Новейший философский словарь. Постмодернизм.

Грицанов Александр Алексеевич

“В “Символическом обмене и смерти” вы, если можно сказать, еще были социологом” заметил журналист Филипп Пети в беседе с Б. Тот возразил: “Нет, я никогда не был социологом в таком смысле. Я очень быстро отошел от социологии институтов, права, общественных структур, от всех тех подходов, которые зиждутся на понятии какой-то воображаемой социальности, трансцендентной настоящей социальности. Моим предметом является скорее общество, теряющее трансцендентность, где исчезает социальность и само понятие социальности”

Согласно распространенной точке зрения, симулякр Б. — не что иное, как новая трактовка хода времени, темпораль- ности. Б. таковым способом описывает особую ситуацию, когда время утрачивает свой линейный характер, начинает сворачиваться в петли и предъявлять человеку вместо реальностей их призрачные, уже отработанные копии.

В “Символическом

обмене и смерти” акцент делается уже на чисто действенных аспектах симуляции, где нет ни вещи как таковой, ни даже чего-то материального. В дальнейшем (“В тени молчаливых болыиинств”...) Б. отметил, что “мы живем в режиме референдума именно потому, что больше нет референции. Каждый знак, каждое сообщение (будь то бытовая “функциональная” вещь, или какая-нибудь модная причуда, или же любая телепередача, социологический опрос или предвыборное обследование) предстает нам как вопрос/ответ. Вся система коммуникации перешла от сложной синтаксической структуры языка к бинарно-сигналети- ческой системе вопрос/ответ системе непрерывного тестирования. ...Тест и референдум представляют собой идеальные формы симуляции: ответ подсказывается вопросом, заранее моделируется/обозначается им. Таким образом, референдум это всегда не что иное, как ультиматум: односторонний вопрос, который никого больше не вопрошает, а сам сразу навязывает некоторый смысл, чем и завершается цикл” (курсив автора. Д. Г., А. Г.).

В целом же, до начала 1980-х в работах Б. явно присутствовали признаки довольно логичной социально-теоретической модели. Несущие конструкции его концепции были изложены в текстах: “Общество потребления” “Символический обмен и смерть” и “В тени молчаливых болыпинств, или конец социального” Две последние книги были связаны сквозной исследовательской парадигмой, в основании которой располагались: 1) трактовка массового потребления как феномена современного социума, определяющего характерное для него “качество” повседневной жизни людей; 2) “редукция” символического от “символического обмена” к “симуляции” с целью уяснения динамики “общества потребления”’ 3) провозглашение неизбежности окончательного краха “политического тела” цивилизации Запада, предполагающего принципиальную невозможность перспективного мышления и неосуществимость социальных проектов.

В конечном счете (уже к середине 1980-х) Б. пришел к достаточно пессимистическим глобальным выводам. По его убеждению:

1. “Социальное” как таковое (“социальные отношения”, “социальная действительность” и т. п.) обладает реальностью лишь в определенном проективном пространстве, а адекватный “социальному” теоретический подход может быть образован перспективным связыванием реального и воображаемого.

2. Такая перспектива, такой ракурс видения (“имманентная телеология”) — вопреки своей очевидной и само собой разумеющейся “естественности” — случайна и внешне детерминирована: могут быть определены как точка ее возникновения, так и точка радикального изменения ее организации.

3. Современная трансформация “социального” (его “схлопывание”, “уплощение”) означает “катастрофу” как самой социальной реальности, так и стремящейся отобразить и осмыслить ее социальной теории.

По оценкам компетентных современников, Б. всегда оставался верным пониманию общества как чего-то такого, что необходимым образом тотализирует жизнедеятельность людей, всего социального организма. И потому оказался не в состоянии отметить то, что “уплощение” “общества” на “макроуровне” необходимо оборачивается образованием новых перспективных пространств того же “социального”: пространства социальной инволюции “микроуровня” повседневности и эволюционного пространства глобализации.

Привлекательность теории Б. именно в 21 в. состоит в том, что он сумел отойти от традиционных социологических (да и от распространенных философских) моделей, подвергнув сомнению существующий стиль научного мышления об обществе как таковой. Творчество Б. подтверждает беспрецедентный потенциал креативности маргинального мышления, обозначая тем самым возможный облик социальной теории, способной соответствовать “вызовам” Истории.

Б. критикует эстетику “общества потребления” подмечая усталость от переизбытка как в потреблении, так и в производстве вещей-объектов, доминирующих над субъектом. Предлагая знаковую интерпретацию

структуры повседневной жизни, он подразделяет вещи на функциональные (потребительные блага), нефункциональные (антиквариат, художественные коллекции) и метафункциональные (игрушки, роботы), подчеркивая, что новое поколение выбирает последние из них.

