Новичок
Шрифт:
Два тренера перекинулись еще парой фраз, и игра началась.
В целом, она прошла так как и предполагал Асташев, его ребята доминировали над юниорами из Нижнего Тагила, и те не представляли угрозы для второго вратаря команды — Юры Волошина. За два с половиной периода птенцы нанесли дай Бог полтора десятка бросков по его воротам, тогда как вратари «Спутника» трудились во всю и на двоих вынули из сетки восемь шайб.
Матч развивался очень предсказуемо.
Правда, когда до конца игры оставалось каких-то четыре минуты,
Центральный нападающий четвертого звена Спутника Александр Семенов — тезка основного вратаря Автомобилиста принял шайбу в левом кругу вбрасывания в зоне «Автомобилиста» и при этом допустил детскую ошибку. Всё своё внимание Семенов сосредоточил на шайбе и наверняка не видел, что происходит вокруг.
И пропустил то, что в него на полной скорости врезался защитник «Автомобилиста» Александр Каменский, намного более крупный и тяжёлый.
От удара щуплый Семенов отлетел в бортик, ударился головой и затих, потеряв сознание.
— Каменский, твою мать! Ты что делаешь?! — Закричал Асташев, — врачи, быстро на лёд!
По счастью ничего серьезного не случилось, ну за исключением того, что юниор потерял сознание и получил сотрясение мозга. То, что вдобавок к этому добавился еще и компрессионный перелом позвоночника узнали через несколько часов, когда юноше сделали рентген в областной больнице.
Ну а то, что эту процедуру делали уже не Александру Семенову никто никогда так и не узнал.
Вот уже две недели я здесь, в СССР, мать его, образца лета тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года. Лежу в Свердловской Городской Клинической больнице номер 40.
Запахи здесь стоят такие, что я буду их помнить до конца жизни. Да и вообще, советская медицина середины восьмидесятых годов мне, человеку из середины двадцать первого века кажется одной сплошной пыткой.
Привычных мне лекарств, оборудования и условий тут нет и в помине. А уж какое тут питание и туалеты с душевыми! Прям ухх, закачаешься!
Массажные кровати, кондиционеры, интернет и несколько сотен телеканалов в каждой палате кажуться отсюда чем-то совершенно инопланетным. И это не говоря про привычные мне медицинские процедуры и оборудование.
Нет, раньше люди точно были намного крепче чем мои современники, как им удавалось настолько стоически переносить всё что кажется мне адом, одному Богу известно.
Хорошо хоть персонал здесь в высшей степени профессиональный и делает всё от него зависящее чтобы больные как можно быстрее покинули эти гостеприимные стены.
В общем, мне медицина в исчезнувшей на стыке десятилетий стране не понравилась сразу как только я пришёл в себя и понял в какую, хмм... интересную ситуацию я попал.
Хотя почему в исчезнувшей стране?! Вон она советская действительность во всем своем великолепии. За окном сосны, я лежу у окна на койке с панцирной сеткой (не
При этом плевать все пятеро хотели на режим. У Петровича, слесаря с расположенного поблизости трамвайного депо в тумбочке припрятаны аж две бутылки водки, которые совсем скоро будут нещадно уничтожены.
Они и меня поначалу хотели привлечь к своим игорно-алкогольным развлечениям, но сначала я был никакой, сотряс тело словило серьезное, да и перелом, который по счастью почти сросся, это не шутки, а потом уже в дело вступила моя мама, вернее мама тела, в которое я вселился.
Да, не знаю как, но я перенесся сознанием на шестьдесят один год назад. И, какая шутка мироздания! А может Бога или дьявола, не знаю, но перенесся я в тело совсем юного хоккеиста.
Теперь я Александр Евгеньевич Семенов, тысяча девятьсот семьдесят первого года рождения. Прошу любить и не жаловаться, как говорится.
Сотрясение мозга очень удобная штука, к ней в комплекте прилагается возможность амнезии, и я этой возможностью вовсю пользовался.
Потому что у Саши Семенова есть мама, Клавдия Викторовна и папа Евгений Леонидович, хорошо хоть Саша один ребенок в семье, и о братьях и сестрах можно не думать.
Теперь уже мои родители работают и живут в славном городе Нижнем Тагиле. Отец плавильщик на тамошнем металлургическом комбинате имени В.И Ленина, а мать нянечка в детском саду, над которым шефствовал этот же комбинат.
Люди они славные, только очень рано постаревшие, видно что жизнь у них не сахар, чего стоят только мозолистые руки матери и её тусклые, обрамлённые морщинами, глаза.
Это хорошие люди, но хорошо, что от Свердловска до Нижнего Тагила больше ста километров. И хорошо, что здесь посетителей пускают не каждый день. Я пока совсем не готов общаться со вновь обретенными родственниками.
Сначала надо разобраться в себе, понять что теперь делать в этом совсем чужом для меня мире.
Хотя, что делать мне плюс-минус понятно. Раз уж я и здесь оказался хоккеистом, то надо попытаться использовать это. Тем более что на дворе 1987 год, совсем скоро Советский Союз станет историей.
Здешнему мне всего семнадцать лет, а значит, что когда поднимется железный занавес, я всё еще буду молод и смогу уехать. Карьера в Европе, в какой нибудь Швейцарии, или, чем чёрт не шутит, в НХЛ — это отличный вариант. Да и в России, наверное, тоже можно будет неплохо устроиться.
Только не в Нижнем Тагиле или Екатеринбурге, нет. Мне нужно перебираться в Москву или, на худой конец, в Казань, Магнитогорск или в Тольятти с Ярославлем. В девяностых клубы из этих городов окажутся на самом верху. И, если я буду частью какой-то большой команды, то и спонсоры подтянутся.