Новик
Шрифт:
— Я так, понимаю, Николай Оттович, что у вас другая кандидатура на примете есть.
— А как вам Сергей Николаевич?
— Это, на вашем бывшем "Пакерорте" Артеньев? Мичман молодой, я прав?
— Да, мичман Артеньев Сергей Николаевич. Только не такой и молодой, ему уже двадцать пять или семь кажется..
— И что вы про него скажете?
— Степан Осипович! Понятно, что я на "Пакерорт" ревниво смотрю, И когда с Сергеем Николаевичем поближе познакомился, то скажу уверенно, лучшего старшего офицера "Новику" не найти. Как под него должность скроена, честный, требовательный, умный, инициативный, решительный, смелый, знающий офицер, с командой отлично умеет себя вести. Про таких можно сказать, что это золотой фонд флота. Адмиралом
— Ну, уж расхвалили, как барышник коня на ярмарке.
— Степан Осипович. Ни слова неправды. Ценз выплавал, можно в лейтенанты производить. Очень хочу его вместо Семакина на "Новик". Посодействуйте, Степан Осипович! А представление на производство в чин я уже подготовил, хоть сегодня вам занесу.
— Всё уже решили… А я вот вам хотел лейтенанта Колчака рекомендовать, ведь Семакин с Гавриловым оба с постройки остались, а так перед выходом почти всех офицеров на борту поменяли. А Александр Васильевич уже ходил старшим у барона Толя, и я ему могу самые хорошие кондиции дать. Как вам?
— Александра Васильевича видел и знаком. Только ему уже самому надо командовать. Ему должность на "Новике" мала будет, мне кажется. Не вижу я его на "Новике", это ведь особенный корабль, даже его систершип, как говорят англичане, "Боярин" с "Новикомм только похож, совершенно разные корабли получились, "Новик" как призовой рысак, а "Боярин" обычная строевая лошадка. Вот потому за Сергея Николаевича и прошу.
— Вижу, что не убедил. Но резоны уместные, да и с "Боярином" перемудрили под шпицем. Пригласите ко мне Сергея Николаевича на послезавтра после обеда, хочу с ним поговорить.
— Хорошо, Степан Осипович.
— Будем считать, что разговор у нас очень содержательный получился. Или у вас ещё есть что добавить?
— Степан Осипович. Я сказал уже, что знаю, когда война с Японией начнётся, а вас назначат командовать в Порт-Артур, я перед отъездом вам письмо оставлю, и попрошу его вскрыть, в середине января. Если удастся провальное начало войны переиграть с вашим весом и должностью, будет очень здорово, хотя, если честно, не особенно верю. Потому и считаю, что мне на "Новике" надо на месте быть, то есть только личным непосредственным участием можно историю повернуть, а вам отсюда будет очень трудно, если вообще возможно.
— Это вы так в меня не верите или у вас другие причины так утверждать есть?
— Степан Осипович! В вас я как раз верю. Но простая логика. Если бы не требовалось обязательное личное участие, то провидение избрало бы не меня, а вас или Государя, кому, как не ему проще всего зная наперёд правильные приказы отдать и дело в шляпе. Логично?
— М-да… Уели, так уели. Как то даже не подумал.
— Вот и получается, что другая часть вашей помощи, кроме попытки всё-таки попробовать отсюда повлиять на ситуацию, может заключаться в том, что бы отдать приказ, если надо, то с визой Государя дать мне полную свободу действий, это будет самым полезным, мне кажется, если не буду связан разными распоряжениями.
— И что вы такое в одиночку сможете? У вас же всё-таки не броненосец, да и он один мало что против линии броненосцев сможет.
— Не хочу пока все планы озвучивать, знаете, суеверие есть, что сглазить можно. Только один намёк сделаю, что есть у меня серьёзные причины верить, что в скорости я с самым быстрым кораблём Японии и России, а это "Лейтенант Бураков" вполне потягаться смогу.