Б. несколько раньше широко известного американца Р Рорти (“Философия и зеркало природы” 1979) сокрушил “смысловое зеркало знака”: французский социолог одним из первых отверг идеал “зеркала” как такового в роли орудия для продуцирования самотожде- ственных реальностей базовых опор классического миропонимания.

Характеризуя постмодернистский проект (сам термин “постмодернизм” мыслитель по сей день, как правило, закавычивает) как “тактику выживания среди руин обломков культуры”, Б. критикует его инертность, нигилизм, отсутствие теоретических якорей. В сложившихся обстоятельствах, по его мысли, необходим выбор “культурной стратегии” Б. анализирует три стратегические модели ее — “банальную” “ироническую” и “фатальную” “Банальная” линия связана со стремлением более умного субъекта контролировать объект, реально властвовать над ним — она ушла в прошлое. “Ироническая” позиция основана на мысленной власти субъекта над объектом — она ирреальна, искусственна. Наиболее продуктивной для Б. представляется “фатальная стратегия”, когда субъект признает дьявольскую гениальность объекта, превосходство его блестящего цинизма и переходит на сторону этого объекта, перенимая его хитроста и правила игры. Объект долго “дразнит” субъекта и, наконец, “соблазняет” его.

См. также: “Система вещей” (Бодрийяр), “Общество потребления: его мифы, его структуры” (Бодрийяр), “К критике политической экономии знака” (Бодрийяр), “Символический обмен и смерть” (Бодрийяр), “Забыть Фуко” (Бодрийяр), “О соблазне” (Бодрийяр), “Симулякры и симуляция” (Бодрийяр), “В тени молчаливых болынинств, или конец социального” (Бодрийяр), “Экстаз коммуникации” (Бодрийяр), “Америка” (Бодрийяр), “Прозрачность зла” (Бодрийяр), “Иллюзия конца, или прекращение событий” (Бодрийяр), “В тени Тысячелетия, или приостановка года 2000” (Бодрийяр).

Д. В. Галкин, А. А. Грицанов

БОРХЕС (Borges) Хорхе Луис (1899 — 1986)

— аргентинский мыслитель и писатель. Классик жанра эссе-новелл. Президент Аргентинского общества писателей (1950). Директор Национальной библиотеки Аргентины (1955). Удостоен литературной премии Фор- ментор (1961).

Основные сочинения: “Страсть к Буэ- нос-Айресу” (сборник, 1923); “Луна напротив” (сборник, 1925); “Расследования” (сборник, 1925); “Пространство надежды” (сборник, 1926); “Язык аргентинцев” (сборник, 1928); “Обсуждение” (сборник, 1932); “Всемирная история низости” (сборник, 1935); “История вечности” (сборник, 1936); “Замурованные тексты” (сборник, 1936 — 1940); “Сад расходящихся тропок” (сборник, 1942); “Антология фантастической литературы” (совместно с А. Бьой Каса- ресом и С. Окампо, 1943); “Вымышленные истории” (сборник, 1944); “Алеф” (сборник, 1949); “Антология германских литератур” (совместно с Д. Инхеньерос, 1951); “Новые расследования” (сборник, 1952); “Создатель” (сборник, 1960); “Иной и прежний” (сборник, 1964); “Введение в английскую литературу” (совместно с М. Э. Васкес, 1965); “Книга о воображаемых существах” (совместно с М. Герреро, 1967); “Руководство по фантастической зоологии” (совместно с М. Герреро, 1967); “Введение в литературу США” (совместно с Э. Самбараин де Торрес, 1967); “Хвала тьме” (сборник, 1969); “Сообщение Броуди” (сборник, 1970); “Золото тигров” (сборник, 1972); “Предисловия” (сборник, 1975); “Книга песка” (сборник, 1975); “Сокровенная роза” (сборник, 1975); “Железная монета” (сборник, 1976); “История ночи” (1977); “Что такое буддизм” (совместно с А. Хурадо, 1977); “Краткая антология англосаксонской литературы” (совместно с М. Кодама, 1978); “Думая вслух” (сборник, 1979); “Тайнопись” (сборник, 1981); “Девять очерков о Данте” (сборник, 1982); “Семь вечеров” (сборник, 1982); “25 августа 1983 года” (сборник, 1983); “Порука” (сборник, 1985)и др.

Главными темами творчества Б., локализуемого им самим в интервале между смысловыми полюсами-циклами “мифологии окраин” и “игр со временем и пространством” выступили:

— универсальное, неизбывное, вневременное состояние творческого томления человеческого духа;

интеллектуальный героизм разума, готового в погоне за ответами на загадки бытия преступить черту жизни и смерти;

пафос и значимость религиознофилософских исканий и борений в истории людей;

— литературно-просветительский потенциал философских и теологических систем;