Новеллы

Эса де Кейрош Жозе Мария

— Это некрасивое… А это тяжелое… А это — велико…

— Посмотри вот это, — Макарио показал ей на кольцо с маленькими жемчужинками.

— Какая прелесть, — воскликнула она. — Очень красивое кольцо.

— Давай-ка примерим, — сказал Макарио и, взяв руку невесты, с нежностью, не спеша, надел ей на палец кольцо, и Луиза засмеялась, показав свои белоснежные зубки.

— Но оно велико, — заметил Макарио, — как жаль!

— Можно сузить, если пожелаете. Оставьте размер, завтра будет

готово.

— Прекрасно, — согласился Макарио, — я прошу вас, сеньор. Уж очень красивое колечко. Не правда ли? И жемчужины такие чистые, ровные, одна к одной. Прелестное кольцо. А эти серьги? — Макарио направился к витрине в конце прилавка. — Сколько стоят вот эти серьги с жемчугом?

— Десять золотых, — ответил приказчик.

Луиза все еще продолжала рассматривать кольцэ: примеряя их на все пальцы, перерывая всю эту сверкающую драгоценную груду.

Но вдруг приказчик сильно побледнел и вперил взгляд в Луизу, нервно поглаживая рукой лицо.

— Хорошо, — повторил Макарио, подходя к приказчику, — значит, завтра кольцо будет готово. В котором часу?

Приказчик, ничего не отвечая, перевел пристальный взор на Макарио.

— В котором часу? — переспросил Макарио.

— В двенадцать.

— Прекрасно. До свидания.

Они направились к выходу. Подол Луизиного голубого платья, волочась, волновался в такт ее шагам, а ее маленькие ручки прятались в белой муфте.

— Простите, — внезапно остановил их приказчик.

Макарио обернулся.

— Сеньор не заплатил…

Макарио удивленно взглянул на него.

— Разумеется. Завтра я приду за кольцом, тогда и заплачу.

— Простите, — настаивал приказчик, — но за другое…

— Какое другое? — воскликнул изумленный Макарио, возвращаясь к прилавку.

— Эта сеньора знает какое, — сказал приказчик, — сеньора знает…

Макарио растерянно вытащил бумажник.

— Простите, вы имеете, верно, в виду какую-то давнюю покупку?..

Но приказчик, указав на груду колец, ответил:

— Нет, мой дорогой сеньор, это не давняя покупка. Сеньора взяла отсюда кольцо с двумя бриллиантами.

— Я! — воскликнула Луиза негромко, вся залившись краской.

— Что это? О чем вы говорите?

Макарио побледнел и изменился в лице: стиснув зубы, он с гневом уставился на приказчика.

Тогда тот медленно произнес:

— Эта сеньора взяла отсюда кольцо.

Макарио, остолбенев, не сводил с приказчика глаз.

— Кольцо с двумя бриллиантами, — повторил приказчик, — я очень хорошо это видел.

От волнения приказчик стал заикаться и, все больше возбуждаясь, продолжал:

— Я не знаю, кто такая эта сеньора. Но она взяла кольцо. Взяла отсюда…

Макарио не помня себя схватил его за руку и,

повернувшись к Луизе, бледный, с каплями пота на лбу, выдавил с трудом:

— Луиза, скажи…

Голос его прервался.

— Я… — бледнея и дрожа, пробормотала она, и черты ее лица исказились от волнения и страха.

Белая муфта Луизы упала на пол.

Макарио подскочил к невесте и, вцепившись ей в запястье, не отрывал от нее взора: выражение лица его было таким повелительным и непреклонным, что Луиза, вне себя от ужаса, быстрым движением сунула руку в карман и вытащила кольцо.

— Пощади меня! — взмолилась она, вся сжавшись.

Макарио отпустил ее руку и, не размыкая побелевших губ, продолжал смотреть на нее так, словно видел ее впервые; потом внезапно, одернув на себе сюртук, проговорил, обращаясь к приказчику:

— Вы правы. Какая рассеянность… Разумеется, сеньора просто забыла. Кольцо… Да, да, сеньор, разумеется… Вы очень любезны. Возьми, милая, возьми… Впрочем, подожди, сеньор тебе завернет. Сколько оно стоит?

Он вынул из бумажника деньги и расплатился.

Потом поднял с пола Луизину муфту, мягко встряхнул ее, вытер платком губы, предложил Луизе руку и, повторяя приказчику: «Простите, простите», — повлек ее за собой, безучастную, скованную ужасом, полумертвую.

Они вышли на залитую солнцем улицу: под щелканье бичей катились навстречу друг другу кареты, улыбались поглощенные приятной беседой прохожие, раздавались веселые выкрики торговцев, какой-то кавалер в замшевых панталонах вел под уздцы свою украшенную розочками лошадь, — шумное, праздничное оживление царило на улице под яркими лучами солнца.

Макарио шел, ничего не видя и не замечая, словно во сне. Дойдя до угла, он остановился. Рука Луизы опиралась на его руку, и он смотрел на эту прелестную мраморную ручку с нежными голубыми жилками и тонкими ласковыми пальцами, на правую руку той, что была его невестой! Глаза его скользнули по театральной афише, объявляющей о спектакле «Палафокс в Сарагосе».

Макарио внезапно освободился от Луизиной руки и тихо проронил:

— Уходи!

— Выслушай меня! — взмолилась она, не поднимая головы.

— Уходи! — и добавил глухо и жестко: — Уходи! Или я закричу, и тебя схватят и посадят в тюрьму. Уходи.

— Выслушай меня, ради Христа!

— Уходи! — И Макарио поднял сжатую в кулак руку.

— Ради бога, не бей меня здесь! — прошептала она, задыхаясь.

— Уходи. На нас смотрят. Не плачь. Видишь, на нас смотрят. Уходи!

И, подойдя к ней почти вплотную, Макарио тихо произнес:

— Ты — воровка!

Потом, повернувшись к ней спиной, медленно пошел прочь, волоча трость по земле.