ…
Тидеманъ снова подошелъ къ своему столу, но онъ не могъ работать. Вотъ здсь она стояла, на ней сегодня было бархатное черное платье; но лица ея онъ не видлъ, а только
Странно взволнованный онъ поднялся по лстниц и у двери прихожей онъ постучался, какъ будто онъ не у себя дома. Его жена встала, какъ только увидла его.
Она сняла вуаль и сильно покраснла. Теперь онъ понялъ. почему она носила вуаль; она не напрасно тосковала и молча страдала тамъ, внизу, въ ея комнат около крпости; ея лицо носило рзкіе слды ея одиночества, и это все сдлалось въ этотъ короткій промежутокъ, съ тхъ поръ, какъ умеръ Олэ. Іоханна и Ида стояли около нея и держались за ея платье, он не совсмъ узнали ее, он смотрли удивленно другъ на друга и молчали.
"Он не узнаютъ меня", сказала фру Ханка и сла, "я спросила ихъ".
"Нтъ, я тебя знаю", сказала Іоханна… И съ этими словами она взобралась къ матери на руки; Ида сдлала тоже самое.
Тидеманъ, тронутый, посмотрлъ на нихъ.
"Вы не должны лазить, дти", сказалъ онъ, "дайте покой вашей мам".
Нтъ, этого он не хотли, он не хотли дать мам покоя. У нея такія красивыя кольца на рукахъ, и такія замчательныя пуговицы на плать, за которыя можно дергать. Он начали болтать; имъ бросилась въ глаза также булавка на груди у матери и это также было поводомъ къ разговорамъ. Вотъ он об лежали на колняхъ у матери и положили ручки на ея грудь.
"Ты должна ихъ пустить на полъ, когда устанешь", сказалъ Тидеманъ.
"Нтъ, нтъ, оставь ихъ", сказала она.
Они начали говоритъ объ Олэ, они вспоминали Агату: Тидеманъ ообирался ее отыскать; Олэ просилъ его объ этомъ; ея судьба интересовала его, онъ не забылъ ее.
Въ это время вошла няня, чтобы увести дтей; имъ пора была кушать и потомъ ложиться спать.
Но этого дти совсмъ не хотли, они не давались и капризничали; мать должна была идти вмст съ ними, въ ихъ спальню, чтобы ихъ успокоитъ. Она посмотрла вокругъ; тамъ все была по прежнему; вотъ об маленькія постельки, вотъ одяла и крошечныя блыя подушечки, вотъ книги съ картинами, игрушки. Когда она уложила дтей въ постельку, она должна была пть имъ псенку, иначе он не хотли спать, каждая держала по рук и все хотли выскочить изъ постели и опять болтать.
Тидеманъ посмотрлъ на нихъ нкоторое время, потомъ быстро повернулся и вышелъ. Черезъ полчаса Ханка вышла въ гостиную,
"Теперь они заснули", сказала она.
"Я хотлъ тебя просить… У насъ здсь довольно своеобразно", сказалъ Тидеманъ, "мы сами ведемъ своего рода хозяйство; если бы ты захотла здсь пообдать… Я не знаю, что они тамъ приготовили въ кухн; но мн кажется"…
Она посмотрла на него, смутившись, какъ двочка и сказала: "Благодарю, да".
Посл обда они опять пошли въ гостиную, и Ханка вдругъ сказала: