Новик
Шрифт:
Что делать дальше они не понимали.
Священник, несмотря на то, что держался корпоративных интересов, был туляком и мечтал о том, как расцветет его город. Прежде всего по его ведомству. И он видел в Андрее надежду на это благополучие. Он чувствовал, что с него можно взять еще. И лучше будет брать осторожнее да вкладывать в дела города, а не сплавлять все наверх. Ибо в митрополите и его подходе он разочаровался. Грубо как-то, топорно и без учета интересов на местах. Оно-то и понятно – митрополиту то вся эта возня в Туле была до малины, из-за чего он решал вопросы на своем
Купец, также видел в Андрее источник своих доходов и своего будущего. Ведь если он разбогатеет, то и на Москве начнет торг вести. А может даже и в Новгороде, куда сейчас его рылом не сунуться. Мелкая сошка. И как тут не переживать? Такие перспективы! Светильное масло довольно дешевое, да еще вон в каких объемах! Полбочки! Откуда он его только и взял столько? А сахар, о котором Андрей сказывал? Ценный товар. Конечно, не на вес золота как краска, но весьма близок к нему. Краска, хотя, с ней слишком много непонятного. Будет ли она, не будет… один черт разберет. И он чувствовал – это не конец. До того мрачного разговора так чувствовал. А сейчас? Только пустота и растерянность.
– Они ведь всех опрашивали, - после долгого молчаливого сидения произнес отец Афанасий. – Всех. И писарь все писал… писал… писал…
– И что он там написал?
– А пес его знает? Молчит как рыба. Ведаю только, что много листов извел. Дьячок воеводы жаловался на это разорение.
– А что воевода?
– А что ему? Он тут человек новый. К нему никаких вопросов не было у московских гостей.
– Так в стороне и остался?
– Как остался? Нет. Что ты? Он подсуетился. Ой как подсуетился… - произнес священник и завис, погрузившись в свои мысли.
– А как подсуетился то?
– Челобитную царю от городового полка написал. Что де старый воевода хищениями занимался, помещиков в разорение вводил, сироту обидел и так далее. Но главное – руку совал в цареву казну и по его вине посад городской особый урон понес. Полк то при нем оказался не способен сражаться из-за разорения и ничтожества. Поэтому не дал времени посадским имущество в кремль перетащить. От передовых татарских разъездов не уберег.
– Голову ему за это снимут?
– Да куда там? – фыркнул священник.
– Просто пожурят. А то вновь? Но и гнев царя отведут от старшин городских. За что те воеводе новому изрядно монет отсыпали. По миру не пошли, но поиздержались основательно. Слышал я – скулили и прибеднялись так, будто их без порток оставили.
– Может до нас царю дела и не будет? – с надеждой спросил Агафон.
– Неисповедимы пути Господни! – перекрестился Афанасий. – А я ведь колдуна так и не поймал…
– Ну не поймал, и что с того? Они, гады, хитры. Не мудрено, что он улизнул.
– О нем уже наверх доложено.
– Ох ты ж… Кому? Митрополиту?
– Царю.
– А он спросит.
– Как есть спросит, - согласился Афанасий. – Мню, что и с меня спросит, что дела свои веду скверно и развел под важным городом гнездо бесовское. И с тебя, что хитришь да мыта не платишь, да товар редкий утаиваешь. Кто-то ведь
Помолчали. Каждый думая о чем-то своем.
– А чего нас воевода под стражу не берет? – поинтересовался купец.
– Я того не ведаю. Сам удивлен.
– Интересно, как там у Андрея? – сменил тему купец.
– А что у него должно быть?
– Так разбойники досаждают с татарами. Сам же видел сколько меринов, взятых на клинок, пригнали Кондрат с Федотом и Акимом. Там, наверное, жарко.
– Хорошо бы…
– Что хорошо?
– Может эти московские гости там голову себе и сломают. А вместе с ними сгинут и записи их все.
– А они их не оставили в Туле разве?
– Оставили. Но воевода не дурак. И если десятка сгинет, то и грамоткам этим пути не даст, а тихо сожжет на заднем дворе от греха подальше. Он ведь понимает, что добра от этого дознания великого не будет. Ему во всяком случаем.
– А если сам почитает их? Да против нас обернет?
– Это само собой…
– А если уже почитал?
– Мне дьячок сказал, что их в сундучок положили все и опечатали. Замок снять не беда, а вот печать ту тронешь – потом бед не оберешься. Дело то государево. А вот если десятка сгинет, то воевода может сказать, что забрали они с собой свою писанину…
Агафон мрачно кивнул.
– Батька, - нарушил их покой паренек, заглянувший после стука к беседующим.
– Что тебе?
– Там это, родичи из Новгорода приехали. Много.
– Много?
– Да с ними кто-то еще.
– Вот …! – воскликнул Агафон и ударил себя о стенку кулаком. – Их сейчас еще только не хватало! Что, не могли приехать попозже?!
– Ты не пыли! – положив ему на плечо, произнес Афанасий. – Сейчас московских в городе нет. Иди – поговори с родичами. И спрячь их куда-нибудь пока. Авось обойдется. А лучше домой отправь.
– А чего отправь то?
– Ты ведь их сюда притащил из-за Андрея и его краски?
– Я тебе этого не говорил.
– Да это и дураку ясно.
– Так уж и дураку?! – нахмурился Агафон.
– Даже тому дураку, что перед тобой. – усмехнулся Афанасий, после чего продолжил.
– Андрея в Москву вызывают. Вот и подумай – нужны ли они тут? А может и тебе с ним в Новгород съездить? Вернешься на будущий год, как раз все тут поостынет.
– А коли Андрея зовут поговорить? И он вернется вскорости?
– Ты сам-то веришь в то, что говоришь? – горько усмехнулся Афанасий. – Стал бы царь из-за паренька такую возню устраивать, если бы хотел поговорить? Да и зачем ему отправлять за ним целый десяток?
– Ну… да кто его знает?..
Часть 3. Глава 8
Глава 8
1553 год, 9 сентября, поместье Андрея на реке Шат
Андрей затянул последний ремень и немного попрыгал, проверяя как сидит его доспех. Не болтается ли? Новый доспех его сидел отлично. Точнее не новый, а новый-старый…