Новогодняя охота

Трунова Татьяна Юрьевна

Окинув взглядом стол, я приметила на другом его конце полторашку "Байкала". Гадостный лимонад, терпеть его не могу, но цвет для моей шутки подходил идеально. А особенно удачно, что он стоял рядом с бутылкой коньяка. Метнувшись туда, я осторожно, чтобы не поднялась пена, наполнила стакан лимонадом. Полувыдохшийся какой-то. Ну, оно и хорошо. При этом я старательно поворачивалась к обществу спиной. Развернулась уже с широкой улыбкой на лице и павой поплыла к Артему. Только кокошника не хватало.

Кажется, еще кое-чего не хватает. Быстро охватила взглядом

скатерть. Где-то здесь были соленые огурцы. Ага. Вот они. Я поставила блюдце со стаканом на стол. Коричневая жидкость плеснула, но не вспенилась. Отлично, иначе шутка могла закончиться, не начавшись.

– Откушай, дедушка, - протянула я бывшему мужу тарелку со стоящим на ней стаканом с коричневой жидкостью и мокро поблескивающим огурцом.

– Отчего ж не откушать, откушаю, - пробасил Артем и лихо опрокинул в глотку стакан.

Лицо его надо было видеть. На нем последовательно сменялись удивление, понимание, злость и страх. На удар он ответил достойно: выпучил глаза, захрипел, схватившись за горло, после чего мешком осел на пол.

Какой артист пропадает! Я даже почти поверила.

– Артем, вставай, - я потыкала его носком тапка.

Артем продолжал валяться на полу.

Я с удовольствием пнула его под ребра. Не сильно, конечно, но чувствительно.

– Дурака хватит валять!

Рука бывшего мужа безжизненно соскользнула с горла.

– Ему действительно плохо, - вскрикнула Аня, прижимая руки ко рту.

– Ален, ты с ума сошла, коньяк в лимонад подливать?

Я на автопилоте еще раз пнула Артем в бок.

"Этого не может быть. Он действительно зашился?"

Удивление начало перерастать в панику. Запаниковать окончательно не дал мне сам бывший муж. Эта свинья, не подобрать другого слова, вскочил на ноги, как ни в чем не бывало, и раскланялся с широкой улыбкой на лице.

Из меня словно воздух выпустили. Я рухнула на ближайший стул и выдохнула сквозь сжатые зубы. Безумно захотелось вцепиться ему в глотку зубами и как следует встряхнуть, чтобы этот дурак мотнулся в моей хватке тряпичной куклой. Сознание начала затапливать красная волна. И быть бы мне под судом Старейшин, если бы не Веселинкин голос:

– Аленочка, тебе плохо?

– Испугалась, - почти правду сказала я.

Красная волна отступала, возвращая новогоднюю реальность - стол с почти нетронутыми яствами, мерцающая огоньками елка, бледные лица друзей в полумраке и все тот же танец снежинок за окном.

– Я, вообще, чуть рядом с ним не легла, - призналась Веселина.
– На вот, хлебни коньячку, полегчает.

– Лучше водки, - твердо сказала я.

Веселье продолжилось. Мы снова пили, танцевали, чокались шампанским под удары курантов, роль которых выполняли напольные часы в коридоре, но подспудное напряжение, подпорченное выходкой Артема, никуда не уходило. Хотя Артему было весело. Он пил рюмку за рюмкой, не разбирая, что перед ним - водка, коньяк или текила. Его глаза постепенно наливались кровью. Шутки, вначале просто тупые, становились откровенно пошлыми, а речи агрессивными, пересыпанными матерком.

Гоша, к которому он начал приставать с вариантом вопроса "Ты меня уважаешь?", стоически улыбался. В конце концов, Артем, пошатываясь, встал.

– Пшли...

Я ожидала, что он сейчас пошлет всю честную компанию по известному эротическому маршруту, но ошиблась.

– Гоха, пшли, поговорим.

Схватив со стола начатую бутылку водки, он направился к дивану, стоящему возле елки.

Гоша вздохнул.

– Извините, дамы.

Он оценивающе посмотрел на удаляющуюся спину друга. Взял еще бутылку. Подумал. Прихватил к ней пару рюмок и тарелку с колбасной нарезкой. Последнее, вероятно, для себя. Как и я, он отлично знал, что в таком состоянии Артем закусывать перестает.

Мы остались одни.

– Девчонки, вы меня извините, - покаялась я.
– Обычно он так жрать начинает, когда только губы помажет. А тут непонятно с чего, видать, терпел долго. Решил оторваться.

– Да ладно, - отмахнулась Аня.
– Можно подумать, в первый раз такое. Сейчас его Гошка напоит окончательно, и он удрыхнет. Праздник нам портить перестанет.

– Блин, как ты его терпела столько лет?
– с чувством произнесла Веселина.
– Я бы уже через пару месяцев развелась.

На это у меня не было ответа. Дура, что сказать.

– А я тебе давно говорила, - включилась Аня, - беги от него. Теперь вот на квартиру претендует, дрянь такая.

Ане с Веселинкой хотелось посплетничать. Понимаю. Но тема была мне неприятна, и я захотела с нее свернуть.

– Слушайте, а чего Шурочка с Игорем не пришли? Вроде, всей старой компанией собраться хотели.

– Да ну ее, - махнула рукой Веселина.
– Совсем клушей стала. Никуда не вытащить.

Мы пообсуждали Шурочку. Но вяло, без огонька. Рядом на стул плюхнулся Гоша.

– Все, девчонки, - сообщил он, - Артем готов, можно веселиться дальше.

Разило от него как от ящика водки, который случайно уронили на лестнице. Но веселиться больше не хотелось. Часы в холле ударили три ночи.

– Ребят, вы меня извините, но я лучше баиньки, - сообщила я.
– Завтра еще день будет. Сейчас сил уже нет.

Выделенная мне комната располагалась на втором этаже рядом с лестницей. Всем хорошая комната, чистенька и уютная, с большой кроватью у стены, но, на мой взгляд, слишком жаркая. Подумав, я составила с подоконника на пол буйно цветущую орхидею и открыла окно на верхнее проветривание. Вот теперь хорошо.

Не знаю, сколько я спала. Разбудил меня короткий, какой-то захлебнувшийся вопль. За ним последовал грохот, как будто по лестнице скатилось что-то тяжелое. Я полежала, недоуменно прислушиваясь, но за дверью царила тишина.

– Господи, да что там такое?
– пробормотала недоуменно и принялась выбираться из-под одеяла.

В коридорчике, куда выходило еще три двери, царила темнота. Свет лампы из холла пытался пробить ее, но мешал поворот лестницы, отчего свет превращался в беспомощное мерцание, лишь подсвечивающее снизу ступеньки.