Новая журналистика и Антология новой журналистики

Вулф Том

— «Могамбо», «Рекламисты»…

— Черт возьми, беби, если после двадцати пяти лет работы тебе не стыдно вспомнить только о «Могамбо» и «Рекламистах», дальше ехать некуда. Назови мне хоть одну актрису, которая бы не тронулась рассудком в этом дурдоме МГМ. Может, Лана Тернер [67] . Конечно, Лиз Тейлор. Но все они ненавидят съемки так же, как и я. Все, кроме Элизабет. Она часто приходит ко мне на съемки и говорит: «Если бы я только знала, как сделать все лучше…» — но, слава Богу, она это знает. Ни разу не видела «Вирджинию Вульф» [68] — черт, никогда не хожу в кино, — но слышала, что фильм хороший. Я никогда особо о себе не заботилась. Не накручивала себя перед съемками и вообще ненавижу весь этот эксгибиционизм.

И, черт их всех побери, кто-нибудь хоть раз помог мне чему-нибудь научиться? Я, правда, очень старалась в «Плавучем театре», но получилась обычная эмгээмовская поделка. И сейчас они ко мне пристают с тем же самым. Если я хочу петь какие-то песни — черт, у меня все еще сохранился акцент южанки, — и, по-моему, голос Джулии должен звучать немножко по-негритянски, потому что предполагается, что в ее жилах течет немного негритянской крови… Боже, эти песни вроде «Билла» звучат совсем не как в опере. Ну и что они мне говорят? «Ава, беби, ты не умеешь петь, ты берешь не те ноты, ты вступаешь в противоречие с главными героями фильма, так что не обманывай саму себя». Главные герои! Говард Кил? И Кэтрин Грейсон с ее самыми большими сиськами в Голливуде? То есть мне нравится Грейсон, она такая милашка, но с ее формами даже не нужна особая подсветка для эффекта объемности. Лена Хорн сказала, чтобы я пошла к Филу Муру, который был ее пианистом и учил петь Дороти Дандридж, и он дал мне несколько уроков. Я чертовски хорошо пропела эти песни, а они сказали: «Ава, у тебя все в порядке с головой?» А потом они позвали Эйлин Уилсон, эту девчонку, которая все время поет за меня на экране, и она записала всю звуковую дорожку с фоновым аккомпанементом, который они взяли из моей записи. Они заменили мой голос на ее, и теперь в фильме, как только мой южный говорок стихает, начинает звучать ее сопрано — чудовищная смесь. Они потратили бог знает сколько тысяч долларов, и получилась такая чушь. Я все еще получаю гонорары за эти чертовы записи, которые тогда делала.

67

Лана Тернер (1921—1995) — известная актриса и секс-символ Америки. В кино была олицетворением обаяния и чувственности, в реальной жизни семь раз выходила замуж, сменила множество любовников и причастна к громким криминальным скандалам, в том числе с убийствами.

68

За роль в фильме «Кто боится Вирджинии Вульф» Элизабет Тейлор получила своего второго Оскара.

Раздается звонок, и вбегает человечек по имени Ларри. У Ларри седые волосы, седые брови, и он постоянно улыбается. Ларри работает в нью-йоркском фотомагазине.

— Ларри женат на моей сестре Би. Если ты думаешь, что я чего-то стою, то тебе надо посмотреть на Би. В восемнадцать лет я приехала к ним в Нью-Йорк, Ларри меня сфотографировал, и после этого началась вся эта история. Настоящий сукин сын, но я его люблю.

— Ава, ты мне так понравилась в «Библии». Выглядишь потрясающе, дорогая.

— Чушь! — Ава налила себе еще коньячку. — Даже слова этого, «Библия», слышать больше не хочу. Я в это не верю и сомневаюсь, что Сара, которую я сыграла, поверила хоть на минуту. Как это можно быть сто лет замужем за Авраамом — самым гнусным ублюдком на земле?

— О, дорогуша, она была прелестная женщина, эта Сара.

— Настоящая дура!

— О, дорогая, не надо так говорить. Господь все слышит. Ты что, не веришь в Бога? — Ларри уселся рядом с нами на полу и так вцепился зубами в хот-дог, что горчица брызнула ему на галстук.

— Нет, черт возьми. — В глазах Авы вспыхнули искорки.

— Я молюсь ему каждый вечер, дорогая. Иногда он мне отвечает.

— А мне никогда не отвечает, беби. И когда он мне нужен, его никогда не бывает рядом. Он ничего не делает, только пакостит мне всю жизнь, с самого рождения. Не говори мне о Боге! И так все знаю об этом мошеннике!

Снова слышится звонок. На этот раз вошедший имеет вид типичного шпиона: в сером плаще, с семнадцатью фунтами волос и выглядит так, будто его всю жизнь кормили искусственными овощами. Говорит, что он студент юрфака Нью-Йоркского городского университета. Еще говорит, что ему двадцать шесть лет.

