Новое назначение
Шрифт:
Цихоня укоряет Петра:
– Что же ты, Петр Афанасьевич, сразу адресуешься в ЦК? Не мог, что ли, прийти ко мне? Или написать нам в министерство?
Упрек звучит беззлобно. Нет и в помине резкости, неуступчивости, остроты – не передал этого Онисимов покладистому своему преемнику. Петр отвечает:
– Как член партии, использую свои права. И если считаю, что я прав, буду бороться до победы.
– Господи, мы сами бы тебе все организовали.
– Знаком, товарищ министр, с вашей организацией.
– И,
Петр не успевает ответить. Кто-то уже завидел в приоткрытой двери Челышева, поклонился ему. Цихоня оборачивается:
– Здравствуйте, Василий Данилович. Извините, задержался. – И вновь обращается к Петру: – Экий ты… Ладно, посиди. Сейчас займусь вот с Василием Даниловичем. Потом с тобой…
В кабинете министр усаживает академика в кресло, устраивается и сам не за столом, а в таком же кресле напротив.
Василий Данилович без дальних слов раскрывает папку, которую привез с собой, говорит министру:
– Получил письмо от этого бедняги от Лесных.
– А… Где же он обретается?
– Да почти два года скитался по больницам. Теперь немного, кажись, оклемался. Просит, чтобы я забрал к себе хотя бы одну из его печей. Что же, надобно взять.
– Э, вы, сдается, поздновато спохватились. От его печей, сколько я знаю, и духа не осталось.
– Как? Ни одной? Куда же они делись?
– Дорога известна: в лом.
– Хм… А маленькая, экспериментальная, которую он смастерил в Новосибирске? Он ее тоже с собой взял на завод.
– Сейчас, Василий Данилович, выясним точней.
– Подавшись к телефонному столику, Цихоня набирает чей-то номер.
– Иван Александрович? Здорово. Тут у меня вопрос насчет Енисейского завода. Да, да, знаю, что ты там побывал. Осталось там что-нибудь от печей Лесных? Так, так… Даже сам присутствовал? Ну, а маленькая, которую он привез с собой? Тоже? Понятно. Ну, бывай, бывай…
Положив трубку, Цихоня сообщает:
– Разрезали автогеном на куски и на переплавку.
– И маленькую?
– Все подчистую. Иван Александрович сам присутствовал. Да еще Богаткин, Изачик. Уж очень злы были на этого Лесных.
– Черт, азиатчина. Форменная азиатчина. Шарахаемся, как…
Не найдя подходящего выражения, Василий Данилович еще раз чертыхается Цихоня шутит:
– Это теперь вам материал для мемуаров.
– Благодарю покорно.
Ограничившись этакой репликой – что же еще скажешь? – академик переходит к другому вопросу. Некоторое время министр и Челышев еще занимаются разными делами научно-исследовательского центра. Неслышно открывается дверь, к столу подходит Валерия Михайловна:
– Василий Данилович, вас вызывают по-городскому. Будете говорить?
Беспокойно заерзав, Челышев смотрит на часы. Хм, уже
– Она?
Валерия Михайловна понимает: «она» – это жена Челышева, Анна Станиславовна. Старожилы металлургии знают, что еще во времена Новоуралстроя она в два часа дня неизменно звонила Челышеву в кабинет или по телефону разыскивала его в цехах, приказывала идти обедать. И главный инженер разводил руками перед участниками разговора, обсуждения, объявлял перерыв, но Анны Станиславовны не ослушивался. Теряется он и сейчас:
– Скажите ей… Скажите, что уже уехал. Пожалуйста, Валерия Михайловна.
Улыбнувшись, бывалая секретарша уходит. Есть чему улыбнуться. Удивительный этот Челышев. Не боялся аварий, побегов чугуна, взрывов у доменных печей, не испугался рассерженного Сталина, а перед женой трусит.
Василий Данилович наскоро заканчивает свои дела. Прощается. Цихоня провожает почтенного посетителя в Приемную. Там снова все встают, едва появляется министр. Этой субординации послушен и директор Кураковки, он тоже поднимается.
Челышев пожимает крупную пятерню Цихони. Да, вот еще что. Надо же узнать, каковы новости насчет ликвидации министерства. И разразится ли она, эта нависшая гроза? Академик без стеснения спрашивает:
– Что же я скажу Александру Леонтьевич? Уезжаю-то я из министерства, а что застану здесь, когда вернусь?
– Министерство и застанете. Нас это не коснется, – благодушно ответствует Цихоня. И добавляет: – Передайте ему сердечный мой привет.
Все, кто находится в приемной, в один голос присоединяются:
– И от меня ему привет.
– И от меня тоже.
– Все? Нет. Петр Головня молчит.
– Улыбку и поклон Онисимову шлет и Валерия Михайловна:
– Скажите Александру Леонтьевичу, что мы все ждем его снова в Москву.
– Да, да, – подтверждает Цихоня. – Ждем. И, глядишь дождемся.
Петр Головня по-прежнему безмолвствует. Рот плотно сомкнут. Серые, цвета стали, глаза непримиримы. Василий Данилович невольно косится на него. Да, этот взял курс и не вихляет. И, видно, ничего не забыл, ничего не простил.
Еще раз кивнув всем, Челышев оставляет кабинет.
28
В столицу Тишландии шестнадцать советских людей – делегация на международную промышленную выставку – прилетели вечером. Из аэропорт отправились на такси в отель.
Описание северного города с его уютными особняками, внушительными офисами, тянущимися к небу кирхами и католическими храмами, описание его вечерних огней, его магазинов и лавчонок, ресторанов и уличных кухонек-закусочных пусть останется за пределами нашего рассказа.