Новеллы горной тайги
Шрифт:
– Место силы… – бормотал Пилот. – Не бог весть какая, но сила присутствует.
– Присутствует… – согласился Тракторист.
– Однако ж ни пещер, ни гротов не видно.
– По описаниям и быть не должно.
– Где ж тогда Бабе Золотой укрыться?
– А зачем ей?
– Дама все ж таки… Будуар, спальня и прочее. И как ей без гардеробной?
– Золото червонное – вот ее гардероб и макияж. И умываться ей незачем…
– Пожалуй, что так.
– Красиво тут!
– Тревожною и
И верно – кое-где на скалах кривоватые сосенки, плотно укутанные снегом, напоминали фигуры танцующих скоморохов и гномов.
Местами на скалах укрепились разлапистые низкорослые ели, похожие на деревенских толстушек в пышных сарафанах. Снежные накидки не могли скрыть пестрых ленточек и побрякушек, повязанных на еловых лапах поклонниками местной силы.
Но сегодня, 2 января, турист еще не оправился от праздников и не обременял древние камни своим присутствием. Обильный новогодний снегопад скрыл следы прежних посетителей и окутал скалы флером первозданности…
Погуляли-походили по «городу», а Пилот в кураже заскочил на снегоходе на макушку одной из скал. И даже хотел выполнить полет с ее крыши, но Тракторист отговорил. Он потоптал снег за скалой и сообщил, что приземление будет жестким – под снегом близко притаились валуны.
Пришло время чаепития и бутербродов. А после Пилот откинулся на руль снегохода, вытянул ноги вдоль сиденья и задремал…
…Высокая худая фигура, обретая объем и гладкость, медленно вырастала из снега. Тусклый свет зимнего солнца, пробиваясь сквозь заснеженные кроны, ложился на черное тело женщины.
«Какая же она Золотая?» – подивился Пилот.
Солнечный свет падал на женщину пятнами и полосами, и под ними чернота сходила, уступая место цвету красному с оранжевым отблеском. Когда фигура приняла тигровый окрас, по ней пробежала дрожь. Она словно вспыхнула и сбросила остатки черной скорлупы.
Перед Пилотом стояла оранжевая, сияющая солнечным блеском женщина. Грудь, живот, бедра упруго колыхались, словно в лучах заката она покачивалась на морских волнах.
Не переступая, женщина приблизилась.
«Бог ты мой, только бы не закричала!» – подумал Пилот и робко вымолвил:
– Поговори со мною, Баба, о чем-нибудь поговори…
– Ва-ве-ле-чи-те… – не открывая уст, вещала женщина. – Ва-ве-ле-чи…
На каждый врастяжку произносимый слог перед Пилотом открывается картинка, скорее даже голограмма. Картинки начинают мелькать, сменяясь быстро, как кадры ускоренной съемки, а иногда замирают, словно стоп-кадр.
Бескрайняя тайга карабкается на склоны древних гор, переступая через быстрые реки, сбегающие с хребтов.
– Это – Уральские горы! – узнает Пилот.
Люди в телогрейках рубят кедры, строят избы и мосты, кладут гати.
– …Похоже
Останки домов и печей, скелеты дорог и мостов. В болоте одиноко торчит красная кабина вездехода.
– Отлив, волна откатилась… – догадывается Пилот.
Въездная стела, почерневшая, скрюченная – «Город Карпинск». Пустая улица пятиэтажок без окон. Заброшенный город без людей. На пустой площади лежат фонарные столбы. Что-то напоминают… Ах, да! Словно бы выложена римская цифра LX.
– Минет 60 лет, и здесь наступит запустение… – понимает Пилот.
Большая стела «Город Екатеринбург». Едва различимая, заросшая деревьями. Пустые улицы, редкие прохожие и старые авто. На въезде в город огромный торговый центр с проваленной крышей. Окраины захватывает лес…
– Людское море, пенясь, отступает… – шепчет Пилот. – Теперь народу здесь не больше, чем когда-то в скромном Карпинске…
Он заставляет себя посмотреть в лицо женщины и, возвышая голос, спрашивает:
– Что это? Пророчество?
И видит, как на сухом мерцающем ее лице раскрывается рот, провал его безысходно черен, по краям – два серебряных зуба. Из этой черноты готов вырваться крик…
– Только не кричи! Пожалуйста!.. – молит Пилот.
И слышит глухие толчки ее смеха…
– Надо же, смеется… – растерянно бормочет Пилот. Он пытается смотреть в глаза женщины.
Глаза без век не моргают. Их темно-оранжевую поверхность пересекает черная вертикальная линия. Она, как стрелка прибора, мелко дрожит.
«Глаза не человеческие…» – думает Пилот и решается спросить:
– Баба…Золотая, ты не человек? У тебя есть имя?
– Ва-ве-ле-чи-те… – монотонно бубнит Баба, сомкнув уста. – Ва-ве-ле-чи…
– Похоже, кричать не будет, – успокаивается Пилот и, осмелев, спрашивает:
– Прекрасная… э-э… прекрасное созданье, ты здесь живешь?
– Ва-ве-ле-чи-те… Ва-ве-ле-чи…
– Исчерпывающий ответ… – констатирует Пилот и видит…
Копер, квадратная башня заброшенной шахты. Она чуть наклонилась. Окна заварены ржавыми листами железа. Все покрыто серебристым куржаком.
– Мы там были… – вспоминает Пилот. – Там снегоход не ехал. Мотор надрывался, а снегоход – ни с места! На руках вынесли! Так и не поняли, что да почему – на 10 метров оттащили, он и поехал… – Это… – напрягает память Пилот, – хребет Рудничный… или Рудянский… Здесь недалеко. Кто-то рассказывал – шахта вроде и затоплена, а иной раз слышны крики…
Пилот чувствует – кто-то тянет его за ногу, но Баба стоит смирно, руки по швам.
Вот только она медленно истаивает, как мираж, а вместо нее возникает фигура Тракториста. Он хлопает Пилота по ноге, вопрошая: