Новое откровение
Шрифт:
Тремя годами позже, 13 сентября 1928 года, произнося заключительную речь на Лондонском конгрессе, Конан-Дойль выказывает ту же твердость, но теперь она направлена не против скептиков, но против политических деятелей и властей, преследующих Спиритизм. "От своего имени я написал главам некоторых политических групп в Англии и сказал им, что если все это не прекратится к полному нашему удовлетворению, то я сделаю и невозможное для того, чтобы добиться восстановления справедливости. Если то будет нужно, я публично предстану перед какой угодно партией, которая вздумает творить над нами суд. (Аплодисменты). У нас пятьсот церквей в Англии, из которых четыреста объединены внутри Лондонского спиритического Альянса, а остальные сто независимы. Пятьсот церквей! мы сможем преобразовать каждую из них в политический центр, мы прекрасным образом организованы, и я не знаю никакой другой группы, которая была бы способна объявить
Конечно же, никто не стоял в дверях зала, как то было в Париже - ведь никто не пророк в своем отечестве, - но вечернюю конференцию в рамках Лондонского Конгресса Конан-Дойль посвящает психофотографии. И в конце концов конференция буквально завораживает его слушателей. Среди супранормальных снимков, которые проецирует сэр Артур, некоторые сделаны им самим, а другие присланы его корреспондентами и отобраны им после удостоверения в их подлинности. По большей части это были обычные фотоснимки эктоплазмы. Самым удивительным из всех показанных им снимков был тот, автором которого являлся фотограф из "Морнинг пост", бывший, кстати сказать, скептиком. Свой снимок он сделал по ходу сеанса у лондонского медиума миссис Дин в присутствии множества свидетелей, часть которых составляли журналисты; вслед за этим он сам же этот негатив проявил. "На данном снимке, - поясняет докладчик, - видно характерное лицо старика." Нам интересно было узнать, что единственный человек, которому можно было приписать это лицо, - это старый профессор, д-р Белл, тот самый, с которого Конан-Дойлем были срисованы некоторые черты его знаменитого детективного персонажа.14 Образ на экране являл характерные черты Джо Белла, всегда походившего на вождя краснокожих, но теперь он выглядел так, как должен был бы смотреться в старости."15
На Конгрессе Конан-Дойль, как почетный Председатель, произнес речь в память о Леоне Дени, где прославил его кельтскую духовность. "Это был, по моему мнению, отважный воин, настоящий борец. При взгляде на его прекрасную голову, я тут же представлял ее себе увенчанной двурогим воинским шлемом. Когда-то прежде он сражался на поле брани, принося свою жизнь в жертву великому и чистому идеалу. В наши же дни он бился силою просвещения за самое благородное дело, какое только есть на земле. Работа над переводом его книги о великой французской героине, медиуме и мученице Жанне д'Арк была для меня почетной миссией. Я полагаю, что его понимание Жанны д'Арк более здраво, наконец, более истинно, чем те, что даны Бернардом Шоу или Анатолем Франсом."16
Переводчик "Правды о Жанне д'Арк", одаренный мягким юмором в той же мере, что и великодушием, проявил в ту пору незаурядную интуицию, питая мало симпатии к знаменитому английскому драматургу из-за ироничного и резкого скептицизма последнего. Так, некоторое время спустя, Шоу хвалился тем, что ему удалось на одном из спиритических сеансов устроить мистификацию, которая оказалась неразоблаченной. Тем самым он подрывал доверие и ко всем остальным зарегистрированным феноменам. Конан-Дойль обрушил на него свое негодование в предпоследнем своем произведении, "Наша африканская зима", появившемся в 1930 году. "Не приходится сомневаться, что я, в присутствии свидетелей, видел свою мать также и после ее кончины. Но, похоже, люди уже не верят моему слову, поскольку Бернард Шоу обманул своих друзей. Можно ли придумать софизм более бессовестный?" Его реплика в адрес Шоу вписывается в ряд бесчисленных полемик, в которых Конан-Дойлю приходилось принимать участие: его миссионерская деятельность не всегда вызывала любопытство, соединенное с симпатией. Так с сентября 1921 по март 1922гг. в колонках "Санди экспресс" он ведет долгую и жесткую полемику с Джоном Дугласом по поводу статьи последнего, озаглавленной "А не сошел ли Конан-Дойль с ума?".
Если тон сэра Артура остается учтивым в споре с его другом Джеромом К.Джеромом в июле 1921 года в "Каммен сенс" или с Бертраном Расселом в "Санди экспресс", то он делается резким и почти саркастическим, когда противником Конан-Дойля оказывается с 1928 по 1930гг. Г.Дж.Уэллс. Автор "Человека-невидимки" и "Войны миров" в своем новом романе, "Самовластье мистера Пархема", вообразил, будто эктоплазмическое порождение одного персонажа, возникшее в ходе спиритического сеанса, приходит к власти в Великобритании, для того чтобы ввергнуть мир в войну. Статья "Чем раздражен Г.Дж.Уэллс?" говорит о все возрастающем отчаянии Конан-Дойля перед непрекращающимися нападками и атаками, объектом которых служит Спиритизм. "Одно из двух: либо наблюдатели все суть лжецы и глупцы, либо же их наблюдения истинны. Если я, без тени сомнения, утверждаю, что в присутствии
Как Парижский Конгресс стал последним, где появился Леон Дени, так и Лондонский Конгресс оказался последним, на котором присутствовал сэр Артур Конан-Дойль. Его "земная миссия", если говорить спиритическим языком, завершилась 7 июля 1930 года, но он исполнил ее до конца. Едва закончился Лондонский Конгресс, как сэр Артур вновь взял в руки свой страннический посох: в 1928 году он проповедует в Южной Африке, Родезии и Кении, в 1929 объезжает Голландию, Бельгию, Данию, Норвегию и Швецию. Незадолго перед кончиной он намеревался отправиться в Рим, Афины и Константинополь, дабы принести в три великих духовных столицы мира свет Нового Откровения.
Спиритическое кредо сэра Артура Конан-Дойля покоилось на трех главнейших постулатах.
Прежде всего, на необходимости этого Нового Откровения в связи с крушением религий и их беспомощностью перед бесчинствами материализма. Конан-Дойль обвиняет религии, и в особенности христианство, в том, что оне обращаются к изношенным и оскорбительным символам, не способным удовлетворить своих приверженцев. "Оне потеряли всякое соприкосновение с живой духовной реальностью и довольствуются тем, что увязывают все с далекой античностью, воздавая сугубо формальную дань уважения отмирающей системе, связанной с теологией настолько невероятной, что порядочный человек не может помышлять о ней без содрогания."18
Во-вторых, спиритическое Откровение дает ясный и простой ответ на вопросы, связанные с выживанием души после смерти тела и человеческим бессмертием. Оно принимает в расчет необходимость искупления, ибо указывает, что духам дозволено очищаться, переходя из низших миров в миры высшие, но при этом оно исключает понятие "ада", "уже давно исчезнувшее из мыслей всякого разумного человека. Это одиозное представление, столь клевещущее на Создателя, возникло из-за сгущения красок цветистой восточной фразеологии и могло быть уместно только в первобытную эпоху, когда люди пугались огня так же, как дикие звери пугаются путешественника."19 В спиритическом видении, потусторонний мир не отдает никакого предпочтения одной религии перед другой. Умершие, какова бы ни была их прежняя вера, проходят через те же испытания и оказываются в том же самом положении, которое они принимают с чувством братской солидарности. Таким образом, Спиритизм, а именно этим он и привлек к себе столь великодушного человека, каким был Конан-Дойль, осуществляет единство веры, которого никогда не удавалось добиться в мире материальном.
Наконец, согласно последнему постулату, Спиритизм - это единственная вера, примиряющая религию и науку. Через общение с умершими Спиритизм доказал выживание души после смерти тела и тем рассеял сумерки и мрак потустороннего мира. Откровения Спиритизма не приписываются древним пророкам или каким-либо очевидцам, жившим в глубокой древности и само существование которых представляется мифом и может быть законно взято под сомнение. Нет, его откровения даны нам самими нашими современниками. Его откровения были удостоверены не мистиками или поэтами, но учеными, чей авторитет не подлежит обсуждению. Единственная возможность стать убежденным спиритом - это самому получить доказательства реальности тех явлений, на которых Спиритизм основывается и которые он утверждает. И если именно на собирание этих доказательств столь требовательный, строгий и педантичный ум, как сэр Артур Конан-Дойль, потратил более сорока лет своей жизни, то после этого всякому серьезному человеку сомневаться в реальности этих явлений недозволительно. Во всяком случае, он может позволить себе это лишь в той же мере, в какой будет сомневаться в твердо установленных законах и истинах математики, физики, химии и других наук. "Тот, кто видел, хотя бы смутно, сквозь покров, руки, протянутые ему из загробного мира, и кто касался их, хотя бы слегка, тот действительно победил смерть."20
Удостоверившись в реальности духовных истин, Конан-Дойль перестал интересоваться научной стороной психических явлений, для того чтобы целиком сосредоточиться на их религиозной и моральной стороне. Он говорит, что "время научных исследований прошло и наступила пора религиозного строительства." По его глубокому убеждению, психические явления были важны лишь постольку, поскольку они служили основанием "великому множеству знаний, призванных коренным образом изменить наши старые религиозные представления. При верном понимании и усвоении эти знания должны превратить религию в явление в высшей степени действенное, которое, однако, более не будет иметь предметом своим веру, но действительный опыт и истину."21