— Да, помилуйте, голубчик! Мне уже докладывали, что в Шихау даже программу сдаточных испытаний полностью провести не смогли, а прогоны по мерной миле делали с превышением марки* и при максимальном облегчении корабля. И даже при этом только на одном проходе дали на две десятые узла выше заявленных в контракте двадцати пяти узлов, а при двух других достичь заявленной скорости не сумели, про требование идти с такой скоростью шесть часов вообще забыли. А "Бураков" больше тридцати узлов
— Вот об этом я и говорю. Сейчас "Новик" действительно свои двадцать пять узлов едва может выдать, а я верю, что заставлю его быстрее тридцати ходить.
— Сказки вы рассказываете, Николай Оттович. Только, знаю вас, как честного человека, поэтому допускаю, что основания у вас для таких слов есть, хоть и звучит фантастично.
— Степан Осипович! Всё, что знаю, вам изложу. И очень большие у меня планы. И за Сергея Николаевича прошу, не для каприза, а для дела. А вас умоляю никому не рассказывать. Меня уже в жандармское управление на беседу приглашают, и самый надёжный способ сложностей и внимания к себе лишнего избежать, это стоять на потере памяти, дескать тогда видимо помнил и понимал, а теперь всё забыл. Даже если у врачей спросят, то такое бывает и опровергнуть меня едва ли кто возьмётся. А как закинут на Дальний Восток, так с-глаз-долой-из-сердца-вон. Вот и буду на этой позиции стоять. А главное, очень надеюсь, что особого рвения проявлять не будут и слишком многие заинтересованы всё на тормозах спустить, а меня подальше сплавить…
— Кажется, мне, что правы вы в своих рассуждениях. Хорошо! Быть посему. Артеньева жду. С Богом! Николай Оттович!
Вышли мы радостные. Этот разговор был обязателен и боялась я его, но вроде получилось. Да и обстоятельства на меня сыграли, как говорят, в масть… Николаю было не приятно, что Макарова в тёмную разыгрываем, но это вынужденная мера, стоит попытаться рассказать правду и тот же Макаров может санитаров кликнуть. А так Провидение и не пикнешь.
Поднявшись на борт, первым делом послал вестового на 'Пакерорт' с запиской для Артеньева, когда его ждёт Макаров. Дальше снова текучка, ведь не только матросы не должны быть праздными, что бы дурь всякая в головы буйные не лезла, офицеры тоже в этом жужжащем хороводе участвуют со всем задором.
*- В данном случае имеется ввиду марка — метка на манометре, показывающая предельный конструктивно рекомендованный уровень давления пара. Описание махинаций на верфи Шихау при сдаче "Новика" изложены как и было в действительности. И тем не менее, "Новик" вышел с верфи самым быстрым на тот момент крейсером в мире.
Глава 12
Ожидавшееся скучным и рутинным посещение жандармского управления, на удивление оказалось любопытным, и имело свои последствия.
Николай по местной флотско-армейской традиции необъяснимой здравым смыслом ненависти к голубым жандармским мундирам, всячески пытался напыжиться матерым индюком. А мне было просто искренне любопытно посмотреть, от кого же Ильич в шалаше у Сестрорецка прятался, прикидываясь глухим чухонским косарём. Вот такие все из себя разноплановые, мы пришли на встречу.
Ротмистр, с которым пошла совершенно непонятная беседа, не то, что на допрос не похожая, а вообще тупо не имеющая смысла, поначалу даже напряг. Так мы обсудили стоящую несколько дней в городе духоту и мудрость тех, кто выезжает на лето на дачи. Потом мы рассказали, как замечательно обдувает морским ветерком в Кронштадте и как матросы утром, и вечером ходят в угольную гавань купаться, а ротмистр им позавидовал. Про виды на урожай не задалось, так как сказать мне было совершенно нечего. Ещё пара подобных пассажей и ротмистр облегчённо закруглил нашу беседу, а вот тут мне словно колючку под хвост сунули. Это же надо! Ему наверняка поручили разобраться, что это там вокруг этого непонятного флотского происходит, и что с этой стороны дальше ждать? На что он формально нас вызвал и слил в никуда почти целый день моей службы, поболтал ни о чём для галочки, а теперь будет из пальца высасывать свой рапорт, наверняка пытаясь угодить тому, чего от него начальство желает услышать. Невольно задумаешься, а не заслуженно ли презрение к голубым мундирам? И уж точно, на душителя и сатрапа паренёк не тянет, даже поблизости не пробегало.