Новая жизнь 3
Шрифт:
— Ну вот и хорошо. — Косум изучает меня взглядом: — а пошли-ка на ринг. Мне надо знать, что ты можешь, есть у меня парочка идей… но никаких французских мостиков!
— Это бросок прогибом называется, что за дурацкое название и чем они тебе не нравятся? — бурчу я, в который уже раз за сегодня запрыгивая на ринг.
— Да было у меня как-то раз… — расплывчато говорит Косум и скидывает с себя мастерку и спортивные штаны, не удосужившись пройти в раздевалку. Ее тело с темно-коричневым загаром — все покрыто узлами мышц, рельеф, которого обычно достигают только в пике
— В полсилы — предупреждает она меня: — никаких силовых техник тут мне. Говорят, ты Куме в голову влепил, предупреждаю, я не Кума, я сдерживаться не буду, если ты решишь мне леща прописать. Это не бой, не соревнование, просто размяться, да на тебя посмотреть. Что можешь, какой рисунок боя тебе близок. Оттуда и будем строить …
— Хорошо — говорю я, хлопая перчатками друг о дружку и чувствуя, как этот хлопок отзывается у меня в голове. Хорошо все-таки мне Ямада-сан прописал, до сих пор звенит в ушах.
— Окей — с невероятно милым акцентом говорит Косум: — погнали. — и она обозначает мне лоу-кик в переднюю ногу, тут же добавляя рукой. Вот она, тайская школа бокса. Прямо сесть и зарыдать, настолько это движение классика, прямо визитная карточка боевого искусства. Идет прямо, почти не работает сериями, удары ногами в лоу или в мид, готовность принимать ответные удары туда же, короткие удары руками, в большей степени отвлекая, нежели работая серьезно, мало уклонов, практически нет нырков — и правильно, тут нырнешь вниз и вынырнешь — с коленом в бороде, а после такого уже не встают.
— Правила? — коротко уточняю я, принимая очередной лоу на поднятую в блоке ногу.
— Делай что угодно… — отвечает Косум и тут же поднимает перчатку вверх: — Но! Чтобы вполсилы, малой, я серьезно. У меня съемки сегодня еще, мне на лице синяков не надо. Хотя Нему и оставила тут свой контейнер с дурацким мясом… я не собираюсь с бифштексом на морде тут сидеть, ясно?
— Уж куда более … — отвечаю я, поднимая руки и шагая вперед. Не будет она с мясом на лице сидеть. Нету уже никакого мяса. Уж если что к Соре в руки попало, то пиши пропало, хозяйственная она девушка. И мясо любит.
Глава 4
— А у меня сегодня репетиция была с самим Ри Сакамото! Обалдеть! — говорит Сора и машет в воздухе ножом: — представляешь? — Сора сегодня одета не по своему обычному канону, сегодня она в футболке и каких-то спортивных штанах, ее волосы убраны в белую косынку, талию обхватывают завязки фартука, на ногах — тапочки. На данный момент времени — это сама домашняя версия Соры, которую я только видел. Две остальных — это версия для сдачи диплома или собеседования на приеме в крупную корпорацию (в костюме) или для сдачи экзамена на черный пояс (хакама и кендоги). Видеть Сору такой домашней приятно, она словно наполняет небольшую кухоньку уютом
— Сам Ри Сакамото? Ого! — отвечает ей Юрико, которая стоит рядом и режет лук: — вот ты везучая, Сора-тян! Он же невероятно крут! У него и «Грэмми» и «Оскар» есть! И это… Аморе, аморе… — напевает она: — это же он написал?!
— Что? — Сора отрывается от куска мяса и смотрит на Юрико: — да не этот! Ты про Риучи Сакамото! А у меня был Ри, ну который, был айдолом… по моему лет десять назад. С крашенными волосами в бойз-банд выступал сперва… такой невысокий и нос у него сделан под Европу… острый такой.
— А… не. Не знаю такого — отвечает Юрико: — и как он тебе?
— Нормально. Хороший певец. Много интересного рассказал. — говорит Сора: — и умеет много чего. Такое соло на гитаре выдал!
— Круто. — Юрико прекращает резать лук и вытирает глаза обратной стороной ладони.
— Могу помочь — говорю я с места. Что-то, а резать лук умею. Да и мясо жарить тоже. Не понимаю всего этого пиетета вокруг куска мяса. Мясо и в Африке мясо и в Японии. В смысле — да, коровы тут особенные, и музыку слушают, и массаж им делают и авторское кино Скорцези показывают. И вообще, Сору послушать, так у этих коров жизнь получше чем у меня будет… вполне возможно, что они и в космос летают и пять языков знают и вообще борются со злом по ночам, но мясо — это мясо.
— Сиди — говорит Сора: — от тебя толку. Нет в тебе должного… — она поднимает нож и смотрит в потолок, подбирая слова: — должного…
— Чувства долга? Принятия? Осознания? — подсказывает ей Юрико, но Сора мотает головой, не то, все не то.
— Просветления… наверное. Это как сатори — ощущение ясности бытия и осознания мира. И принятие его — говорит Сора, глядя в потолок с поднятым ножом. В фартуке и белой косынке она сейчас совсем не похожа на девушку-самурая, а скорее — на милую домохозяйку, которая рассуждает на какие-нибудь приземленные темы. Сколько в этом году стоит чеснок и когда уже сезонные овощи в продаже появятся.
— Из всего сложности надо сделать — ворчу я, опускаясь на место: — мясо пожарить большого ума не надо.
— Юрико-тян, стукни его по голове, я не дотягиваюсь — говорит Сора, упаковывая нарезанные куски в пластиковые пакеты с маринадом: — он же действительно так думает.
— Я его бить не буду. Его и так сегодня слишком много били — заявляет Юрико: — его надо не бить, а лечить. Чем-нибудь… приятным. Вот что парням в таком возрасте нравится? Машинку уже не купишь… — с этими словами Юрико подмигивает мне: — может ему спинку в душевой потереть?
— А давай! — тут же соглашаюсь я: — а то у меня сейчас даже мысли грязные!
— Вот еще! Юрико-тян не поощряй его! Он же бабник. У него куча девушек на воле! — как-то незаметно жизнь вне студии стала называться не просто домом, а именно «волей», как будто нас тут заперли без всякой возможности общения с внешним миром. Так и есть? Хм.
— Правда? Таки куча? — Юрико откладывает нож. Передает нарезанный лук Соре и поворачивается ко мне, откидывая в сторону свисающий на лицо черный локон: — ты не преувеличиваешь?