Новая Зона. Критерий страха

Слюсаренко Сергей Сергеевич

– Ну и дура… – произнес Степанов. – Какая его траектория? Откуда оно?

– Ниоткуда, – ответил Тимофеич, который был занят изучением данных с радаров. – Возникло десять минут назад прямо тут!

– Возмущений гравиполей не было? – спросил Малахов.

– Нет.

– Безумие физического состояния этой части космоса становится его отличительной чертой, – сказал Андрей. – То без каких-либо причин скачки гравитации, то прилетает мегамиллионнотонный объект – и никаких возмущений!

– До связи с ЦУПом четырнадцать часов. Как считает экипаж, надо ли

начинать протокол «Контакт?» – поинтересовался Протасавицкий.

– Я считаю, что, в общем-то, ради этого мы и ныряли в кротовую нору. И протокол ради этого составлялся. – У пилота не было сомнений.

– На мой вопрос, согласно тому же протоколу, надо получить согласие всей команды. Кто против?

Молчание было ответом.

– Катя, вопрос к тебе, – по телекому обратился командир, – согласна ли ты к активации протокола «Контакт»?

– Да, конечно, только… – Катя замялась. – Мальчики, пожалуйста, осторожно!

– Осторожность – наше второе имя, – ответил Протасавицкий. – Так как наш визитер стоит не очень удобно, для наблюдения за ним предлагаю переориентировать станцию, чтобы он стал на оси вращения. По крайней мере, не будет мелькать перед глазами. Степанов, приступайте.

– Есть, командир.

Пилот занял свое место и отдал приказ: «Экипажу пристегнуться, совершаем перемещение».

Задача не представляла из себя ничего сложного. Необходимо было развернуть тор станции таким образом, чтобы условный перпендикуляр, проведенный из центра бублика, проходил через неведомый объект. В этом случае даже для вращающегося капитанского мостика пришелец всегда будет в поле видимости.

– Тимофеич, а не выдал бы ты мне траекторию разворота? – совсем по-домашнему попросил пилот. – А то что я буду мотылять народ!

– Боря, держи, кинул на твой терминал, – так же не по-уставному сообщил штурман.

Андрей ещё с тренировок знал, что общение пилота и штурмана никак не соответствует протоколу. Но для слётанного экипажа правил не существовало.

– Начинаю, – тихо сказал Степанов.

Правую руку он положил на джойстик, управляющий вектором тяги. Левая рука управляла силой тяги.

В первый момент показалось, что все элементы «КС-6» застонали от нестерпимой боли. Но это только в первый момент. Скрип конструкций, напрягшихся от импульсов ориентационных движков, постепенно затих, и вот величественный тор начал медленно, словно неохотно, разворачиваться. Опять взвыли, сопротивляясь, силовые составляющие станции, и тор застыл в новом положении.

– Станция стабилизирована, – уже официально сообщил пилот.

– Молодец Боря, – отозвался Протасовицкий. – Бортинженер, активировать протокол «Контакт».

– Щас… – попробовал так же по-свойски ответить Малахов, но понял по повисшей тишине, что ему такое не позволено. – Секвенцию световых сигналов протокола «Контакт» – активирую.

Первый этап протокола состоял в подаче световых сигналов, позволяющих показать, что на станции находятся разумные существа, и предложить схему, по которой можно в дальнейшем общаться.

Световые пушки, установленные

на внешней стороне тора, начали выдавать сигналы. Сначала простая последовательность. Одиночный сигнал, который то нарастал, то спадал. Подразумевалось, что это будет демонстрацией того, что световые вспышки никак не являются оружейными и агрессивными. Потом, после того как секвенция переменных сигналов закончилась, пошли на среднем уровне яркости сигналы цифровых последовательностей. Одна вспышка, пауза. Две вспышки, пауза, три… И так далее до девяти. Таким образом подразумевалось, что удастся передать десятичную систему исчисления.

Реакции от пришельца не было никакой.

Все так же его поверхность переливалась синими оттенками, все так же деловито работали неведомые механизмы. Чужая капля не проявляла ни агрессии, ни дружелюбия, ни даже хоть какого-нибудь интереса.

После простой последовательности пошли двоичные сигналы. Одновременно с вспышками, соответствующими десятичной системе, на поверхности тора, покрытой сетью светодиодных микропрожекторов, стали появляться двоичные коды.

Сначала появились четыре квадрата, очерченные контуром. Подразумевалось, что это ноль. Потом одна вспышка прожектором – единица, и одновременно осветилась одна из ячеек, засверкав ярким квадратиком.

Две вспышки – уже светится вторая слева ячейка на матрице, потом три вспышки и две светящиеся ячейки. Повторяя десятичный код и соответствующие цифрам их двоичные значения, дошли до десяти. Капля не обратила внимание и на это.

– Так, – громко, чтобы слышали все, сказал Андрей. – По нашему протоколу уже сейчас мы должны были получить хотя бы какой-то отклик от оппонента. У меня в протоколе дальше написано: «после светового или какого-либо другого сигнала с противоположной стороны начать передачу простых математических формул».

– А если у них вообще не та система обмена? Может, они слепые?

– Вообще, все сигналы дублировались в инфракрасном диапазоне и повторялись слабыми рентгеновскими импульсами, – спокойно заметил Малахов.

– А может, динамики врубить? – спросил штурман и огляделся, чтобы оценить реакцию остальных на его слова.

– Кхм… – Андрей чуть не поперхнулся. – В космосе динамики?

– Я так и вижу анонсы на интернет-форумах: «Они включили звук на полную мощность, и инопланетяне проснулись от грохота рок-н-ролла!» – Переверзев громко засмеялся. – Я всегда считал, что все эти протоколы сочиняют эээ… малокомпетентные люди.

– А ты знаешь хоть одного человека, компетентного в общении с инопланетянами? – вмешался пилот. – Мы имеем только вот этот протокол, которому надо следовать.

– Я знал одну женщину, она слепоглухонемых учила общаться. Вот таким надо доверять, а не экспертам, которые инопланетян только в компьютерных играх видели. Даже не в кино, – произнес Тимофеич.

– А как она, эта твоя знакомая, контакт находила? – поинтересовался Малахов.

– Ну, деталей не знаю. Сначала просто пальцами касались, потом она кошку им приносила. Ласковую. Чтобы гладили.