— Что? — Ава сняла очки, чтобы посмотреть на него вблизи. — Твой отец сказал, что тебе двадцать семь. Кто-то из вас врет! — Глаза Авы сужаются;

а ладони покрываются потом. — Надо нам подышать свежим воздухом. — Ава идет в спальню и возвращатеся одетая в морской бушлат и с шарфом от Вулворта на голове. Снова студенточка Вассара.

— Ты нас сегодня покормишь, дорогая? — спрашивает Ларри, пытаясь попасть кулаком в рукав пальто.

— Я хочу спагетти. Давай пойдем в Главную макаронную компанию. Туда можно попасть с черного хода, и никто никого не узнает. Спагетти, беби. Я страшно проголодалась. — Ава захлопывает дверь, а все лампочки остались включенными. — «Фокс» за все заплатит, беби.

Мы беремся за руки и идем за своим вожаком. Ава шагает впереди, как Дороти на пути к львам, тиграм и медведям в стране Оз. Мы двигаемся по этому коридору «Ридженси», такому приторно-розовому, как по женскому лону.

— Эти доставалы все еще внизу? — спрашивает она. — Идите за мной.

Она знает все входы и выходы. Мы спускаемся на служебном лифте. В вестибюле толпятся человек двадцать охотников за автографами. Силия, королева всех этих помешанных, которая покидает свое место у дверей «Сарди» только в неотложных ситуациях, ради такого случая оставила свой пост. «Ава на этой неделе будет в городе!» Силия сидит у пальмы в горшке, одетая в пурпурное пальто и зеленый берет, и в руках у нее пачки адресованных ей самой почтовых карточек.

Круто.

Ава хихикает, поправляет свои очки в роговой оправе и ведет нас через вестибюль. Никто ее не узнал.

— В это время все норовят пропустить рюмашку, беби! — шепчет она, подталкивая меня к небольшой лесенке, которая ведет в бар «Ридженси».

— Вы знаете, кто это? — спрашивает ирландского вида женщина с перекинутой через руку норкой, когда Ада направляется в бар. Мы думаем, что делать с пальто и зонтиками, как вдруг слышим чье-то замечание.

— Ах ты, сукин сын! Да я тебя со всеми потрохами куплю, продам и еще раз куплю. Как ты посмел оскорбить моих друзей? Быстро позови управляющего.

Ларри встал на ее сторону. Два официанта успокаивают Аву и проводят нас в угловую кабинку. Потайную. Гораздо темнее, чем в баре «Поло» [69] . Чтобы там спряталась звезда! Это Нью-Йорк, а не Беверли-Хиллс.

— Эта все твоя водолазка, — шепчет Ларри, а официант сажает меня спиной к залу.

— Они меня здесь не любят, эти ублюдки. Никогда у них в отеле не останавливаюсь, но «Фокс» платит, так какого черта? Иначе бы вообще не приехала. Блин, у них тут даже музыкального автомата нет. — Ада слегка по-метроголдвински улыбается и заказывает большой стакан текилы. — Только без соли на стенке. Не нужно ее.

69

Знаменитый артистический бар в «Беверли-Хиллс».

— Простите за мой свитер… — начинаю я.

— Ты выглядишь прелестно. Гр-р-р! — Она смеется своим Авиным смешком, откидывает назад голову, и небольшая голубая жилка пульсирует на ее шее, как тонкая линия от цветного карандаша.

Потом еще две текилы («Я же сказала: без соли»), она важно кивает, осматривает бар, как китайская императрица на официальном приеме. Вокруг нее как птички колибри летают чьи-то голоса, но она ничего не слышит. Ларри вспоминает, как его арестовали в Мадриде и Ава вызволила его из каталажки, а студент рассказывает мне о юрфаке Нью-Йоркского универа, и Ава говорит парнишке, что не верит, будто ему двадцать шесть лет, и пусть он докажет, и вдруг он смотрит на часы и замечает, что Сэнди Коуфакс [70] в это время как раз играет в Сент-Луисе.

70

Сэнди Коуфакс (р. 1935) — знаменитый бейсболист. Вырос в Бруклине, в еврейской семье.

— Шутишь! — Глаза Авы вспыхивают, как ягоды на торте. — Пойдемте отсюда! Проклятье, мы едем в Сент-Луис.

— Ава, дорогуша, мне завтра утром на работу. — Ларри делает большой глоток из своего стаканища.

— Заткнись, жулье. Раз я плачу за билеты для всех нас — значит, мы едем в Сент-Луис! Мне могут принести сюда телефон? Кто-нибудь позвонит в аэропорт Кеннеди и узнает, когда следующий рейс на Сент-Луис? Я люблю Сэнди Коуфакса. Я люблю евреев! Боже, иногда мне кажется, что я сама еврейка. Испанская еврейка из Северной Каролины. Официант!