Новенькая
Шрифт:
– А я вот не умию...
Лиза хотела сказать ей что-нибудь хорошее, теплое, утешительное, но в эту минуту новенькая остановилась, протянула ей руку и сказала:
– Ну, до свиданья, теперь я одну пойду.
– Почему?
– удивилась Лиза.
– Это ж еще не Кузнечный. Я тебя провожу.
– Нет, нет, - сказала новенькая и, торопливо пожав Лизину руку, побежала дальше одна.
Лиза видела, как она свернула за угол - в Кузнечный переулок. Из любопытства Лиза тоже дошла до угла, но когда она заглянула
* * *
На следующее утро Валя Морозова пришла в школу очень поздно, перед самым звонком. Когда она появилась в классе, там сразу стало очень тихо, хотя за минуту до этого стоял такой гвалт, что в окнах звенели стекла, а мертвые бабочки в классной коллекции шевелили крылышками, как живые. По тому, как участливо и жалостливо все на нее посмотрели, новенькая поняла, что Лиза Кумачева уже успела рассказать о вчерашнем их разговоре на улице. Она покраснела, смутилась, пробормотала "здравствуйте", и весь класс, как один человек, ответил ей:
– Здравствуй, Морозова!
Ребятам, конечно, было очень интересно узнать, что у нее слышно нового и нет ли известий от отца, но никто не спросил у нее об этом, и только Лиза Кумачева, когда новенькая уселась рядом с ней за парту, негромко сказала:
– Что, нет?
Морозова покачала головой и глубоко вздохнула.
За ночь она еще больше осунулась и похудела, но, как и вчера, жиденькие белокурые косички ее были тщательно заплетены, и в каждой из них болтался зеленый шелковый бантик.
Когда зазвенел звонок, к парте, где сидели Морозова и Кумачева, подошел Володька Бессонов.
– Здравствуй, Морозова. С добрым утром, - сказал он.
– Сегодня погода хорошая. Двадцать два градуса только. А вчера двадцать девять было.
– Да, - сказала Морозова.
Володька постоял, помолчал, почесал затылок и сказал:
– А что, интересно, Киев большой город?
– Большой.
– Больше Ленинграда?
– Меньше.
– Интересно, - сказал Володька, помотав головой. Потом он еще помолчал и сказал:
– А как, интересно, будет по-украински собака? А?
– А что?
– сказала Морозова.
– Так и будет - собака.
– Гм, - сказал Володька. Потом он вдруг тяжело вздохнул, покраснел, посопел носом и сказал:
– Ты... это... как его... не сердись, что я тебя вчера плаксой-ваксой назвал.
Новенькая улыбнулась и ничего не ответила. А Володька еще раз шмыгнул носом и отправился к своей парте. Через минуту Морозова услышала его звонкий, захлебывающийся голос:
– Ребята, вы знаете, как по-украински будет собака? Не знаете? А я знаю...
– Ну, как же, интересно, будет по-украински собака?
Володька оглянулся. В дверях, с портфелем под мышкой, стояла Елизавета Ивановна, новая учительница.
– Собака - собака и будет, Елизавета Ивановна, - сказал Володька, поднимаясь
– Ах, вот как?
– улыбнулась учительница.
– А я думала, как-нибудь поинтереснее. Здравствуйте, товарищи. Садитесь, пожалуйста.
Она положила на столик портфель, поправила на затылке волосы и опять улыбнулась:
– Ну, как поживают наши уроки?
– Ничего, Елизавета Ивановна, спасибо. Живы, здоровы!
– закричал Володька.
– А это мы сейчас увидим, - сказала учительница, раскрывая классный журнал.
Взгляд ее пробежал по списку учеников. Все, кто не очень уверенно чувствовали себя в этот день в арифметике, - съежились и насторожились, только Володька Бессонов нетерпеливо подпрыгивал на своей задней парте, мечтая, как видно, что его и тут вызовут первым.
– Морозова - к доске!
– сказала учительница.
Почему-то по классу пробежал ропот. Всем показалось, наверно, что это не очень-то хорошо, что вызывают Морозову. Можно было бы сегодня ее и не беспокоить.
– Отвечать можешь?
– спросила у новенькой учительница.
– Уроки выучила?
– Выучила. Могу, - чуть слышно ответила Морозова и пошла к доске.
Отвечала она урок очень плохо, путалась и сбивалась, и Елизавета Ивановна несколько раз обращалась за помощью к другим. И все-таки не отпускала ее и держала у доски, хотя все видели, что новенькая еле стоит на ногах, и что мел у нее в руке дрожит, и цифры на доске прыгают и не хотят стоять прямо.
Лиза Кумачева готова была расплакаться. Она не могла спокойно смотреть, как бедная Валя Морозова в десятый раз выписывает на доске неправильное решение, стирает его и пишет снова, и опять стирает, и опять пишет. А Елизавета Ивановна смотрит на нее, качает головой и говорит:
– Нет, неправильно. Опять неправильно.
"Ах, - думала Лиза.
– Если бы Елизавета Ивановна знала! Если б она знала, как тяжело сейчас Вале! Она бы отпустила ее. Она бы не стала ее мучить".
Ей хотелось вскочить и закричать: "Елизавета Ивановна! Хватит! Довольно!.."
Наконец, новенькой удалось написать правильное решение. Учительница отпустила ее и поставила в журнале отметку.
– Теперь попросим к доске Бессонова, - сказала она.
– Так и знал!
– закричал Володька, вылезая из-за своей парты.
– А уроки ты знаешь?
– спросила учительница.
– Задачи решил? Не трудно было?
– Хе! Легче пуха и пера, - сказал Володька, подходя к доске. Я, вы знаете, за десять минут все восемь штук решил.
Елизавета Ивановна дала ему задачу на что же правило. Володька взял мел и задумался. Так он думал минут пять, по меньшей мере. Он вертел в пальцах огрызок мела, писал в уголке доски какие-то малюсенькие цифры, стирал их, чесал нос, чесал затылок.